— Зачем, козлы, вы связали мне руки? — спросил я.

— Чтоб ты меньше возникал, — заметил Паша.

— Во-во! Не мешал нам учить тебя уму-разуму, — добавил Кривонос. Затем приподнялся с канапе и наотмашь заехал мне в челюсть. Но несильно. Скорее ради порядка, показывая, кто здесь хозяин положения.

В его несильном ударе я усмотрел для себя добрый знак. Если, конечно, можно усмотреть что-либо доброе в самом факте своего избиения. Это вроде того, что у тебя сгорел дом, но зато горел он вяло и неохотно.

Впрочем, от этого удара была и реальная польза — я прекратил икать.

— Как лучше? Прочистились мозги? Так-то! Ты давай больше не забывайся. Не груби нам, — предостерег Кривонос. — Пойми, Вовочка, меня не волнует, где ты возьмешь деньги. Украдешь или вынешь из своего комода. Главное, возврати долг Виктора.

— Этот долг его подтверждается только одними твоими словами. Но коль тебе без него жизнь не мила, можешь забрать часть вещей моего дяди, — предложил я.

— Зачем мне нужно старое барахло Виктора?

— Как зачем? Странный вопрос. Развернешь этим барахлом торговлю в своем магазине. Между прочим, если не ошибаюсь, раньше он принадлежал моему дяде. Не знаю, как с его долгами, но его магазином ты точно завладел. Поэтому неизвестно, кто кому еще должен.

— Магазин тебя не касается! Никаким боком! — резко отозвался он и заелозил на канапе.

— Ага, Генка, ясно, — кивнул я. — Меня касается только якобы его долг.

— Долг — настоящий! Всамделишный! Без разных «якобы»! — вспылил Кривонос. — Короче, отдавай его или нам придется прибегнуть к крайним мерам!

— Нет у меня никаких его денег. Нет, и не было, — простонал я.

— Не ври! — рявкнул он.

Но, видимо, что мое упорство произвело все же на Кривоноса впечатление. Заколебавшись, он посмотрел на меня. После бросил взгляд на своего дружка.

— Слушай, Свисток, такая фишка. Может быть, у него и впрямь нет денег? — спросил он у Паши. — Они все у его сестры. Обманула дорогого родственника — и помалкивает. Она особа ловкая.

— Ничего она не обманула. У нее тоже нет денег. Если и есть, то самая малость на черный день, — заступился я за Шуру. — Да и то вряд ли. Гера, как пить дать, давно бы все спустил.

— В денежных делах ни на кого нельзя полагаться. На родню, в особенности. Это тема тонкая, — нравоучительно произнес Паша. — Сегодня я надеялся выяснить кое-что о его сестре по своим каналам. Но смерть Крохли спутала все мои карты.

— Значит, это не вы его убили? — спросил я.

— Ты что с ума сошел, Вовочка?! Само собой, нет! — с негодованием ответил Кривонос. — С какой стати нам его убивать? Мы что отморозки ненормальные? Он и без того был в полной нашей власти. Конечно, могли бы покалечить. Слегка. Набить бы там морду, сломать ребра. Да и то по пьяному делу.

— Была нам охота пачкаться, убивать его, — подтвердил Паша. — Нет, беспредел нам на свалке ни к чему.

— Но кто же тогда убил Крохлю?

— Даже не представляю. В ауте. Но позже я этим займусь. Вплотную, — пообещал Генка. — Обязательно кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал. Не беспокойся, все тайное становится явным. Подождем.

— Бомжи укажут тебе на Помойника, — заметил Паша. — У нас всегда так, если что неясно.

— Юля говорит, что Помойника не существует, — вспомнил я слова рыжеволосой продавщицы. — Что это бабушкины россказни.

— Как же, россказни! Юлька сама великая мастерица сочинять, — усмехнулся Кривонос. — Верно, Паша?

— Этого у нее не отнимешь, — кивнул тот.

— Но сейчас у меня другая проблема. Она будет важнее, чем смерть Крохли. Я не знаю, что делать с тобой, Вовочка? — признался Генка.

На данную проблему у Паши имелось собственное мнение. Он попросил жестами своего приятеля встать с канапе и поманил за собой к хибаре Крохли. Там он принялся что-то тихо, но убежденно, говорить ему на ухо. Прикрываясь ладонью, чтобы я не расслышал его слов.

