Сель Лерам

А сказка ли?

Пророг

Небольшой манеж, по нему рысцой скачет черная лошадь, понуро опустив голову, в седле сидит молодой мужчина, с темными, до плеч, волосами. Лошадь подняла взор к небу, в ее янтарных глазах отразились боль и отчаянье: «за что мне все это?! Как же я устала все это терпеть…»

Всадник заметив, что лошадь приподняла голову, натянул уздечку. Лошадь дернулась: «Ааааа! Как же больно! Ненавижу! Когда же этот кошмар закончиться?! Неужели я и вправду ничего не могу изменить? Я что, всю жизнь так и буду носить на себе это чудовище? Все! Хватит! Надоело!»

Графа Ворда предупреждали насчет Смолли, что ни один наездник не смог удержаться на ней дольше десяти минут. Поэтому сидя в седле, он не расслаблялся ни на секунду, с замиранием сердца ожидая, когда лошадь начнет бунтовать. Ворд внимательно следил за ее поведением и заметив, что она приподняла голову, сильнее натянул уздечку. Смолли вздрогнула и, сделав еще пару шагов, остановилась. Он попытался сдвинуть ее с места, вонзив шпоры в бока, но это не дало никаких результатов, она все так же стояла, не шелохнувшись, тогда он достал плетку и хлестнул ее. Но лошадь вместо того, чтобы пойти дальше, повернула к нему голову. Ворд встретился с ней взглядом и ужаснулся, он увидел беспредельную ярость и ненависть, которые плескались в глубине ее глаз. Граф никогда не был трусом, но сейчас ему стало действительно страшно, но даже в этот момент он не потерял самообладание. Он лишь посильнее сжал бока лошади ногами и приглашающе улыбнулся, стараясь не показать ей своего страха. Лошадь всхрапнула, как бы принимая вызов.

Ганс стоял, облокотившись на загородку вокруг манежа, с тревогой наблюдая за своим господином, объезжающим новую лошадь. Поначалу все шло хорошо, Смолли вела себя спокойно, и Гансу даже показалось, что он зря отговаривал хозяина от ее покупки, но в следующее мгновение лошадь замерла, а потом начала выделывать немыслимые извороты. Граф долго держался, ведь он был опытным наездником, но когда лошадь упала на спину и стала кататься, Ганс понял, что его господину не жить.

Граф лежал на земле, не подавая признаков жизни. Лошадь же, как будто демонстрируя свою победу, встала на ноги. Она дрожала всем телом, но в ее глазах читалась насмешка и упрямство.

Ганс опомнился через мгновение.

— Роберт, Макс! — заорал он не своим голосом.

Двое лохматых конюхов тут же выскочили к манежу. Они все поняли с первого взгляда.

— Иди ко мне Смолли, — поманил лошадь Макс, протягивая в ее сторону большой лист капусты.

— Ух, бестия чего натворила, господин вон как изранен, хоть бы не помер! — шипел себе под нос Роберт, который пользуясь тем, что Макс отвлекает лошадь, пытался обойти ее с другой стороны. — Ну, постой еще так минутку, вот так.

Роберт, изловчившись, кинул лассо, но промахнулся.

— Роберт, ты чего творишь?! Кто тебя учил так бросать?! — рвал и метал Ганс.

Смолли презрительно фыркнула, в который раз уже увернувшись от веревки: «какие же эти люди настырные. А этот толстый, с бегающими глазками, Ганс кажется, верещит, как резаная свинья».

Ганс заметил, что лошадь остановилась и смотрит на него, прищурив глаза. Не отводя взгляда, он сделал пару шагов назад от загородки, краем глаза наблюдая за Робертом и Максом.

Они как будто этого только и ждали. Две веревки тут же захватили шею лошади в крепкие тиски. Она протестующе заржала, вставая на дыбы, но от этого веревки лишь сильнее сдавили ей шею — лошадь не удержалась и упала на спину, хватая ртом воздух.

Ганс тем временем спешил к Ворду, проверить, жив ли тот. Подбежав к нему, он опустился на колени и аккуратно перевернул графа на спину. Ворд застонал и с трудом разлепил глаза. Мысли его путались, он повернул голову вправо и встретился взглядом с лошадью, ее глаза сверкнули разочарованием и ненавистью.

