С Гильгамеша начинается второй этап Раннединастического периода (РД II). О социально-экономических условиях этого времени известно еще из одного архива, найденного в древнем городке Шуруппаке и содержащего хозяйственные и юридические документы, а также учебные тексты XXVI в. до. н.э. (Такие тексты, а также первые записи литературных произведений найдены и на другом городище того же времени, сейчас называющемся Абу-Салабих.). Одна часть этого архива происходит из храмового хозяйства, другая же — из частных донов отдельных общинников.
Из этих документов мы узнаем, что территориальная община (ном) Шуруппак входила в военный союз общин, возглавлявшихся Уруком. Здесь, по-видимому, правили тогда прямые потомки Гильгамеша — I династия Урука. Часть шуруппакскнх воинов была размещена по различным городам союза, в основном же урукские лугали, видимо, не вмешивались во внутренние общинные дела. Хозяйство храма ужо довольно четко отделялось от земли территориальной общины и находившихся на ней частных хозяйств домашних большесемейных общин, но связь храма с общиной оставалась при всем том достаточно ощутимой. Так, территориальная община помогала храмовому хозяйству в критические моменты тягловой силой (ослами), а может быть, и трудом своих членов, а храмовое хозяйство поставляло пищу для традиционного пира, которым сопровождалось народное собранно. Правителем нома Шуруппак был энси — малозначительная фигура; ему выделялся сравнительно небольшой надел, и, видимо, совет старейшин и некоторые жрецы были важнее его. Счет лот велся не по годам правления энси, а по годичным периодам, в течение которых, по-видимому, какая-то ритуальная должность по очереди выполнялась представителями разных храмов и территориальных общин низшего порядка, составлявших ном Шуруппак.
Работали в храмовом хозяйстве ремесленники, скотоводы и земледельцы самых различных социальных наименований, преимущественно, по-видимому, за паек, однако некоторым из них при условии службы выдавали и земельные наделы — конечно, не в собственность. Все они были лишены собственности на средства производства и эксплуатировались внеэкономическим путем. Некоторые из них были беглецами из других общин, некоторые— потомками пленных; женщины-работницы прямо обозначались как рабыни. Но многие, возможно, были людьми местного происхождения.
Вне храма домашние большесемейные общины иной раз продавали свою землю; плату за неё получал патриарх семейной общины или, если он умер, неразделившиеся братья следующего поколения; другие взрослые члены общины получали подарки или символическое угощение за свое согласие на сделку. Плата, за землю (в продуктах или в меди) была очень низкой, и, возможно, после определенного периода времени «покупатель» должен был возвращать участок домашней общине первоначальных хозяев.
К середине III тысячелетия до н.э. наряду с военными и культовыми вождями (лугалями, эпами и энси), находившимися: в полной политической зависимости от советов старейшин своих номов, четко наметилась новая фигура — лугаль-гегемон. Такой лугаль опирался на своих личных приверженцев и дружину, которых он мог содержать, не спрашиваясь у совета старейшин; с помощью такой дружины он мог завоевать другие номы и таким образом стать выше отдельных советов, которые оставались чисто номовыми организациями. Лугаль-гегемон обычно принимала на севере страны звание лугаля Киша (по игре слов это одновременно означало «лугаль сил», «лугаль воинств»(Часто переводят также «царь вселенной», но это, по-видимому, неточно.)), а на юге страны—звание лугаля всей страны; чтобы получить это звание, нужно было быть признанным в храме г. Ниппура.
Для того чтобы приобрести независимость от номовых общинных органов самоуправления, лугалям нужны были самостоятельные средства, и прежде всего земля, потому что вознаграждать своих сторонников земельными наделами, с которых те кормились бы сами, было гораздо удобнее, чем полностью, содержать их на хлебные и иные пайки. И средства и земля были у храмов. Поэтому лугали стали стремиться прибрать храмы к рукам — либо женясь на верховных жрицах, либо заставляя совет избрать себя сразу и военачальником, и верховным жрецом, при этом поручая храмовую администрацию вместо общинных старейшин зависимым и обязанным лично правителю людям.
