Поскольку сорок два не делилось на четыре, две монеты было решено просто-напросто пропить немедленно. Обращаться к дворнику, которого уже облапошили и собрали с него на тот момент все деньги, не имело смысла, поэтому лейтенант решил пойти вечерочком в поселок за пивом и попытаться расплатиться этой монетой с владельцем небольшого кабака, к которому местные жители да и офицеры несли все, что под руку попадется, а он покупал порой ценные вещи за пару кружек пива или бутылку водки. Алкоголизм – это ведь болезнь, и иногда надо пользоваться тем, что торгуешь лекарством.

Хозяин питейного заведения узнал Мудрецкого, но он все-таки был предпринимателем, а не возглавлял благотворительное общество, и, покривлявшись перед Юрой, сообщил, что больше трех литров пива за одну такую монету он ему не поставит. Мудрецкий подумал и договорился с ним, что лучше водки и закуски.

Таким образом, один гульден ушел на то, чтобы спокойно посидеть в кабачке. Нагрузившись водочкой, лейтенант обратил свое внимание на соседний столик, где завязалась карточная игра. Одетые в штатское, знакомые Юре по службе офицеры сидели в кабаке с каким-то одноглазым мужиком и, несмотря на все их усилия, сдували ему приличные бабки.

Юра долго наблюдал за происходящим, а затем пошарил по карманам и ничего, кроме еще одного золотого «хульдена», не нашел.

«Вообще-то, пацанам надо пива принести», – вспомнил он, а затем махнул рукой и решил испытать счастья. Тем более что до армии он подрабатывал грузчиком на складе, а там бушевали нехилые карточные битвы, в которых ему порою доводилось одерживать верх над остальными. Но у Мудрецкого во время наблюдения за игрой возникло большое подозрение насчет того, что мужик передергивает и выигрывает нечестно.

Доказать он этого не мог, но иногда по телу мужичка пробегала будто судорога, после чего его выражение лица становилось слащавым – он выкладывал свою комбинацию карт на стол и сгребал выигрыши у удрученных партнеров.

Дождавшись, пока одноглазый обчистит офицеров и раскланяется с ними, Мудрецкий догнал его уже на выходе из бара и предложил сыграть с ним партеечку. Хромоногий поглядел на Юру с долей превосходства, но тут же спросил, на что они играть будут. И тогда Мудрецкий взял и вытащил «хульден». Один-единственный глаз сверкнул ярче фотовспышки, и тут же одноглазый потащил Мудрецкого к ближайшему столику.

– Может, подальше вглубь сядем от входа? – предложил Юра, и тот немедленно согласился.

Они уселись в полутемном уголке, и тут же одноглазый начал тасовать. Но Мудрецкий был непрост и предложил купить новую колоду тут же, в баре. Мужичок сник, но согласился. Выбрав карты с экзотической рубашкой с одной стороны, фотографиями обнаженных девиц – с другой, Мудрецкий вернулся за столик.

– Сколько за монету хочешь? – спросил одноглазый.

Юра повертел в руках золотишко и, щелкнув монетой об стол, сказал наобум тысячу. И одноглазый тут же согласился. Мудрецкий обернулся на бармена, изредка поглядывающего в их сторону.

«Значит, эта сволочь на тысячу рублей меня тут уже накормила, – подумал Юра. – Нет, надо будет претензии предъявить! Еще пусть дает мне гору пива и вон раков, раков пусть дает!»

Поскольку монету невозможно было распилить, – нет, теоретически, конечно, все выполнимо, но сейчас она стоила по взаимной договоренности тысячу, – поэтому и положили с одной стороны монету, а с другой – деньги. Юра не успел опомниться, как через тридцать секунд он уже все сдул. Делать было нечего. Раскланявшись, он собрался уходить, но одноглазый человечек догнал его и, уцепившись за рукав, стал выспрашивать, откуда он взял такую монету. Но Мудрецкий отмахивался от него до тех пор, пока мужик не вынудил лейтенанта рявкнуть на него. И только после этого одноглазый отстал.

Побродив по поселку, злой Юра вернулся в бар, к его счастью, одноглазого уже не было, и подошел к владельцу заведения, начав по пьяни предъявлять ему претензии по поводу слишком маленькой оценки монеты. Но бармен ничего и слушать не хотел.

