— Матом был помечен уже до бучения, и только учитель правильной, прекрасной русской речью удерживал от полного "погружения в ненорМАТивку". О других, кто учился в одном классе со мной, ничего сказать не могу. Но знаю: после его уроков мат терял силу и прелесть. Продолжение процесса "погружения в мат" продолжилось с началом "автономного плавания", но и тогда не забывал того, чему обучил "педагог от бога". Чего спрашивать, когда прекрасно понимаешь? Где и когда заразился отвратной людской заразой: "знать и спрашивать"? Что, проверяешь мои познания?

Иногда одолевают сомнения: а не самостоятельно, без посторонних сил, надумал проверить прочность полученных знаний "русского языка и литературы"? Если и так, то всё едино без стараний учителя дело не обошлось и при любом размышлении прихожу к "единому знаменателю":

— Ты меня учил! — низкий тебе поклон! Да пребудет в мире и покое высокопрофессиональная душа твоя, учитель!

Прости, "ибо ныне, яко трость, колеблемая ветром" — ты любил старые обороты речи и приохотил меня, но от этого ясности не прибавляется: "кто", или "что" подвигло на собирание знакомых слов в предложения? Бес? Или он увидел во мне "благодатную почву" и "посеялся"? Хотелось бы знать, какую оценку сегодня ты, учитель мой, поставил бы за труд? "УтИшительную тройку", или выше? Мне ты никогда не ставил "тройки", но говорил:

— Пройди по тексту ещё раз…

Позволяю думать, что и бес когда-то обучался у не менее талантливого педагога, чем ты, мой учитель: не мог же он, хотя и бес, всё и враз узнать без помощи учителей!? Так?

— Совершенно верно! — мгновенно отозвался "искуситель".

У преподавателя родного языка и литературы существовали две оценки: первая и главная — за "что написано", и на втором месте — "как написано".

Пристрастен был учитель ко мне и "твёрдую пятёрку" всегда ставил за первую позицию. По доброте душевной закрывал глаза на "вторую позицию" — "правописание", но и "второй позицией" старался не огорчать наставника.

Учитель! Твоё время и школа были для нас, учеников, необходимостью. Прекрасной необходимостью.

— Бес, не кажется неверным сочетание "прекрасная необходимость"? Как "необходимость" может быть "прекрасной"? Если все "необходимости" м дорого обходились, то, как они могла быть "прекрасными"? Смысл не теряется?

— Пожалуй! Но часто прибегать к подобным соединениям слов не следует, трудны для понимания. Пиши так, как общаюсь с тобой: понятно.

— "Учитель! Ты понуждал учить родной язык и это было необходимостью: "как понимать случай, когда русский человек не знает русского языка"!? — явная необходимость. В итоге твоих усилий научился применять родной язык — и это прекрасно!

— Похоже на инъекцию лекарства в твой тощий зад — "необходимость", но лекарство избавляет от физических страданий — и это прекрасно!

Учитель! Ты мечтал видеть нас грамотными людьми и в мечту влагал не малые силы. О нашем уме речь не велась, ум во времена моего обучения считались приличной помехой и обузой. Лишним был ум. Только у нас есть завистливо-сострадательное отношение к умным людям:

— "Больно умный"! — "больно" — в значении "очень", но почему "больно" — лингвистическую тайну раскрыть не смогли. Но согласились с основой: да, умным всегда бывает больно.

Во все времена жития нашего, востребованы два сорта ума: "ум простой" и "ум направленный". Третий, с названием "острый", никогда и ничего путного своему обладателю не давал, поэтому о нём вспоминали к случаю:

— "У человека острый ум!" — на этом всё и заканчивалось.

Второй ум имел и другое название: "направленно-созидающий". Что и как "созидающий" — дело десятое, но "созидающий". Сорт такого ума был не у всех, им владели только создатели "египетских" сооружений: пирамид. Сорт упомянутого ума "ярко проявился в известные времена в отечестве нашем" и дал новую, особую породу людей с названием "олигархи". Тогда основная масса граждан отечества имела удовольствие заметить, что "направленно-созидающий" ум имеется у единиц, а остальные — глубоко поражённые дурью!

