Взгляд его налитых кровью глаз был устремлен на ее груди, обтянутые тонкой переливчатой тканью, рука все сильнее сжимала предплечье.
Сибилла чувствовала, как ужас парализовал ее волю. Это просто дурной сон! — твердила она себе. Сейчас она проснется, и все станет как прежде…
— Давай вернемся к гостям… Эндрю, пожалуйста!
— А зачем? Чтобы этот недоносок снова стал тебя лапать? — Смех Эндрю прозвучал омерзительно. — Тебе ведь как-никак уже шестнадцать, и ты наверняка томишься сладкими грезами… Думаешь, я не вижу, как ты разгуливаешь по дому в одной прозрачной рубашонке!
Рыдающая Сибилла отчаянно затрясла головой, а Эндрю внезапно сгреб ее в объятия и жадно приник к ее рту, до крови кусая губы. Девочка извивалась в его руках, дралась, вырывалась. Потом она сама не могла вспомнить, каким образом ей удалось освободиться.
В одном платье Сибилла стремглав помчалась к дому. Праздник был в полном разгаре, и никто не заметил, как бледная дрожащая девочка вбежала в дверь. Никто не видел, как она опрометью кинулась в туалет, где ее тут же вывернуло наизнанку.
Всю ночь Сибилла размышляла о том, когда и как лучше рассказать обо всем матери. Она решила сделать это на следующий день после завтрака, но Эндрю опередил ее. В его изложении все выглядело так: девочка слегка перебрала и стала вешаться на шею всем без разбору. Даже к нему начала приставать! Он обратил все в шутку, приговаривая, что для подростка это дело совершенно обычное. Мать смеялась, а когда оторопевшая Сибилла попыталась возразить, просто зажала уши…
И вот теперь, лежа на продавленном матрасе в грязной комнате, Сиб понимала, что именно той ночью кончилось ее детство. Но убежала она из дому не сразу — смелости не хватило. Вечером Эндрю позвал ее в библиотеку, просил прощения, клятвенно заверял, что такое больше не повторится. Однако это повторилось. Потом снова и снова.
Каждый раз он отвоевывал все новые рубежи, каждый раз заходил чуть дальше, а Сибилла все сильнее замыкалась в себе. Ах, если бы она устроила громкий скандал в первый раз! Теперь же было поздно… Каждый поцелуй, каждое объятие и даже случайное прикосновение отчима неумолимо приближали страшный день, когда должно было случиться непоправимое.
Сибилла грозилась рассказать обо всем, но не делала этого. Да и кому было рассказывать… Матери, которая чуть что горстями глотала таблетки и большую часть времени пребывала словно на другой планете? Друзьям семьи, которые были без ума от Эндрю и считали его прекрасным мужем и отцом? Девочка не понимала, что своим молчанием лишь поощряет Эндрю, который в конце концов уверил себя, что она желает его столь же страстно, как и он ее…
Возвращение в колледж Сибилла восприняла как спасение, но Эндрю вскоре приехал туда. В кабинете директрисы он виртуозно разыграл роль идеального отца, сказал, что хочет отвезти приемную дочь в ресторан. Сибилла не знала, под каким предлогом отказаться. Ведь никто, кроме нее, не подозревал, что кроется за этой лучезарной улыбкой! Старая, добрая миссис Сойер таяла, как шоколадка на солнцепеке. Даже самая близкая подруга Сибиллы, по ее собственному выражению, просто балдела от Эндрю, находя его «ну о-очень сексуальным»…
Когда миссис Сойер предложила Сибилле сходить наверх за курткой, девочка поняла, что все кончено. Остановившись на лестничной площадке, она некоторое время оцепенело смотрела вниз, а потом бросилась в пролет…
Возможно, это был чересчур театральный жест, но иного выхода Сибилла не видела. Этот инцидент стоил ей порванной связки и сильно травмированного колена. К тому же пришлось, стиснув зубы, терпеть отеческую заботу Эндрю. Тогда как хотелось заорать во все горло: «Да раскройте же глаза, вы все! Неужели не видите, что это за чудище?!»
Как бы то ни было, но роковой обед не состоялся — вместо ресторана девочка отправилась на больничную койку.
Тогда-то она и решила все окончательно. Дождавшись, когда заживет колено, и, сдав экзамены за предпоследний курс, Сибилла купила билет до Лондона.
