– Значит, тебя не существует, – сделал вывод сотник и впервые присмотрелся к одежде бога. Раньше это почему-то не приходило ему в голову.

Таких сапог он никогда прежде не видел. Толстая кожа, с каким-то металлическим блеском, явно очень мягкая. Подошва производила впечатление и мягкой, и твердой одновременно, а еще была очень широкой, так что Фольш шел чуть враскорячку. Бога это не смущало – видимо, давно привык.

Сапоги доходили лишь до середины голени, дальше виднелись штаны, синие, тоже из какой-то кожи. Иначе почему они так блестят на солнце? Широкий пояс, увешанный какими-то то ли предметами, то ли украшениями, от множество мелких деталей рябило в глазах. Могучий торс Фольша прикрывала рубаха без рукавов, свободная, белая, на груди – вышивка в форме то ли раковины, то ли свернувшейся сороконожки.

– Это звезда, – пояснил Фольш, читающий мысли сотника. – Так в нашем мире иногда обозначают звезды: красный круг, а от него множество лучиков.

– В вашем мире?

– Да… Но об этом потом. Ты ведь хочешь узнать все, не так ли, Олаф-каратель?

– Я хочу вогнать тебе в задницу толстый, смазанный кол. А промасленную паутину разложу на твоем брюхе в форме вот такой звезды. Когда сгорит – останется рисунок, не придется больше такую вышивку делать.

– Это не вышивка, это рисунок, – Фольш на ходу нагнулся, подхватил с земли какой-то камень, из числа тех, что крошатся в руках. – Когда-то это был очень прочный материал… Думаю, прежде здесь находился город.

Сотник не ответил. Про себя он постарался запомнить: Фольш поднял предмет, значит, и в самом деле стал материален. Отчего же тогда нельзя вогнать в него кол? Мешали только два обстоятельства: необычайная сила врага и то, что он читал мысли карателя.

– Да уж, не затевай драку, – попросил бог. – Я тебе не Люсьен, могу ненароком и сломать что-нибудь. Кроме того, я вооружен получше тебя, – Фольш похлопал себя по увешанному хитрыми предметами поясу. – Видишь ту гору, что вот сейчас заблестела на солнце?

– Это и есть Валомриканси? – догадался Олаф.

– Да, это она. Самая высокая гора хребта Владера.

– Я не знаю ни Владера, ни его хребта.

– Владер погиб здесь, вот и все… Теперь хребет, все эти горы, протянувшиеся как позвоночник с юга на север, называется его именем. Он был славный малый, этот Владер, – Фольш опять рассмеялся. – Как мне нравится заниматься твоими мыслями, Олаф! Ты очень хитрый человек. Все верное, Владер тоже был богом, как и я. Значит, Фольш – не единственное божество, значит, не всесилен. Закончи вывод: значит, Фольш – не бог!

– Я это знал с самого начала, – скривился Олаф. – Бог, если он всесилен, не бросит своих подданных на костре.

– Подданных, – усмехнулся Фольш. – Разве я придумал плохую легенду? Про звезду, на которую попадают все, умершие за меня? Кажется, она неплохо работала.

– В сочетании с насом – неплохо, – шутки ради сотник заставил проползавшую в стороне сороконожку свернуться в кружок, став похожей на нарисованную на рубахе бога «звезду». – Нас важнее твоей легенды.

– Не совсем так, – не согласился Фольш. – Нас – просто трава. Конечно, люди давно обнаружили, что если вдыхать ее дым, то в голове могут появиться удивительные видения… В сущности, люди заметили это так давно, что ты не сможешь себе даже этого представить. Но мало кто этим занимался, а если и занимался, то города от этого не горели. До тех пор, пока люди не начали курить нас, чтобы встретиться со мной.

Над ними пролетела стрекоза. Самая обыкновенная летучка, небольшая, с зеленым отливом. Такая не смогла бы поднять в воздух даже ребенка, но Олаф вздрогнул, оглянулся.

– Я не для того веду тебя в свой дом, чтобы позволить каким-то стрекозам помешать нам, – хмыкнул Фольш. – Доверься мне, сотник.

– Я никому не доверяю, поэтому и жив до сих пор.

– А сколько тебе лет? Двадцать восемь? Ну, для человека твоей профессии, это конечно солидный возраст. В степных городах некоторые женщины доживают даже до семидесяти…

– Сказки.

