— Он сейчас в кабинете.

Следующий вопрос был почти грубым:

— Кто вы такая?

Джина на секунду задумалась. Ей не хотелось вдаваться в объяснения.

— Просто знакомая твоего отца.

— То есть его девушка? — криво усмехнулся мальчик.

Его тон слегка задел Джину, но она поняла, что это всего лишь самозащита, и попыталась превратить все в шутку.

— Разве твоему папе нравятся девушки моего типа?

— Не думаю, — покачал головой паренек. — Но это еще ничего не значит. Мужчины в возрасте моего отца часто начинают встречаться с женщинами гораздо моложе себя.

— Вот как? — Джина не знала, как реагировать на столь авторитетное заявление.

— Сколько вам лет? — спросил он.

— Двадцать три.

— Ну вы не такая уж молоденькая…

По сравнению с тобой — конечно, подумала Джина.

— А тебе сколько лет?

— Двенадцать, — буркнул мальчик.

— Отец знает, что ты здесь? — Джине было интересно, почему Лэнг ни словом не обмолвился о своем ребенке. — Ты потерял ключ?

— Папа не дает мне ключа.

Джина удивленно нахмурилась. Неужели Лэнг позволяет сыну болтаться на улице в ожидании, пока отец приедет с работы? Это похуже, чем весь день сидеть на замке — как было в ее детстве.

— Может, если бы ты попытался объясниться с… — Она умолкла потому что, заслышав звук приближающихся шагов, мальчишка стремглав дунул к черному входу, где была лестница, ведущая на второй этаж.

Почти в ту же минуту порог кухни перешагнул Лэнг. Не успела Джина рта открыть, как он произнес:

— Мне только что позвонили из интерната и сообщили, что мой сын сбежал. Придется искать. Не посидишь здесь на тот случай, если сорванец явится домой?

— Искать нет необходимости. Твой сын уже прибыл.

— Сюда?

— Да. Думаю, это он. Рослый, темноволосый мальчик, очень похож на тебя.

По лицу Алекса, сменяя друг друга, скользнули выражения беспокойства, облегчения и, наконец, гнева.

— Ты видела его?

— Он был в саду. Я впустила его в дом. Мы немного поболтали, после чего твой сынишка отправился в свою комнату.

Последнее было художественным преувеличением, учитывая скорость, с которой улепетнул паренек, избегая встречи с отцом.

— Ты не говорила ему, кто ты?

— Сказала, что не твоя девушка, если тебя это волнует, — коротко ответила Джина.

Лэнг прищурился и окинул ее взглядом.

— Не думаю, что мой сын счел бы тебя подходящей кандидатурой.

— Да? Но он именно так и решил, — не без удовольствия сообщила Джина. — Мальчик полагает, что ты переживаешь сейчас кризис среднего возраста, и потому изменил своим прежним привычкам.

— В каком смысле?

— Увлекся молоденькими девчонками.

— Чушь какая-то… — пробормотал Алекс. — Как бы то ни было, я предпочитаю, чтобы ты не раскрывала себя Остину. Он еще не пришел в себя после гибели старшего брата.

— Так они с Эдди братья?

— Сводные. Одна мать, но разные отцы.

— Ты не говорил, что у тебя есть ребенок, — заметила Джина слегка обвиняющим тоном.

— А ты не спрашивала, — парировал Лэнг. — К тому же я не думал, что это имеет какое-либо значение. И вообще, Остин завтра же отправится обратно в интернат.

— Даже так? — Интересно, когда он успел принять это решение?

— Что же еще? — пожал плечами Алекс.

— Разве тебе не приходит в голову, что у ребенка есть причина для побега. Не хочешь сначала узнать, что случилось?

Лэнг раздраженно дернул плечом.

— Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, у тебя нет детей?

Иными словами, какое право она имеет давать советы? Джина поняла более чем прозрачный намек, но ничуть не смутилась.

— Верно, детей у меня пока нет, однако подростком мне приходилось ударяться в бега.

— И поэтому ты считаешь себя экспертом в этом вопросе? — усмехнулся Алекс. — Извини, но я считаю себя вправе не прислушиваться к мнению рок-звезды, которая наверняка переспала с… — Он осекся, понимая, что не имеет права обвинять Джину в том, чему нет доказательств.