Остановившись в дешевом отеле, она безуспешно искала хоть какую-то работу. Через полтора месяца у нее кончились деньги, и три последние ночи она провела на автобусной станции, где, в конце концов, ее обнаружили полицейские. Не поверив, что девочке уже исполнилось шестнадцать, офицер позвонил ее родителям.
Те тотчас приехали за беглянкой. Мать была расстроена, но с легкостью простила дочь, а Эндрю, казалось, испытал невероятное облегчение. Он сердечно обнял Сибиллу — по-отечески, как в добрые старые времена, — и клятвенно пообещал ей, что все будет хорошо. Впрочем после трех ночей, проведенных на жесткой скамье, девочка готова была поверить самому дьяволу. Она приехала домой как раз в свой семнадцатый день рождения — и ее снова завалили подарками…
Эндрю держал обещание ровно восемь месяцев, а Сибилла успешно ему в этом помогала. Осенью она возвратилась в колледж, на зимние каникулы уехала с подругами кататься на горных лыжах, но совершила роковую ошибку, вернувшись домой на Пасху…
Семнадцатилетним свойственно переоценивать свои силы. Девочка была уверена, что выдержит все, но жестоко ошиблась.
Впрочем, сначала ничто не предвещало беды. Наверное, в этом и было все дело… Однажды у матери разболелась голова, и Сибилле пришлось ужинать вдвоем с Эндрю. Он был в прекрасном настроении, рассказывал забавные случаи из своей практики. Девочка не заметила, что он все подливает и подливает ей вина. А когда опомнилась, было уже поздно…
Сиб изо всех сил зажмурилась. Она не хотела переживать снова этот кошмар! Слишком больших трудов ей стоило загнать его в самый дальний уголок подсознания.
Теперь у нее не было ни дома, ни семьи, ни даже прошлого. Зато она могла делать все, что душе угодно. Могла выйти замуж за Иниаса Блэра — и никто слова бы ей не сказал.
Собственно, почему бы и нет? Неужели быть миссис Иниас Блэр труднее, чем терпеть выходки Эндрю? Ведь ей не придется спать с мужем. Возможно, даже есть они будут врозь. А изображать счастливую пару нужно будет лишь в присутствии его родни и посторонних.
И за эту нехитрую работу она получит десять тысяч фунтов, а заодно — право спать в чистой постели, не вздрагивая от каждого шороха во тьме, есть досыта, не думая о том, когда еще придется перехватить кусок. Словом, она получит право жить без страха!
Похоже, Иниас Блэр — это подарок судьбы.
3
Провертевшись с боку на бок всю ночь, девушка задремала лишь под утро, а когда проснулась, солнце стояло уже высоко. Не нужно было часов, чтобы понять: она безнадежно опоздала…
Но Сиб все-таки отправилась в отель, таща за собой Лаки. Последние деньги она потратила на метро.
Назначив ей свидание в холле, Иниас не учел одной детали: в роскошные отели швейцары даже на порог не пускают оборванок. Девушке с большим трудом удалось узнать, что мистер Блэр провел в «Дорчестере» четыре дня и только что уехал.
Разумеется, Сиб сама была виновата, что опоздала, но все же кляла Иниаса чем свет стоит. Не мог часок подождать!
Однако нужно было решать, что делать дальше. Флейту Сиб оставила дома, пришлось просить милостыню. Ее хмурое лицо мало у кого вызывало сочувствие, но нескольких мелких монеток все же хватило на дорогу обратно, на чай с рогаликом у Билла и на пару банок собачьих консервов для Лаки.
Уныло бредя по пустырю, девушка думала, что хуже быть уже не может, однако вновь ошиблась. Возле дома стояли вагончики рабочих-строителей!
Сиб испугалась, что лишилась своих скудных пожиток. Но ее «квартира», слава Богу, оказалась нетронутой: очевидно, рабочие собирались начать с завтрашнего дня.
Сиб знала, что это должно было рано или поздно случиться, но все равно беда застала ее врасплох. Собрав вещи, девушка решила, что ночь в ее распоряжении, и присела на матрас, стараясь не думать о потрясающей возможности, которую упустила…
Через несколько часов она услышала подозрительные звуки. Сиб напряглась, прислушиваясь. Комната, где она обосновалась, находилась на третьем этаже, и сейчас кто-то явно поднимался по лестнице. Может, какой-нибудь бродяжка вроде нее самой?