— Сегодня Высшая Сила для убийств не нужна, вы не в пример стали умнее, чем прежде. Вы так поумнели против прежнего, что ваши занятия по взаимному уничтожению можно без натяжек назвать "идеальными". Раньше всё валили на бога, а теперь обходитесь без него. Если ты, гад ползучий и сукин сын, виноват, то и должен получить персональный ракетный "подарок" без участия высших сил. Стоимость бомбы, или ракеты в рассмотрение не берётся.

— Напрасно! Стоимость ракеты может оказаться выше, чем моя никчемная жизнь!

Но основной смысл в современном бомбометании, или "пуске ракет по мирному населению" не изменился: правые, как и прежде, получают удовольствия в "тротиловом эквиваленте" больше, чем виноватые. Такое явление называется "феноменом" и объяснять его никто не берётся. Остаётся надежда на средства массовой информации:

"вчера авиация союзников нанесла массированный ракетно-бомбовый удар (всегда только массированный, иных не бывает!) по скоплению живой силы и техники в районе города N. Разрушено два здания и убито два человека"

Повторяю: к настоящему времени распределение ракетно-бомбового "удовольствия" между правыми и виноватыми сдвинулось в сторону правых, и это — явный прогресс!

А тогда, если бомба встречалась с землёй совсем близко, то осколки стёкла в окнах летели во внутрь кельи, но не наружу. Хотя бы раз единый наружу, так нет, всё летело вовнутрь! Вот она, "мировая справедливость": бомба взрывается где-то, а стёкла в рамах вылетают у нас!

От "Закона бомбёжек" страдал отец: на нём лежала обязанность по восстановлению остекления рам. При наличии оконного стекла, хорошего алмаза для резки — всего этого было мало, если абсолютно не иметь навыков застеклить раму. Отец был "нулевым" стекольщиком, но думаю, что и специалист развёл бы руками: чем стеклить!?

Самыми отвратными для оконных рам были фугасные бомбы: знаток-подрывник сказал бы, что "фугасные бомбы обладали наибольшей

бризантностью". Только в свои пятьдесят узнал, что такое "бризантность": это когда один кубический сантиметр взрывчатки в твёрдом состоянии, при взрыве давал сотню кубиков газа высокого давления. Лекцию о бризантности современных взрывчатых веществ читал незнакомый пассажир в электричке: в СМИ много было разговоров о терактах в столице:

— Дед, отсталая тогда была ваша фугаска! Бризантность в сто кубиков — так, мелочь! На сегодня такой "производительностью" никого не удивишь! — Нам с избытком хватало и такой "продуктивности" фугасок…

После налёта отец доставал замазку, составленную из растительного масла и мела, и соединял ею кусочки стекла в оконной раме. Если бы тогда существовало слово "лепуха", то им бы я и назвал отцову работу. Это была ювелирная работа, и я завидовал отцу! Ни отец, ни я ничего не знали о "витражах", но отец их создавал. Понятное дело, что после очередного налёта, склеенные самодельной замазкой "витражи" летели в нас! С небольшой разницей: если для вылета из рамы большого куска стекла требовался близкий разрыв бомбы, то для "витражей" отцовой работы вполне хватало и дальнего разрыва: "лепнина" вылетала и от малой "бризантности" бомбы. Нового стекла достать было негде, поэтому каждый, у кого взрывная волна так же поработала, становился большим специалистом по витражам. "Витражи" жили и держались недолго, и после второго, или третьего "вылета" новых попыток восстановить "остекление" никто не предпринимал. Заколачивали окна тем, у кого что имелось.

Глава 61.

Прогулка в каменоломни.

Старинные разработки извести-плитняка были самым надёжным укрытием от налётов "аспидов". Но и там не всё было прекрасным: в выработках не хватало кислорода, и свеча в десяти метрах от входа не хотела гореть. Поэтому спасавшиеся монастырцы располагались ближе к входу, но так,

чтобы осколками от какой-нибудь глупой и неуправляемой бомбы не зацепило, чтобы взрывная волна не шмякнула о камни. Да и задыхаться в глубине выработок никто не хотел, провались в тартарары такое спасение! Как в старину при таких условиях люди ломали камень в глубине выработок и не погибали от недостатка кислорода — загадка. Как-то вентиляция выработок всё же происходила? Сколько было знатоков греческой мифологии тогда?

