Когда ведущие итальянские политики поняли, что зря поверили слову Муссолини о возможном участии во власти и ошиблись в надеждах переиграть его привычными методами, — было поздно. Сожалеть о допущенных ошибках пришлось в эмиграции или в тюрьмах.

Приход к власти Гитлера произошел по тому же алгоритму. Пока правые и левые выясняли отношения друг с другом, коричневые все ближе подбирались к власти. Как и в Италии, среди правых политиков, крупных промышленников и финансистов было распространено мнение, что с нацистами выгоднее договориться, что они обеспечат необходимую стабильность, что Гитлер — меньшее зло по сравнению с коммунистами. За подобные иллюзии им пришлось расплатиться в полной мере после июля 1944 года, когда многие закончили свой жизненный путь в концлагерях или в застенках гестапо.

ГЕРМАНИЯ

Однако даже Гитлер, нацифицируя Германию, поначалу не позволял себе такого демонстративного презрения к закону, какое любитель галичанских эсэсовцев сделал нормой государственного управления. Фюреру в голову не могло прийти в декабре 1933 года после оправдательного приговора Георгию Димитрову, вынесенного на процессе о поджоге рейхстага, ликвидировать суд города Лейпцига и снять с должности распоряжением рейхсканцлера председательствовавшего на суде доктора Бюргера из IV уголовного департамента Имперского суда.

Уроки Италии и Германии не прошли даром для европейских стран. Было усвоено основное: захват власти фашистами могут предотвратить только объединенные усилия всех антифашистских сил. Идеологические различия, взгляды на развитие экономики, политические противоречия должны быть вынесены за скобки. Если это условие не будет соблюдено, то сатанинский напор фашизма не остановить.

Последним предупреждением старой Европе, перед которой на фоне свастики уже горели огненные «мене, текел, фарес», стала предпринятая в феврале 1934 года попытка фашистского переворота во Франции. Страна была на грани установления власти фашизма, когда 6 февраля националистическая организация «Огненные кресты», негласно поддерживаемая и финансируемая Германией, вывела двадцать тысяч «майданирующих» к Бурбонскому дворцу — резиденции Национального собрания (одной из палат парламента) — и потребовала передачи власти, обвиняя правительство в коррупции (в общем — французские вариации на тему «Бандитам — тюрьмы!»). Правительство Эдуарда Даладье, как и государственное руководство Украины осенью 2004-го, проявило крайнюю нерешительность. Все протекало по относящейся к 1916 году формуле бывшего царского министра юстиции Ивана Щегловитова: «Паралитики власти слабо, нерешительно, как-то нехотя борются с эпилептиками революции». Шли бесконечные совещания: никто в правительстве не хотел взять на себя ответственность за единственно возможный в сложившейся ситуации приказ — применить к путчистам силу. А вождь «Огненных крестов» подполковник Франсуа де Ля Рокк уже видел себя фюрером Франции…

Фашистским мятежникам не дала победить активная позиция французских коммунистов. 7 февраля ФКП обратилась к народу с призывом: независимо от политических взглядов выступить под лозунгом «Против фашизации демократического государства». Откликнувшись на это воззвание, на демонстрации вышли десятки тысяч человек. Только это подвигло правительство разогнать фашистов силой оружия. Не вызывает сомнений, что если бы в 2004-м лицемерные слова о «неприменении силы к народу» не парализовали украинскую власть, то руководимые из Вашингтона заговорщики ответили бы перед законом. И, пожалуй, главной ошибкой руководства было сдерживание юго-востока страны, хотевшего на деле противостоять майданному мятежу.

Во Франции после подавления выступления «Огненных крестов» было сформировано правительство Национального единения во главе с Гастоном Думергом, которое, однако, не оправдало надежд по одной причине — в него не вошел авангард антифашистских сил в лице ФКП. Вновь подняли голову финансируемые из Берлина фашистские организации, и возникла реальная опасность повторения февральских событий, но уже с противоположным результатом. В условиях надвигающейся коричневой угрозы выступавшие против фашизма политические партии страны, в том числе наиболее массовые — радикалы, коммунисты, радикал-социалисты и социалисты — создали Народный фронт. Его антифашизм сплотил все социальные слои, и в 1936 году Народный фронт победил на парламентских выборах.

В том же году испанский Народный фронт, получив большинство в парламенте, сформировал правительство и до марта 1939 года мужественно сражался с франкистами, которым оказывали огромную помощь Гитлер и Муссолини.

Вновь обращаясь к неблагодарной теме альтернативной истории, не могу все же не заметить: при условии создания в 2004 году в Украине аналога Народного фронта национал-маргиналы никогда не захватили бы власть. Трагедия состояла в том, что никто не смог подняться над партийными интересами и второстепенными перед лицом фашистской опасности политическими разногласиями.

А лидеры различных карликовых партий, почувствовав нежелание власти сплотить общество против «оранжевого» путча, спешили вползти на майданную трибуну в кокетливых помаранчевых шарфиках…

«Народный фронт» в лице Коалиции национального единства возник только через два года, когда всем стало очевидно, что такое оранжевый фашизм и в какую пропасть он толкает Украину. И не будет прощенья мелким псевдополитикам от бизнеса, из эгоистичных интересов сделавшим все возможное для ликвидации этого союза. Никогда не простится и злонамеренная ложь о мифической «широкой коалиции» — ложь, которой партийное руководство маскировало собственную подлость и предательство основополагающих жизненных ценностей избирателей.

Шанс на восстановление украинского «Народного фронта» (пусть и в другой конфигурации) был утрачен в последние недели. Вновь победили даже не узкопартийные, а сугубо клановые интересы, ради которых их носители сознательно отринули возможность поставить зарвавшийся национал-фашизм на место. Фальшиво звучат при этом уверения о принципиальных расхождениях с БЮТ, не дающих возможности объединиться для совместных действий. Нисколько не сглаживая существующих противоречий, следует сказать, что они ровно ничего не значат перед набирающим силу государственным фашизмом. Причем больше всего говорят о разногласиях люди, не только «не замечающие» деятельности Банковой как центра фашизации, но и делающие все возможное, чтобы подыграть ей. Подыграть ценой унижения собственной партии и разочарования в ней самых верных избирателей…

Хотя опыт европейских народных фронтов стал во многом трагическим, переоценить его значение невозможно. Без них не было бы европейского движения Сопротивления, показавшего вершины человеческого духа в борьбе с античеловеческой идеологией ненависти. Доказавшего, что никакая сила не может сломить людей, объединенных противостоянием абсолютному злу. Неважно, во что они верили — в монархию, либеральную демократию или коммунизм. Жизнь они отдавали за человеческое достоинство, ставшее сильнее смерти.

Пора осознать — в Украине речь не идет об обычной политической борьбе. Не может быть политической борьбы в условиях уничижения закона, когда президент демонстративно игнорирует Конституцию, когда права человека полностью растоптаны. Это не легитимная власть, а фашистская тирания. Тирания особенно опасная, ставящая целью не просто авторитарное правление, а тотальное владычество над умами и душами, невозможное без ликвидации несогласных. И бороться за «партийные проценты», за места в правительстве и бизнес-интересы при подобных обстоятельствах — иррационально. Еще более бессмысленно пытаться договориться с фашистами, верить их слову: каждая новая попытка будет приводить ко все более пагубным результатам. В этом на собственном печальном опыте убедились и западные лидеры, весьма изощренные в парламентской борьбе, и такой мастер интриги, как Сталин.