– Тогда-то мы и узнаем наверняка, известно ли кому-нибудь о том, что в самолете были деньги.

– А если выяснится, что известно? – спросил Джекоб.

– Я сожгу их. Единственная возможность присвоить их себе – это быть абсолютно уверенными в том, что нас не поймают. Если возникнет хотя бы малейшая опасность, я тут же избавлюсь от денег.

– Сожжешь их, – раздраженно буркнул Лу.

– Совершенно верно. До последней бумажки. Повисло молчание. Мы все уставились на рюкзак.

– И никому ни слова, – предупредил я и посмотрел на Лу. – Даже Ненси.

Ненси была подружкой Лу, с которой он жил вот уже несколько лет. Она работала в салоне красоты в Сильвании.

– Все равно рано или поздно придется ей рассказать, – сказал он. – Она же захочет узнать, откуда у меня столько денег.

– Ты сможешь ей все рассказать, только когда мы решим, что находимся в полной безопасности. И ни минутой раньше.

– В таком случае условие распространяется и на Сару, – заявил Лу.

Я кивнул, словно это было само собой разумеющимся.

– Будем жить как жили. Единственное, о чем я вас прошу, – это заткнуться на ближайшие полгода. Деньги будут вас ждать. Можете не сомневаться.

Джекоб и Лу примолкли и задумались.

– Договорились? – Сначала я посмотрел на Лу, потом на Джекоба. Лу был мрачен, явно сердился на меня. Он промолчал. Джекоб пожал плечами, заколебался на мгновение, потом неохотно кивнул. И бросил свою пачку денег обратно в мешок.

– Лу? – произнес я.

Лу не шелохнулся. Мы с Джекобом выжидательно уставились на него. Наконец, скорчив гримасу, словно превозмогая боль, он вытащил из куртки заветную пачку, несколько мгновений рассматривал ее, потом, очень медленно, засунул в рюкзак.

– Давай хотя бы пересчитаем для начала, – глухо произнес он.

Я улыбнулся ему – нет, скорее, ухмыльнулся. Его недоверчивость забавляла меня.

– Хорошо, – согласился я. – Пожалуй, это неплохая идея.

2

Темнело. Мы решили вернуться к машине и там пересчитать деньги. Пока мы пробирались к дороге, Джекоб и Лу вслух мечтали о том, как они распорядятся обретенным богатством. Джекоб хотел обзавестись аэросанями, телевизором с большим экраном и рыбацкой лодкой, которую собирался назвать «Спрятанное сокровище». Лу намеревался вложить половину своей доли в фондовую биржу, а на остальное приобрести домик на взморье во Флориде – с ванной и баром. Я шел и слушал – мне все время хотелось вмешаться, предупредить их, чтобы они пока не строили никаких планов – мало ли что могло случиться, – но я почему-то молчал.

Мы с Лу несли рюкзак вдвоем, поддерживая его с обеих сторон; идти с такой поклажей было нелегко, но зато Джекоб от нас не отставал. Всю дорогу он болтал без умолку, словно ребенок. Его буквально распирало от радостного волнения, он источал его, словно запах.

С закатом солнца стало заметно прохладнее, снег покрылся ледяной глазурью и звонко хрустел под нашими ногами. В лесу уже было довольно темно. Ветки деревьев, неожиданно выныривая из темноты, хлестали нас по лицам, и приходилось все время уклоняться от их ударов, лавировать – совсем как боксерам.

На обратный путь ушло почти полчаса. Когда мы выбрались наконец на дорогу, Джекоб засунул ружье за спинку переднего сиденья своего грузовичка и принялся искать фонарь, а мы с Лу тем временем выгружали содержимое рюкзака на заднее сиденье. Думаю, нас обоих шокировало количество пачек, высыпавшихся из мешка. Зачарованные невиданным доселе богатством, мы даже не заметили приближения грузовичка шерифа и очнулись, лишь когда он подъехал почти вплотную. Возможно, если бы мы увидели его раньше, заметили бы светящиеся фары его автомобиля, еще когда они только замаячили на горизонте, я бы и повел себя иначе. У меня было бы время все обдумать, трезво оценить степень риска, и тогда, быть может, дождавшись, когда шериф поровняется с нами, я бы и рассказал ему о самолете. Показал бы ему деньги, объяснил, что мы как раз собирались связаться с ним, – одним словом, покончил бы с этой историей раз и навсегда, передав ему драгоценную находку и тем самым избавившись от грядущих неприятностей.