О Сцилле и Харибде никто из спасающихся монастырских граждан не знал, но выбирать середину между осколками от бомбы, взрывной волной и отсутствием необходимого для жизни в условиях "военного времени" кислорода — умели. Такие способности хранились в "подсознании", кое у нас включается только в "военное время". В мирное время наше подсознание не работает, оно в "отпуске", или как-то иначе отключается. Почему такое происходит — это выяснят в будущем.

А тогда глубоко в выработки никто не уходил, но и торчать у самого входа дураков не находилось: осенние ночи были всё же прохладными. Поэтому и возникали конфликты за лучшее место под солнцем.

И сегодня поражаюсь необыкновенному чутью матери на грядущие опасности: откуда знала, что в надвигающуюся ночь нужно идти в выработки раньше, чем позавчера? Чтобы занять лучшее место? Откуда она могла знать, что в прошлую ночь можно было и не спасаться?

Что такое ночь в выработках? Это, прежде всего, постель. И все эти подстилки, одеяла нужно было всякий раз нести с собой. Тяжко! Носильщиков не было. Мать посильно нагружала нас постельными принадлежностями со словами:

— Спать собираешься? Вот и неси — и всё было понятно без объяснений и уговоров. Я, как всегда, в силу своего отвратного характера, отлынивал от роли носильщика, и мою порцию груза приходилось носить старшей сестре, от чего её любовь ко мне была беспредельной!

Это в первые налёты вражеской авиации мы не спали, а потом любые атаки с воздуха стали не особенно пугать. Это становилось похожим на восприятие грозы: первый разряд где-то далеко произошёл — ничего, не впечатляет, пусть себе гремит, он ещё далеко от меня. Второй и поближе — где-то в сознании появляется малюсенький страх. Пустяковый страх, не выходящий из границ любопытства. Но каждый последующий разряд всё ближе и ближе, и начинаешь думать: "интересно, а как близко от меня может ударить такой разряд с небес? И чем он может окончиться для меня?" Когда законы поведения статического электричества, пусть самую малость, вам известны, то и стоящего страха от грозы у вас не будет. От гроз в нашей местности боюсь только неприятностей для телевизора марки Sony, но не для себя. Ох, как близко шандарахнула, грохот-то, какой! После прошлых налётов авиации любая гроза сегодня — шутка. Мелочь. Забава.

— Всё же прошлые тренировки — великое дело! — заметил бесу.

— Идея появилась… — сладко пропел бес. — Мы — бедные, самим нам устроить то, что я придумал — "кишка тонка"…

— Что там у тебя?

— Ныне стало модным за адреналином гоняться. За своим, собственным адреналином в собственную кровь. По этой теме желаю высказаться…

Ещё одна глава без номера потому,

что полностью бесовская, но

записана мною.

— Заметил, как сегодня телевиденье скармливает вам различные "экстримы"? С обязательным опознавательным знаком: "русский"?

— Чтобы не путать с немецким, например.

— Сколько было устроено игр с "последними" героями? Мы не отстаём от зарубежья?

— А что нам остаётся делать? Не можем мы что-то подобное организовать, не ты ли заявил, что у нас "кишка тонка" на деньги?

— Да, всё так, но мы можем написать "проЭкт" похожей игры. Написать сценарий — особых денег не требуется. Идею, в конце концов, выдвинуть. Хорошая идея немалых денег стоит.

— Что-то есть?

— Есть. Наш проект будет необыкновенным, и начинать его следует с поисков участка ни на что непригодной земли. Непригодной и неплодородной. Глина, песок, камни. Подойдёт известняк с радиационным фоном не ниже пяти кюри на квадратном метре.