— Ты рассказала ему все? — осторожно спросила Тиш. — Ты рассказала ему, в каком состоянии сейчас находится Том, что он говорит и делает?

„Не все, — ответила я самой себе. — Ничего о дикой естественной жизни, экстазе, жертвоприношении и танцах в обнаженном виде. Ничего о стрелах, выпущенных в окровавленных поросят, ничего о воде, которая горит и убивает. Нет, Тиш. Не все".

— Я рассказала ему о Томе, — вслух произнесла я. — Врач сказал, что это очень тяжело для ребенка, который уже однажды был оторван от какой бы то ни было стабильности, тяжело видеть… поведение, отклоняющееся от нормы, — кажется, такой термин он использовал, — видеть это в том человеке, которому она наконец-то научилась доверять. Самое важное теперь — стабильность и поной. Фрик допускает, что Хилари не стоит находиться в обществе Тома. Он заявил, что это будет фактически катастрофой. Это его слова.

— Ну что ж, он врач, — с сомнением произнесла Тиш. — Но все же я не думаю, что Том ненормальный. И ничто не может убедить меня, что он опасен.

— Тиш, но Том был в тюрьме, — возразила я. — Он выступает по телевидению как помешанный. Он почти сбил с ног Френсиса Милликэна.

„Но я видела, как горела вода, я видела", — крутилось в моем мозгу.

— Сбить с ног Френсиса Милликэна означает быть сумасшедшим? — усмехнулась Тиш. — Послушай, я знаю, что Том поступает как ненормальный человек, но я не считаю, что он таков на самом деле. Я знаю, как ты и Хилари относились к нему до недавнего времени. И я вижу, как относитесь теперь… О'кей. Я закончила. Я уже за дверью. Но, Энди, если Чарли и я можем помочь…

— Знаю. — Я почувствовала, как комок подступает к горлу. — Я люблю тебя, Тиш.

Подойдя к подруге, я крепко обняла ее, она ответила тем же, а затем вышла, захлопнув дверь в пылающий день.

Я пошла в комнату Хил. Девочка спала на смятой постели, телевизор тихо и бездумно повизгивал, тетрадь лежала раскрытой на покрывале рядом с Хилари. В тусклом зеленом свете девочка выглядела очень хрупкой, худенькой, похожей на призрак, мне показалось, что в ней есть что-то потустороннее, что-то, что вскоре растает и исчезнет. Откуда-то в моем сознании всплыли слова: „Анна Франк".[101] Я внезапно оледенела. Я потянулась к руке дочери, чтобы прикоснуться, разбудить, но затем сдержалась. Ее дыхание было глубоким и ровным, грудная клетка спокойно поднималась и опускалась. Я посмотрела на тетрадь; страницы были испещрены сжатым мелким почерком Хилари, и я не могла прочесть написанное. Толстая тетрадь уже заканчивалась. Я тихо перевернула ее, чтобы взглянуть на обложку тетради. Промелькнуло много страниц, исписанных убористым почерком. На обложке Хилари наклонными изысканными строчками в довольно удачной попытке каллиграфии черным фломастером вывела: „Истинная история Тома Дэбни".

Я вернулась в гостиную, легла на диван и долго плакала. Именно это я лучше всего помню о том лете — бесконечные, непрекращающиеся слезы. Слезы, не утолявшие печаль и не облегчавшие боль.

Инженер, которого обещал отыскать Клэй Дэбни, появился на следующей неделе точно в назначенный срок.

— Я познакомилась с ним в Гостинице, — с удовольствием объявила мне Тиш. — Его зовут Тим Форд, это большой костлявый рыжий парень из Теннесси, он тянет слова так же, как и все горцы, а его плечи не поместились бы, наверно, в моей ванной комнате. Он был в грязных джинсах, доверху зашнурованных ботинках на грубой подошве, а на поясе висела логарифмическая линейка. Подобного я не видела с колледжа. Я думала, что теперь инженеры используют компьютеры. У него кривые нос и улыбка, и вообще он похож на Гэри Купера, помнишь, в фильме „Источник"? Я почти уже заполучила его, хотела притащить прямо сюда, чтобы провести с тобой сеанс терапии. Такой жеребец! Но потом подумала, что жалко его тратить на тебя, потому что ты все равно скрываешься за паранджой. Поэтому решила, что он сможет немножко заняться терапией со мной самой. А потом он вдруг что-то сказал по поводу жены в Обурне — маленькой дамочке по имени Эрлин, — и я отстала. Я не собираюсь состязаться с Эрлин.

Я невольно улыбнулась.

— Большое спасибо за заботу обо мне. Если верно, что ты говоришь, так это просто мой тип.