– Нет, правда! Конечно, зубов уже нет, здоровья никакого, но доживают. А мне – сколько лет? – Фольш хитро ухмыльнулся. – Сможешь угадать?

– Не буду, – Олаф поправил мешок, при этом незаметно чуть передвинув колчан.

Лук в сущности не нужен, не нужен и меч. Стрела к отравленным наконечником, вот настоящее оружие. Одно движение, одна царапина – и Фольш больше никогда никому не покажется. Вот только не думать об этом. Не думать, не думать, не думать…

– Что же ты за человек? – горестно помотал головой бог. – Тяжело как-то. Ты не хочешь разгадывать тайны, ты хочешь уничтожить их. Схватить виновных и посадить на кол, желательно, продлив при этом себе удовольствие.

– Никакого удовольствия я от их воплей не получал, – Олаф еще раз поправил мешок. – На кол сажают, чтобы человек перед смертью успел облегчить душу, рассказать все, что знает. Левее этой горы, Валомриканси, есть проход? Ты говорил так… Знаешь, она совсем не кажется мне самой большой.

– Тем не менее она самая высокая, просто стоит дальше других, – как-то печально сообщил Фольш. – Держи левее, там найдешь проход, а уже вскоре будет черная скала с белой меткой. Ты сразу узнаешь.

– Спасибо, – сотник опять протянул руку поправить лямку упрямого мешка.

– Но что это тебе даст?..

Молниеносным движением Олаф выдернул из колчана стрелу и в падении, снизу вонзил ее в могучую руку Фольша. Такого движения не смог предугадать даже читающий мысли бог, он остановился, сверху вниз глядя на упавшего сотника. Тот с силой воткнул свое оружие в удивительный сапог, и стрела вдруг легко проткнула ногу бога насквозь.

Потом Фольш упал вперед, так что Олаф едва успел откатиться. Сотник выхватил меч, приготовился рубить поверженного бога – он не человек, вдруг встанет? Но перед ним уже ничего не было, только легкий туман скользил у самой земли. Еще мгновение – и не осталось ничего. Олаф нагнулся, подобрал стрелу, осмотрел. Ни капли крови… Была ли она в плоти Фольша? Он достал шар.

– Ты опять меня надул? – сотник со злобой швырнул волшебный предмет на землю. – Опять?!

Фольше не ответил. Может быть, Олаф все же убил его? Он огляделся, заметил муху, мысленно приказал ей убираться. Насекомое стремительно унеслось прочь, за ним последовал и мелки зеленый жук. Сила шара все еще была с чивийцем.

– Так кто кого надул? – уже спокойнее спросил Олаф.

– Пока никто никого, – к его разочарованию, Фольш стоял впереди, на пригорке. – Вообще, зачем нам обманывать друг друга? Есть ведь у нас и общие интересы…

– Нет!

– Будут.

– Никогда!

– Ты заставляешь меня думать об Олафе-сотнике, как об очень ограниченном человеке, – скривил полные губы Фольш.

Олаф подобрал шар и снова пошел вперед, к горам, а бог, не приближаясь, полетел перед ним. Теперь это не было существо из плои, опять видение, только видение. Сотника бесило такое положение, но сделать он ничего не мог.

– Неужели тебе не хочется все узнать, понять? Например, выяснить, кто сделал этот шар.

– Это я как раз и собираюсь сделать.

– Нет, ты собираешься найти способ уничтожить шары, а прежде всего – тех, кто может их создавать. Это все, что тебе нужно, каратель… За что ты так ненавидишь своих сородичей? Они всего лишь борются за интересы своего вида.

– Пока люди живут с пауками, им ничто не угрожает. Двуногих защищает Договор.

– А что, если однажды смертоносцам вздумается его нарушить? Кто тогда защитит людей? Ты принес из-за гор ядовитые стрелы – но в степи-то восьмилапым удалось заставить людей отказаться от этого оружия. По сути, люди стали беззащитны… Вот что такое этот Договор.

– Восьмилапые не нарушают своих обещаний. Никогда.

– Вот как? – Фольш полетел теперь чуть сбоку, немного приблизившись к собеседнику. – Я ведь читаю твои мысли, сотник. Смертоносец Повелитель Чивья легко пошел на нарушение договора, чтобы победить своих врагов. Он разрешил людям смочить стрелы ядом. Разве не так?