Но было уже поздно. Джина все поняла.

Она метнула в Лэнга ледяной взгляд, что впрочем, не помешало ей задуматься о справедливости его замечания.

Да, наверное, советчик из нее никудышный. Хотя ее далекая от идеала жизнь складывалась в основном под воздействием внешних обстоятельств и ошибочных решений взрослых.

— В любом случае я знаю, почему сбегает Остин, — произнес Алекс. — Ему не нравится школа-интернат, в которой он учится. И все же это не дает ему права своевольничать.

Джина пристально взглянула на него.

— Мальчик удирал и раньше?

Лэнг ограничился сдержанным кивком, тут же переменив тему разговора.

— Ты голодна? — Немножко.

— Ну тогда приготовь себе что-нибудь, — кивнул он на холодильник, — пока я буду урезонивать своего сыночка.

Алекс повернулся и вышел из кухни. Джина состроила ему вслед рожицу. Прислушиваясь к шагам поднимающегося по лестнице Лэнга, она подумала о том, что не завидует его сыну.

Несмотря на грубоватые манеры Остина, Джина за несколько минут знакомства успела перейти на его сторону. Имея столь властного папашу, очень легко стать трудным ребенком.

Сама Джина мало общалась в детстве с мужчинами. Пожилые супруги, на крыльце которых она оказалась в младенчестве, сразу сдали ее в детский приют. Работали там в основном женщины. До одиннадцати лет Джина росла в атмосфере матриархата. Если какой-нибудь мужчина и устраивался на место воспитателя, то вскоре увольнялся. Разумеется, воспитанием детей эти люди почти не занимались. Впрочем, педагогики в приюте не было и в помине.

Все время, остающееся после шкалы, дети были предоставлены самим себе. Лет в семь Джина заинтересовалась стоявшим в самом большом помещении приюта роялем. Спустя полгода она научилась подбирать мелодии на слух. Услыхав, как девочка играет, одна из воспитательниц переговорила со школьной преподавательницей музыки. В результате Джину зачислили в музыкальный класс, который нужно было посещать два раза в неделю после уроков.

Вив играла там на банджо.

Когда занятия в музыкальном классе заканчивались, обе девочки отправлялись в приют — потому что Вивьен Кертис тоже была его воспитанницей.

Она была на два года старше Джины и частенько подтрунивала над той. Особенно ей нравилось дергать младшую подружку за косички. Но она же, не задумываясь, бросалась на обидчиков Джины с кулаками. Вообще, Вив бравировала своими мальчишескими замашками.

Когда Джине исполнилось одиннадцать лет, в приюте появилась супружеская пара, пожелавшая взять опекунство над девочкой. Так Джина вытянула счастливый билет.

Во всяком случае, многие дети так думали. И завидовали ей.

Сначала супруги Бьюфорты пригласили Джину в гости. Женщина была очень приветлива, мужчина вел себя немного сдержаннее. Но, разумеется, для Джины оба были чужими.

— Позже она провела у них целые сутки. И лишь тогда поверила, что ей повезло.

Единственным человеком, скептически отнесшимся к происходящему, была Вив.

— Все это не так просто, как тебе кажется, — заявила она.

— Что? — спросила Джина.

— Опекунство.

— Хуже, чем приют?

— Иногда и так бывает, — хмуро произнесла Вив.

Джина недоверчиво взглянула на подружку.

Неужели той известно нечто такое, о чем сама она не знает?

— Ты можешь отказаться, — добавила Вив. — Силой тебя никуда не отправят.

Это и стало переломным моментом.

— Тебе бы этого хотелось, верно? — усмехнулась Джина. — Чтобы я осталась здесь и была бы так же несчастна, как все остальные? Но знаешь что, Вив? Иди к черту!

Ее выходка не произвела на подружку никакого впечатления. Услыхав грубое выражение, та лишь рассмеялась. Хотя могла бы и стукнуть — это было больше в ее стиле.

— Ладно, отправляйся к своим опекунам, — сказала она. — Ты меня еще вспомнишь!

В тот день Джина возненавидела Вив, но никогда ее не забывала.

Жизнь у Бьюфортов временами осложнялась, а в конце стала просто невыносимой…