«Выжил все-таки!» — успела подумать Смолли, прежде чем, потерять сознание.

Открыв глаза, я сладко зевнула. Из головы еще не выветрились остатки сна, и от этого на душе было радостно и немного тоскливо. Приподняв голову, я выглянула из травы и восхищенно вздохнула. Теплое солнышко освещало все своими лучами, воздух был прозрачен и чист, зеленая трава мягким ковром стелилась под копытами. Я встала, с наслаждением втягивая аромат цветов, которых здесь было видимо невидимо. Сделав пару шагов, я замерла, с интересом наблюдая за бабочкой, кружащей над большим белым цветком.

Неожиданно меня накрыла большая тень, я резко пригнулась, зажмурив глаза.

— Попалась! — раздалось над самым ухом.

Я открыла глаза и с улыбкой посмотрела на маму.

— Вставай Ланелия, нам уже пора! — сказала она, тихонько подталкивая меня в бок.

— Я не хочу, — притворно заныла я, перевернувшись на спину и суча копытами по воздуху.

— Ланелия хватит баловаться, поднимайся. Нас ждет папа. Надеюсь, ты не забыла, какой сегодня день?

— Мам я помню, но здесь так здорово!

— Знаю, но ты сможешь сюда прийти завтра. А сейчас нам действительно пора, — уже более твердо произнесла она.

— Хорошо, только завтра возьмем с собой Ивольда, — смирилась я, с неохотой поднимаясь.

Я шла чуть позади мамы, с восхищением смотря на ее крылья, постепенно тающие в воздухе. Когда они исчезли полностью, я стала носиться вокруг нее, гоняя бабочек и пчел. Немного утомившись, я обогнала ее и преградила ей дорогу. Она остановилась, насмешливо смотря на меня:

— Неужели устала?

— Нисколько, — гордо вскинула я подбородок, и смело взглянула ей в глаза, — Мам, а скоро у меня появятся такие же крылья как у тебя? Я тоже хочу летать!

— Опять ты за свое, тебе всего-то два месяца, рано еще! — ласково посмотрела она на меня.

— Пожалуйста, мам, ну скажи, скажи когда, — заныла я, заглядывая ей в глаза.

— Всему свое время, — загадочно улыбнулась она в ответ, и, обогнув меня справа медленно зашагала вниз с холма.

— А скоро настанет то время?! — немного обиженно пробурчала я, последовав за ней.

— Скоро, оглянуться не успеешь, — успокоила она меня.

Ее образ расплылся, и пришло осознание того, что это был лишь сон, отрывок из моего счастливого, но столь короткого детства. Я с неохотой открыла глаза. За последние недели, ничего не изменилось, все та же ненавистная клетка, три на два метра, где с большим трудом можно развернуться, под копытами новая солома, но есть не хочется, вообще ничего не хочется. За окном уже ночь, хотя это и окном-то не назовешь — маленькое отверстие под потолком, через которое поступает хоть немного свежего воздуха. Вокруг тишина. Слышно только дыхание лошадей по соседству. Я тяжело вздохнула, в который раз прокручивая события того злополучного дня.

Мама была на несколько шагов впереди. Неожиданно в траве что-то блеснуло, я остановилась, с интересом рассматривая непонятный предмет круглой формы, на котором как живой, был изображен пегас.

— Мам, смотри, что я нашла, — обрадованно воскликнула я, беря предмет в зубы.

Как только я коснулась его, меня окутало золотистое сияние.

— НЕТ! Ланелия! — как сквозь туман услышала я отчаянный крик мамы и в следующее мгновение мир поплыл.

Очнулась я уже в золотой клетке.

— Попалась птичка! — раздался скрипучий голос.

Я резко развернулась и увидела странное существо с кривыми зубами и с черными, полными злобой глазами.

Позднее я узнала, кто это. Их оказалось много. Они выглядят по разному и носят разные имена, но у них есть одно общее название — люди.

— Что? Боишься меня? — спросила она, с интересом разглядывая меня, — да не дрожи ты, не собираюсь я тебя убивать, пока… — мерзко расхохоталась старуха. — Сейчас придет моя госпожа Кларисса и решит, что с тобой делать, а сейчас, на, пей, — и сунула мне под нос вонючую воду, я чихнула и отошла в дальний угол. Она опять засмеялась.