Во времена юности моей почиталась и "была в ходу" древняя жизненная позиция с названием "дурак себе на уме" и объяснялась позиция просто:: человек ни во что не вмешивался, не шумел, ничего не заявлял голосом и давал окружающим повод думать о себе, как "не совсем того"… Но не забывал основы жизни: добыть блага. Как — неважно, но добыть. Сколько народу находилось в таком "окопе" — можно выяснить, но особой нужды в этом нет.

Твёрдо стоявшие на позиции "себе на уме" стремились утвердить на ней и отпрысков: "дело-то проверенное"!

Ты видел и понимал: твои ученики отправляются в такое "плавание по жизни", когда слишком острый ум мог стать для них большой помехой и обернуться неудобствами. Или злом. По этой "теме" у тебя был опыт? Было чем делиться с нами?

Ты делал всё верно: учил понимать тогдашний мир, не выражая своего мнения о нём. Не произносил вечных, мудрых слов:

— "Исследуйте! Думайте!" — но этот призыв я слышал на каждом твоём уроке. Редко кто из учителей обладает таким даром!

Сегодня пишу "сочинение на вольную тему" в паре с бесом совсем так, как и прежде писал на твоих уроках. Если есть отличия от прежних моих "упражнений в литературе", то вот они: нет твоего строгого глаза, поэтому и позволяю "явное превышение дозволенного".

Учитель! Будь беспристрастен и справедлив, как и прежде! Милости твоей прошу! Думаю, что за время пребывания в Высших Сферах характером ты не изменился, поэтому надеюсь получить такую оценку труду, какую мы (бес и я) заработали. Не забудь и беса: общаясь с людьми, он заразился от них честолюбием.

Пётр Андреич, оцените мысль о труде, нигде не краденную, собственную:

"три времени работ прошёл с того времени, как ты обучил меня правильно пользоваться родным языком.

а) пели когда-то: "прежде думай о родине, а потом — о себе"! но всё в одночасье поменялось и старую песню стали исполнять в новой редакции:

б) "прежде думал о родине, а теперь — о себе": пришло время "работы на хозяина".

в) и только один вид работы на "себя": писать.

Пусть всё будет между нами так, как и прежде. Давай и через шесть десятков лет останемся неизменными? Как и прежде, буду прилежным учеником, любящим твой предмет, а ты — строгим, но справедливым учителем, отдававшим знания только мне одному. Хорошо, пусть не одному, пусть кто-то ещё жадно внимал твоим словам на уроках "родного языка и литературы", пусть нас жадных до родного языка будет много: чести тебе прибавится!

Представь картину: идёт человек и пригоршнями что-то разбрасывает вокруг себя, как сеятель на полотнах старых мастеров кисти. Что бросает? Много ли из нас таких, кто не поленится нагнуться и полюбопытствовать:

— Что сеятель разбрасывает? — сколько народу равнодушно прошло мимо "сеятелей"? И сколько ещё пройдёт? И почему мы очень часто проходим мимо добрых сеятелей, но "тормозимся" около плохих?

— Дублируешь крестьянского поэта: "сейте разумное, доброе, вечное! скажет "спасибо" сердечное русский народ!" Правильно процитировал?

— Не помню… Почему такое с нами случается?

— Всё ещё не понял?

Не могу изливать добрые чувства к какому-то другому человеку, кроме тебя, мой учитель! Ты навсегда останешься учителем, и если я, "по неведению или глупости, злому умыслу, или без оного", позволю сказать что-то не совсем приятное о нашем "великом прошлом" — дай знать об этом! Найди способ остановить пальцы рук моих в моменты, когда они станут плясать не по тем литерам в клавиатуре и "теребить фальшивые струны в нашем великом прошлом"! Непонятное предложение? В школьные дни ты бы непременно спросил:

— "Откуда в "великом и могучем русском языке" взяться "фальшивым струнам"!? Если таковые есть, то он не "велик" и не "могуч"! Фальшивое — оно и есть таковое! Неверное сочетание смыслов!

Но если на тот момент у тебя не будет сил и желаний удержать "преступные руки" мои — обратись за помощью в "соответствующую организацию по месту пребывания": ТАМ тебя "выслушают и решат вопрос положительно".