– Ладно, вы тут болтайте, а я ложусь спать, – решился Люсьен. – Идти будем ночами, как у нас заведено.

Глава четвертая

– Бери левее, Олаф, за тем холмом – муравейник.

– Откуда ты все знаешь?

– Я же бог! – Фольш хихикнул. – Все еще хочешь посадить меня на кол?

– Нет, есть другие способы, – каратель послушно принял левее, обходя колонну спешащих куда-то муравьев. – Например, можно срезать с человека мясо по кусочку, все время прижигая. Есть действовать равномерно и осторожно, то действо растягивается на несколько дней. Представь: человек жив, просит водички, а вместо рук и ног у него дни кости, и ребра наружу, и череп голый.

– Это, наверное, очень затруднительно, – усомнился Фольш. – Столько труда, и все только для того, чтобы кого-то помучать? Да и возможно ли это – ведь сердце слабый орган… Но судя по твоим воспоминаниям, ты не лжешь.

– У меня нет причин тебе лгать, – Олаф резко шагнул в сторону, толкнув бога плечом. Весил тот изрядно, сотник едва удержался на ногах. – Я твой враг, и никогда не буду другом.

– Зачем же тогда я веду тебя в свой дом?

– Ты думаешь, что сможешь изменить меня, обмануть… Смешно. Я – Олаф-сотник, каратель Чивья, с мной часто говорил сам Повелитель. Я – его доверенный человек. А Старик не ошибается, уж если он верит человеку, то не случайно.

– Да, у тебя о себе вполне лестное мнение, – согласился Фольш. – В душе ты воображаешь себя чуть ли не лучшим среди людей. Как же – характером тверд, хитер… Скольких людей ты обвел вокруг пальца, а привел к гибели, сотник?

– Скольких повстанцев, ты хочешь спросить? Это ты отправил их на гибель, а не я.

– Ты мне нравишься! – смешливый бог расхохотался. – Верно, всегда вини других, если уж нужен виноватый. Иначе где же свобода воли? Это мы проходили еще… Не вспомню даже, в каком классе. Но это не важно. Все же не понимаю твоего желания служить.

– Я – подданный Повелителя Чивья.

– Который без спроса копался у тебя в мозгах, как, например, я… Чем же я хуже? Вот послушай: когда Повелитель отправил тебя в Хаж и намекнул, что ты должен жениться на королеве Тулпан, разве ты не радовался, что вскоре сам станешь Повелителем?

– Старик ничего не намекал. Он сказал: если ты захочешь стать мужем королевы, и если она не возражает, – припомнил Олаф. – И ведь он знал, что лишится меня. Хаж независим от Чивья.

– О, да! Конечно! Крохотное королевство Хаж, едва сдерживающее напор стрекоз, вполне независимо от чивийцев, которые под этим прикрытием ушли за перевалы и обосновались там. Конечно, независимое! Королева, которой нет и двадцати, ни одного смертоносца, в советниках – старые дурни, – Фольш неплохо разбирался в обстановке. – Да еще мужа ей подсунуть из своих доверенных людей, того, кого знаешь лучше чем себя. Ведь Повелитель знает о тебе все, даже то, что сам ты забыл! Независимое королевство Хаж, прекрасно. Но что бы ты мог предпринять в качестве Повелителя? Только защищать свою единственную крепость, тем самым защищая сидящих за перевалами чивийцев, давая им возможность вернуться. А уж если Повелитель Чивья наберется сил, если опрокинет и погонит стрекоз, сметая их города – кому тогда будет нужен Хаж? Кого тогда заинтересует судьба его Повелителей – парочки двуногих? Старик, как ты его зовешь, этот мерзкий древний паук, помнящий еще Мутацию, просто использовал тебя. Хорошо еще, что Тулпан возмутила твоя неслыханная наглость, а то сидел бы сейчас во Дворце, ждал весточки и указаний от восьмилапого господина.

Олаф хотел было спросить про Мутацию, но упоминание о его отношениях с Тулпан все затмило.

– Что ты можешь знать, поганец?! Королева Тулпан – взбаламошная девочка, и только. Услышала, от меня же, что стала Повелительницей, и возгордилась, не захотела делиться властью.