Наиболее богатыми лугалями были правители I династии Ура, сменившей I династию соседнего Урука,— Месанепада и его преемники (позднейшие из них переселились из Ура в Урук и образовали II династию Урука). Богатство их было основано не только на захвате ими храмовой земли (о чем мы можем догадываться по некоторым косвенным данным)(Так, Месанепада титуловал себя «мужем (небесной?) блудницы» - то ли это значит «небесной блудницы, богини Инаны урукской», то ли «жрицы богини Инаны». В любом случае это означает, что он претендовал на власть над храмом Инаны.), но и на торговле.
При раскопках в Уре археологи наткнулись на удивительное погребение. К нему вёл пологий ход, в котором стояли повозки, запряженные волами; вход в склеп охранялся воинами в шлемах и с копьями. И волы и воины были умерщвлены при устройстве погребения. Сам склеп представлял собой довольно большое, выкопанное в земле помещение; у стен его сидели (вернее, когда-то сидели — археологи нашли их скелеты упавшими на пол) десятки женщин, некоторые с музыкальными инструментами. Их волосы были некогда отброшены на спину и придерживались надо лбом вместо лепты серебряной полоской. Одна из женщин, как видно, не успела надеть свой серебряный обруч, он остался в складках ее одежды, и на металле сохранились отпечатки дорогой ткани.
В одном углу склепа была маленькая кирпичная опочивальня под сводом. В ней оказалось не обычное шумерское погребение, как можно было бы ожидать, а остатки ложа, на котором навзничь лежала женщина в плаще из синего бисера, сделанного из привозного камня — лазурита, в богатых бусах из сердолика и золота, с большими золотыми серьгами и в своеобразном головном уборе из золотых цветов. Судя по надписи на ее печати, женщину звали Пуаби (Чтение имени, как часто случается в Древнемесопотамских надписях, ненадёжно, но, во всяком случае, оно не может читаться Шуб-ад, как предлагается в популярных и части специальных работ). Было найдено много золотой и серебряной утвари Пуаби, а также две необыкновенной работы арфы со скульптурными изображениями быка и коровы из золота и лазурита на резонаторе.
Археологи нашли поблизости ещё несколько погребений такого же рода, но сохранившихся хуже; ни в одном из них останки центрального персонажа не сохранились.
Это погребение вызвало у исследователей большие споры, которые не прекратились и до сих пор. Оно не похоже на другие погребения этой эпохи, в том числе и на обнаруженное также в Уре шахтное погребение царя того времени, где покойник был найден в золотом головном уборе (шлеме) необычайно тонкой работы.
Ни на одной из жертв в погребении Пуаби не было найдено следов насилия. Вероятно, все они были отравлены — усыплены. Вполне возможно, что они подчинились своей судьбе добровольно, чтобы продолжать в ином мире привычную службу своей госпоже. Во всяком случае, невероятно, чтобы воины охраны Нуаби и ее придворные женщины в их дорогом убранстве были простыми рабынями. Необычность этого и других сходных погребении, растительные символы да уборе Нуаби, то, что она лежала как бы на брачном ложе, тот факт, что на её золотых арфах были изображены бородатый дикий бык, олицетворение урского бога Наины (бога Лупы), и дикая корова, олицетворение жены Наины, богини Нингаль,— все это привело некоторых исследователей к мысли, что Нуаби была не простои женой урукского лугаля, а жрицей-эп, участницей обрядов священного брака с богом луны.
Как бы то ни было, погребение Пуаби п другие погребения времени I династии Ура (ок. XXV в. до н.э.) свидетельствуют об исключительном богатство правящей верхушки урского государства, возглавлявшего, видимо, южный союз нижнемесопотамских шумерских номов. Можно довольно уверенно указать и на источник этого богатства: золото и сердоликовые бусы Пуаби происходят с п-ова Индостан, лазурит — из копей Бадахшана в Северном Афганистане; надо думать, что он тоже прибыл в Ур морским путем через Индию. Не случайно, что погребения лугалей Киша того времени значительно беднее: именно Ур был портом морской торговли с Индией. Высоконосые шумерские корабли, связанные из длинных тростниковых стволов и промазанные естественным асфальтом, с парусом из циновок на мачте из толстого тростника, плавали вдоль берегов Персидского залива до о-ва Дильмун (ныне Бахрейн) и далее в Индийский океан и, возможно, доходили до портов Мелахи(В литературе называется также Мелуххой; оба чтения допустимы.) — страны древнеиндской цивилизации — недалеко от устья р. Инд.