Видимо, вскоре после гибели учителя часть его учеников переселилась в Западный Иран — в Мидию, где обратила в свою веру одно из мидийских племен — магов. Впоследствии «маг» стало синонимом понятия «зороастрийский жрец». Здесь, в Мидии VII в. до н.э., как мы увидим в следующей книге, учение Заратуштры в толковании магов стало первой в мире официальной государственной религией. Мидяне и персы поселились на запада и юге Иранского нагорья не позже IX в. до н.э., но и ранее того находились в тесном общении с более древними автохтонными цивилизациями. Так, персы заняли Аншан — прежде важную часть Элама.
По всему западному и центральному Иранскому нагорью на рубеже II и I тысячелетий до н.э. существовала культура городов-крепостей. Именно с этими городскими культурами столкнулись здесь ассирийские завоеватели в IX—VII вв. до н.э.
Раздел 7 написан Дьяконовым И.М.
Литература:
Ильин Г.Ф., Дьяконов И.М. Индия, Средняя Азия и Иран в первой половине I тысячелетия до н.э./История Древнего мира. Ранняя Древность.- М.:Знание, 1983 - с.382-400
Лекция 20: Первые государства в Китае.
В лекции использованы материалы Малявина В.В. и другие, имевшиеся в распоряжении редакционной коллегии.
Общие замечания.
Все еще к раннему периоду древности, хотя и к его самому последнему отрезку, относится создание цивилизации на крайнем востоке Старого Света — китайской.
Считается, что значительная часть древних племен не только нынешнего собственно Китая, но также Тибета, Бирмы, Таиланда и Северного Вьетнама говорила на языках сино-тибетской (китайскотибетской)(В сино-тибетскую языковую семью в настоящее время входят помимо китайского (ханьского) со многими, частично взаимно непонятными диалектами также вьетнамский и языки тибето-бирманской ветви, включающие кроме тибетского и бирмапского также каренский в Бирме и Таиланде и ряд мелких языков в Ассаме (Индия), Бирме и Юго-Западном Китае; к той же семье могут быть отнесены тайские языки: тайский, или сиамский, в Таиланде, шанский в Бирме и ряд других. По гипотезе С.А. Старостина и СЛ. Николаева, сино-тибетские языки (и кетский на Енисее) входят в другой языковой порядок, нежели языки лостратические (куда входят индоевропейские, финно-угорские, алтайские, картвельские, афразийские и т.п.). Однако деление языков на порядки не соответствует (как можно было подумать) делению человечества на первичные большие расы. Так, монголы, принадлежащие к монгольской расе, и хауса в Нигерии, принадлежащие к негроидной расе, относятся по языку к ностратическому порядку, а северокавказцы, которых в расовом отношении считают европеоидами, к ностратическому языковому порядку не относятся.
Прародину первых носителей языков сино-тибетской языковой семьи следует искать на востоке Азиатского континента (Юго-Восточная Азия была долго заселена племенами, близкими к веддам Индии, негритосам Филиппин, меланезийцам Тихого океана). — Примеч. ред.) семьи. Лишь некоторые из этих говоров, особенно распространенные в бассейнах Хуанхэ, Яндзы и южнее, легли в дальнейшем в основу позднейшего китайского языка. Полагают, что, возможно, уже в V тысячелетии до н.э. в бассейне Хуанхэ существовал как самостоятельная единица отдаленный предок китайского языка. Однако общего самоназвания — ханьзкэнъ, как теперь называют себя китайцы, не существовало вплоть до позднего периода древности. К этому же времени восходит и нынешнее наименование китайской письменности — ханъцзы (ханьское письмо).
Надо сказать, что ни один из народов КНР никогда не называл свою страну Китаем, а себя — китайцами. Принятые у нас, эти названия произошли от передачи тюрками этнонима кидань (пытай, Китай) — народа, образовавшего в средние века огромную империю на территории Маньчжурии, Монголии и части Северо-Западного Китая. Самоназвание же народа, создавшего на территории Китая совместно с другими народами Восточной Азии одну из великих мировых цивилизаций, которая сохранила преемственность на протяжении тысячелетий и продолжает развиваться поныне,— «ханьжэнь», или «ханьцы» — происходит от наименования дальневосточной империи эпохи поздней древности — Хань (202 г. до н.э.), хотя засвидетельствовано в памятниках лишь значительно позже. Предшественница Хань — империя Цинь (221—206 гг. до н.э.) также не была забыта в мировой истории: к ее имени восходят европейские названия Китая со времен античности — латинское Sinae, французское Сhine, английское Сhina.