Но этого не случилось. Грузовичок шерифа был уже ярдах в двухстах от нас, когда мы его заметили. Вернее, сначала расслышали – рев мотора и хруст шин, скользивших по подмерзшему шоссе. Мы с Лу одновременно взглянули на дорогу. Через какую-то долю секунды из-за спинки переднего сиденья вынырнула и голова Джекоба.

– Проклятье, – расслышал я его голос.

Не задумываясь, действуя чисто инстинктивно, как зверь, прячущий свою добычу, я шумно захлопнул заднюю дверцу. Деньги с мягким шорохом посыпались с сиденья на пол. Пустой рюкзак мы сбросили на землю – я наклонился, чтобы поднять его, и швырнул поверх пачек, стараясь хоть как-то прикрыть их.

– Иди вперед, к Джекобу, – прошептал я Лу. – Дай мне самому переговорить с ним.

Лу, пригнувшись, поспешил выполнить мое распоряжение. Вот показался и шериф – тормоза его автомобиля пронзительно взвизгнули, когда он останавливался на противоположной стороне дороги. Он перегнулся через сиденье и высунул голову в окно, а я двинулся навстречу, чтобы поприветствовать его.

Формально Карл Дженкинс не был шерифом, как таковым, но все называли его именно так. Должность шерифа существовала только в масштабе округа, а Карл работал на город. Он был единственным в Ашенвиле полицейским и пребывал в этом качестве вот уже лет сорок. Люди звали его шерифом за неимением другого уважительного титула.

– Хэнк Митчелл! – радостно воскликнул он, когда я подошел к его автомобилю. Лицо шерифа озаряла улыбка, словно он проделал долгий путь как раз в надежде встретить именно меня. Мы не были в приятельских отношениях – так, шапочное знакомство, – но я всегда чувствовал, что он искренне мне симпатизирует. Думаю, подобные ощущения он вызывал у многих; было в нем нечто – обезоруживающая приветливость, что ли, а может, все дело в обаянии его лучезарной улыбки.

Дженкинс был невысок ростом, ниже меня. Круглолицый, с широким лоснящимся лбом и маленьким, тонкогубым ртом. Он отличался подчеркнутой элегантностью: его форма цвета хаки всегда была безупречно отутюжена, ногти подстрижены, густые седые волосы расчесаны на строгий пробор. Он часто улыбался, и от него всегда исходил запах чистоты и свежести – сладковатая смесь талька и крема для обуви.

Я остановился в нескольких шагах от его машины.

– Что, мотор барахлит? – справился он.

– Нет, – ответил я. – Все из-за собаки.

Я чувствовал себя на удивление спокойно. Мысль о деньгах на какое-то время покинула меня. Я был почти уверен, что шериф не станет выходить из машины, так что проблем у нас не возникнет. Я рассказал ему про лисицу.

– Он загнал ее на дерево? – заинтересовался Карл.

– Мы так думали, но не прошли по парку и ста ярдов, как он уже выскочил нам навстречу.

Карл внимательно посмотрел на меня; на его лице отразилось беспокойство.

– Что у тебя с головой?

Я ощупал шишку на лбу и махнул в сторону леса.

– Наткнулся на ветку, – сказал я. Это было первое, что пришло мне на ум.

Он задержал на мне взгляд еще на секунду-другую потом переключил свое внимание на Джекоба и Лу. Когда он затормозил на дороге, они помахали ему рукой, а сейчас сидели в машине и, почти уткнувшись друг в друга, о чем-то заговорщически шептались. Лу отчаянно жестикулировал, Джекоб кивал, поддакивая приятелю. Мэри-Бет сидел у Джекоба на коленях, уставившись на нас из окна.

– Они что, выпили? – тихо спросил Карл.

– Нет еще, – ответил я. – Мы с Джекобом днем были на кладбище.

– На кладбище? Я кивнул.

– Ходили на могилы к родителям. Мы всегда навещаем их в этот день.

– В канун Нового года? – просиял Карл. Казалось, идея ему понравилась.

– Я взял выходной, – добавил я.

Карл потянулся к приборной доске и включил обогреватель на полную мощность. В кабину шумно хлынул поток теплого воздуха.