– Я тебе уже сказал, – возражал хозяин. – Одна монета – три литра пива. Все, никаких разговоров!

Юра вернулся к себе в комнату, которую делил с таким же «пиджаком», как и он, но тот сегодня был в наряде. Опять разложил на столе почти полмиллиона долларов и разглядывал эти монетки.

«Да, – думал пьяненький лейтенант, – надо ж пацанам что-то. Это ж получается, я сейчас должен взять монетку из своей доли, вернуться туда к бармену и купить на нее три литра пива. А может, обычными деньгами заплатить?» – спохватился Юра и стал шарить по карманам.

Кой-какие копейки нашлись. Но из комнаты из своей он выйти не успел – к нему ввалились комбат, Шпындрюк и одноглазый.

– Вот он, вот он! – воскликнул дворник, которого в свое время обыграли Валетов и компания.

И тут глаза Шпындрюка жадно засверкали, потому как он увидел на столе разложенные монетки.

– Ах, это вы все нашли! Вы! – Он сгребал деньги.

Юра набросился на него:

– Это мое!

Комбат схватил лейтенанта за шиворот и пихнул его на кровать.

– Не рыпайся! Не твоего ума дело, – зашипел Стойлохряков. – Будешь молчать, спокойно дослужишь.

– А мне мою долю! – требовал одноглазый.

Шпындрюк, заграбастав все деньги в карман, повернулся к дворнику:

– Ты на меня работаешь, понял? Если у тебя есть какие-то претензии, то мы можем сыграть в карты на твой оставшийся видящим глаз, – предложил глава администрации. – Если проигрываю я – выбиваем твой глаз, если проигрываешь ты – опять выбиваем твой глаз. Ты согласен?

Мужик тут же забыл обо всех своих требованиях, поклонился чуть ли не в пояс и исчез из офицерского общежития.

Лейтенант снова поднялся на ноги и стал предъявлять претензии по поводу двадцати пяти процентов. Шпындрюк похлопал его по щеке:

– Смотри, полковник, как твои молодые офицеры напиваются здесь, а потом у нас изнасилований полно, грабежей в поселке. Это все почему? Потому что служивые не умеют себя в руках держать. Лейтенант, все, что найдено в моей земле, принадлежит мне. Иначе быть просто не может. В этом поселке государство, – Шпындрюк приблизился к лейтенанту вплотную, – это я.

– Тоже мне Людовик, – не выдержал Мудрецкий, но, поглядев в глаза комбату, номер Людовика называть не стал.

Властные мужи ушли, оставив лейтенанта одного с разбитым корытом. Погоревав немного, Юра завалился спать и честно продрых до утра.

Когда Простаков узнал, что их таким наглым образом обокрали, и не кто-нибудь, а сам комбат, он взвыл. Но так как дело происходило на улице, прямо перед выходом из казармы, Валетов поспешил ударить здорового кулаком в солнечное сплетение, и тот затих. Мудрецкий не скрывал собственной досады, но что они могли предпринять?

– Любой ваш ответ на это хамство будет сплошной уголовщиной, – сразу же определил Мудрецкий. – Мы ничего не в состоянии сделать. Придется забыть.

Валетов шептал:

– Но нас же просто ограбили, как же так! Мы что же, и сделать ничего не сможем?

Утречком Шпындрюк, прихватив с собой супругу, засобирался в город.

– Почему мы так рано? – раздраженно верещала она, когда маленький толстячок тащил ее к машине.

– Потому что в восемь мы должны быть в Самаре, в двенадцать – в Москве. Ты понимаешь?

– А почему так срочно?

– Потому, – огрызался сонный и непонятно чем возбужденный муженек. – Едем, едем!

Они сели в «Волгу» и помчались из Чернодырья в самарский аэропорт.

– Ты мог бы потише! – переживала она, потому как «Волга» неслась с неприлично высокой скоростью. Обычно ее муж так не ездил.

– Время дорого. Время – деньги, – шептал Шпындрюк. – Мы успеем, должны успеть.

Он пронесся по очередному виражу и вышел на прямую. И тут из леса поперек дороги выехала «БМП» и перегородила всю трассу. Ничего не оставалось делать, как остановиться. Тем более что дуло крупнокалиберного пулемета повернулось в сторону машины Шпындрюка.