— Я думаю, он очень похож на Тома. — Тиш не улыбалась. — Не внешне, но в нем что-то есть. Какая-то правильность под внешней оболочкой, какая-то твердость, похожая на камень, под приветливостью. Я думаю, Том поверит этому человеку.

— А каковы его верительные грамоты? — поспешно спросила я, не желая задерживаться на Томе Дэбни. И мне не хотелось встречаться с этим рыжим незнакомцем, который напоминал Тиш нашего друга.

— О, самые превосходные. Он связан с каким-то институтом по исследованию воды. Этот институт славится по всей стране, как сказал Клэй. А еще Тим работает на техническом факультете в Обурне. Так вот этот институт первым предложил новый метод анализа грунтовых вод и водоносных пластов. В землю, содержащую водоносный пласт, вводится что-то, называемое „трейсер", и этот прибор показывает, что находится в воде и в каком количестве, а иногда — как этот элемент проник в воду. Я так думаю, что этот метод считается более точным, чем все самые лучшие, какие только сейчас есть.

— Что ж, пожелаем ему успеха, — решила я. — Надеюсь, с Божьей помощью он сможет прояснить это дело. То, что творится сейчас, — просто кошмар.

Тиш внимательно посмотрела на меня.

— Не говори мне, что ты считаешь, будто что-то на заводе действительно не в порядке.

Я не могла взглянуть на подругу. Перед моими глазами стояло скорее старое воспоминание, чем образ пылающей воды, воспоминание это было тусклым и неясным. Но я видела эту воду. Я видела… ведь так? Разве Хилари не была свидетельницей всего случившегося? Разве маленькая козочка не заболела, не билась в конвульсиях и не погибла у нас на глазах? Охватившее меня ощущение нереальности было густым и тяжелым, мне казалось, что я не смогу пробиться на свежий воздух.

— Не думаю, что Том лжет, — ответила я подруге.

— Конечно, нет, но он так же, как и все остальные люди, склонен к ошибкам, слишком буйной игре воображения и похмелью. А вся кутерьма началась наутро после празднования дня рождения. В такое утро, как ни в какое другое, могут появиться галлюцинации. Энди, я обещала не вмешиваться в происшедшее между вами, но, пожалуйста, скажи мне, говорил ли Том, что заставляет его предполагать, что завод заражает болото Биг Сильвер?

Мое ощущение нереальности было таким устойчивым, что я смогла посмотреть прямо в глаза Тиш и ответить:

— Он об этом не говорил ни слова.

Том в самом деле ничего не говорил. Ни тогда, когда он застрелил козочку, ни когда я выхватила мою визжащую дочь из мерцающей воды, ни когда я бросилась с ней в дом и вынесла ее обратно, закутанную в одеяло, и запихнула в „тойоту", ни тогда, когда я уезжала в разгорающееся утро прочь от Козьего ручья. Ни единого слова.

Тогда я оглянулась. Только один раз. И увидела лицо человека, соскальзывающего с края мира.

— Ни единого слова, — повторила я Тиш. — Но если он полагает, что в воде что-то есть, то я буду пить воду только из бутылок до тех пор, пока этот твой маг и волшебник не скажет мне, что с водой все в порядке. И ты должна поступать так же. Ты сама говорила, что Том не сумасшедший.

— Да, говорила. Кажется, именно ты думала, что он свихнулся. Именно ты отказываешься даже пойти к нему. А теперь ты заявляешь, что он, возможно, прав.

— О Тиш, оставь, очень прошу тебя, — к горлу опять начали подступать слезы, — я просто не могу сейчас заниматься этим.

— Прости, дорогая, — сокрушенно проговорила подруга. — Завтра все будет позади и все придет в норму, вот увидишь. Я сообщу тебе, что обнаружит инженер. Новости будут хорошими, я уверена.

Но на следующий день ни с чем не было покончено. Новости, полученные от Тима Форда, были хорошими, но кошмар продолжался. С благословения завода Тим Форд отправился на территорию предприятия и оставался там двадцать четыре часа. Он был один. Френсис Милликэн особо настаивал на этом. Охране приказали пропускать инженера куда он захочет. Тим взял джип, собаку, карты геологических изысканий департамента природных ресурсов штата Джорджия и приборы для полевого анализа. Он объехал все три сотни квадратных миль владения. Он взял пробы воды из каждого ручейка, бегущего с территории завода в реку Биг Сильвер и в Козий ручей. Он не пропустил ни одной речушки, ни одного шлюза, родничка, пруда или ручья. Он взял внутренние образцы из толщи песка в подземном озере Таскамбия. Он даже взял пробы из самой Биг Сильвер, хотя невозможно себе представить, что река была бы заражена, если ее притоки на территории завода оставались чистыми. Но Тим Форд ничего не нашел.