Кривонос иногда утвердительно кивал. Иногда же, резко мотая головой, возражал. Изредка оба они с разным выражением лица — Генка с недоверием, а Паша с лукавой усмешкой — поглядывали в мою сторону.

Наконец, очевидно, придя к соглашению, Кривонос вразвалочку приблизился ко мне и проговорил:

— Ладно, мы пока тебя отпускаем. Гуляй, Вовочка. Кушай мороженое. Пес с тобой, сегодня я добрый. Но не надейся, что я забуду о твоем долге. Память у меня отличная. Ты отдашь мне все до копейки.

— До цента, — уточнил я. — Долг же в долларах.

— Видишь, ты сам все знаешь, — похвалил он меня.

— По случаю похорон Крохли у нас произошла амнистия. Это твое счастье, повезло. Но запомни раз и навсегда, спрятаться тебе от нас нигде не удастся. Мы отыщем тебя на краю света и заставим заплатить, — добавил Паша. Нагнулся и большим складным ножом разрезал веревки, стягивающие запястья за моей спиной.

«Вот черт! Ну и люди! Удавятся из-за денег! Как их только земля носит?! Чтоб им, гадам, провалиться!», — выругался я про себя. Но вслух, естественно, ничего не сказал. Вдруг они еще передумают! Заявят, что я не попадаю под амнистию! Сидеть же дальше под деревом, как бледная поганка, перепутавшая времена года, — было уже свыше моих сил. Терпеть их издевательства и побои — тоже.

Придерживаясь рукой за ствол березы, я кое-как встал на влажную землю, разъехавшуюся под подошвами моих резиновых сапог. Намокшие джинсы липли к замершим ногам. Тело сотрясала крупная дрожь. На ватнике сохранилась всего лишь одна пуговица, болтавшаяся на длинной нитке. Воротник на рубашке был порван и запачкан кровью. В общем, вид я имел сногсшибательный — в прямом смысле этого слова.

Конечно, я не ожидал, что здесь, в пристанище бомжей, меня встретят с распростертыми объятиями. Но попасть в подобный переплет я все-таки не рассчитывал.

— Что загрустил, Вовочка? Гляди на мир веселей! Или ты до сих пор не веришь, что свободен? — поинтересовался Кривонос.

— Почему? Верю, — ответил я.

— На похороны-то пойдешь?

— Генка, не шути. Куда ему сейчас идти на похороны? Его самого запросто могут похоронить вместо Крохли, — усмехнувшись, заметил Паша. — Пускай лучше топает домой. Принимается искать деньги Виктора.

— Правильно. Нечего терять даром время.

Я промолчал. Наклонился и подобрал с земли свою кроличью шапку, втоптанную в грязь. Поколебался и положил ее на пустующее канапе Кастры. Толку теперь от этой шапки не было никакого — ее бы постеснялся носить даже самый непривередливый бомж.

Постоял еще немного и последовал совету Паши — отправился домой. Но не для того, чтобы начать искать дядины деньги. Сейчас мне просто надо было отдохнуть.

Глава двенадцатая

Я лежал на постели, прикрытый пледом, со свинцовыми примочками на синяках под глазами. Комнату освещал неяркий умиротворяющий свет уходящего дня. По ней порхали две бабочки. Типа моли. Не жалко — пускай себе порхают. Они мне не мешали.

Самочувствие у меня было, как того теннисного мячика, которым весь сейм отыграла Маша Шарапова.

Я слушал тихую мелодичную музыку, лившуюся из стоящего рядом радиоприемника. Эта музыка была вполне созвучна моему минорному настроению.

Мне не хотелось ни о чем думать. Но в голову упорно лезли самые разнообразные мысли. В первую очередь — о дядином долге. И о том, что никаких денег Кривоносу я не отдам, если даже их найду. Теперь у меня не было сомнений, что эти деньги определенно существовали. Недаром же о них твердили все в поселке. Вот только, интересно, где они находятся?

Еще я думал о сестре Шуре. О том, что она наверняка знала гораздо больше о делах нашего покойного дяди, чем сочла нужным мне рассказать. Поэтому необходимо будет в ближайшее время вызвать ее на откровенный разговор. У меня были вопросы к моей сестре. Например, на какие средства они приобрели садовый участок? Почему так внезапно присмирел ее муж Гера? Почему он ушел с работы? И на что они собираются жить? Ни на одну же Шурину зарплату.