Государственные образования, возникавшие в пределах Китая, вплоть до династии Цинь, осуществившей объединение страны, не были результатом исторического развития одних ханьцев. На территории Китая начиная с эпохи каменного века обитало множество разных этнических общностей (предположительно наряду с разными племенами — носителями сино-тибетских языков, носителями языков тунгусо-маньчжурской семьи, австронезийской семьи и т.п.). Они создавали свои самобытные культуры; к тому же экологические факторы обусловливали образование на этих территориях целого комплекса устойчивых этнокультурных ареалов, по своим масштабам соответствовавших целым странам. Лишь синтез этих культур сформировал на протяжении веков тот удивительный культурно-исторический феномен, который мы называем китайской цивилизацией. До того как возник термин «ханьцы», протокитайцы наделяли себя разными самоназваниями, среди которых нам известен как один из самых ранних и, пожалуй, доминирующий собирательный этнический термин — этноним хуа. Судя по древнейшим надписям конца II тысячелетия до н.э., другими ранними самоназваниями населения бассейна Хуанхэ, колыбели древнекитайской цивилизации, были шан и чжоу. Хуа, шан(Не смешивать с современными шанцами, живущими в Бирме.) и чжоу с известными оговорками можно считать наиболее древними из известных нам этнонимов носителей бронзовой культуры в Северном Китае.
Надо заметить, что территория обитания хуа и других далеких предков современных китайцев сначала охватывала лишь небольшую часть нынешней Китайской Народной Республики. Поэтому, рассматривая древнюю историю Китая, целесообразнее говорить не о «древнем Китае» вообще, а об «Иньском Китае», территориально ограниченном сроднен частью бассейна Хуанхэ, или «Чжоуском Китае», занимавшем значительную часть бассейна Хуанхэ и северную часть бассейна Янцзы. Лишь «Цинь-Ханьский Китай» был своего рода древней «вселенской» империей, охватившей весь собственно Китай. Но не одни лишь протоханьцы (хуа) и ханьцы занимали в те времена его территорию: взаимодействие разных этносов и различных общественных укладов продолжалось во все периоды истории «древнего Китая».
Принципиальное (в социально-экономическом и политическом плане) единство империй Цинь и Хань несемненно; ведущая роль ханьской народности в этой огромной древневосточной деспотии окончательно определяется с конца III в. до н.э.
Древнее общество на территории Китая представляет собой самостоятельный замкнутый социальный и политический комплекс с особыми, присущими древним обществам закономерностями и узловыми вехами развития. Вместе с тем древнекитайское общество является одним из важнейших звеньев в мировой цепи цивилизаций древности. Однако есть понятия, привычные для позднейших времен и современности, которые для этого общества либо вовсе не приемлемы, либо обладают применительно к нему иным смыслом. Так, в древнем мире Китая люди, как правило, не знали «национальной», языковой или расовой розни. Основная антагонистическая общественная грань пролегала между свободными и несвободными. Понятие «рабство» было и синонимом «варварства», «бескультурья», в противоположность «культурности» истинно благородных «господ» (цзюнь-цзы). И наоборот, люди некитайской культуры именно поэтому третировались (а не по национальному или расовому признаку) как низшие, «варвары». Показательно, что термин «ханьжэнь» как символ осознания этнического единства китайской народности появляется лишь в конце древности. Прежде всего осознавалось приобщение к миру сначала Чжоуского объединения, а потом Цинь-Ханьской империи, соседних с нею стран, племен и народов. Это выражалось в добровольном или вынужденном принятии ими, сначала хотя бы номинально, официальной идеологии и культуры этой империи (в конце древности — ортодоксального восточноханьского конфуцианства), что, естественно, предполагало социально-культурную ассимиляцию прежде всего аристократии с включением в состав правящего класса империи. Общественные низы недавних «варваров» органически смыкались при этом с «ханьжэнь», угнетенными массами коренного населения империи, о чем свидетельствует, например, мощный взрыв восстания «Желтых повязок», охватившего все области Позднеханьской империи, как в центре, так и на периферии.