– Чушь. Она с удовольствием повесила бы всю свою власть на твои плечи, – отмахнулся Фольш. – Ты обидел ее! Явился и стал говорить: когда мы поженимся! Когда я стану королем! Когда я стану Повелителем! Ты ее даже ни о чем не спрашивал, ты оскорбил Тулпан. А она в тебя влюблена, как любая дурочка на ее месте. Еще бы: знаменитый чивийский сотник! Человек-легенда! Борец с Фольшем, со мной то есть! – бог засмеялся. Олаф уже с трудом мог сдерживаться – постоянный хохот выводил из себя. – Ах, я забыл: ты же ее спас как-то раз от повстанцев, на пару с Люсьеном. Отлично. А потом пришел и сказал: это все – мое! А что она любит Хаж, что она родилась и выросла в нем, ты не заметил?

– Пусть так, – сотник решил по возможности удерживаться от резких замечаний. – Пусть все так, как ты говоришь. Хотя я вижу лишь глупую девчонку, упивающуюся властью…

– Да нет у нее никакой власти, одни заботы и страх перед завтрашним днем!

– Пусть так. Все равно, нет ничего удивительного в том, что Повелитель захотел увидеть на троне Хажа меня, а не какого-нибудь поселкового дурачка. Это нормально, тем более что… Я сам этого хотел, и Старик знал. А что касается того, люблю ли я прислуживать – да, я люблю служить своим друзьям.

– И хозяевам.

– Друзьям. Тем, кто помогает людям выжить. Без смертоносцев человеку в степи очень трудно. Однажды я гнался за повстанцами, остатками большого отряда. Колдун, с помощью твоего шара, конечно, морочал нам голову несколько дней. Мы носились по степи, но однажды случайно нашли их стойбище. Дикари заночевали возле логова семьи скорпионов. Ночью тварям удалось подкрасться к часовым… И все было кончено. Люди в степи не могут выжить без помощи пауков! Мы должны быть благодарны им. Если бы не восьмилапые, то люди ютились бы только на островках среди страшных морей, да в предгорьях, где невозможно вырастить хороший урожай. А кто защищает наши злаки в степи? – вспомнил Олаф. – Только восьмилапые, а ведь сами их не едят. Они стоят среди полей и отгоняют хищников.

– И пожирают хищников, – уточнил Фольш. – А взамен имеют преданность двуногих, которые помогают им удерживать в подчинении этот мир, защищают от жуков-огневиков, теперь вот от стрекоз… Вы нашли за горами воздушные шары, арбалеты, яд. Но пользоваться всем этим могут только люди! Послушай, Олаф, неужели ты сам не понимаешь: с таким оружием вы можете победить любую армию смертоносцев! Они вам больше не хозяева!

– Соврал! – в ребячьем восторге выкрикнул сотник. – Соврал! Ты соврал, как и тогда, когда показывал мне армию на звезде! Я узнал там тех, кто выдали твоих слуг! А теперь ты говоришь, что воздушными шарами могут управлять только люди – неправда! Существо, которое сидит в шаре, слушается только смертоносец. Человек не может заставить его выделить летучий газ.

Фольш помолчал некоторое время, все так же неутомимо вышагивая по степи.

– А разве это справедливо: отказывать в милости тем, из кого ты своими страшными пытками выбил правду? Да, они предали моих слуг, но ведь не по своей воле. Ты сначала болью лишил их разума, а уже потом…

– В своих сказках ты говорил им по другому, – отрезал сотник. – Если бы они знали, что на звезду Фольша в новом теле попадут и предатели, то рассказывали бы мне все сразу. Не пришлось бы и пытать. Неправда, что мне это нравится!

– Ну, большого отвращения ты тоже не испытываешь, – заметил бог. – А если бы я сказал, что на звезду попадут все, то ничего не вышло бы. Восстания стали бы неудачны, не горели бы города.

– С самками и потомством!

– С паучихами и паучатами, с отвратительными насекомыми, для которых лучшее лакомство – человеческое мясо. Желательно, живое, с теплой красной кровью, – уточнил Фольш. – Не рассуждай, как восьмилапый – ты же человек. Да, горели самки… Ты ведь их не любишь, они малоразумны и постоянно впадают в истерическое бешенство.

– Просто стараюсь держаться от них подальше, вот и все.

– Все стараются держаться от них подальше, даже смертоносцы. С чего ты взял, что защищать потомство чужого вида – доблесть? Только люди способны на такое! Посмотрел бы я, как жуки принялись бы сражаться за личинок стрекоз, например. Да ведь пищи не хватит на потомство всех!