"Пройти внаглую, на самом виду? Но я и так уже под подозрением, не получится. Зараза! Ладно, подожду генерала здесь. Лишь бы не поставили около номера охрану. С тремя «пушками» в сумке меня мигом скрутят и слова не дадут сказать".

Время шло, но ничего не менялось. Все словно замерло, даже охранники перестали болтать как заводные и только позевывали, поглядывая на часы. Затем они снова активизировались, один вызвал лифт, и кабина пошла вниз. Его напарник вдруг дернулся, словно что-то вспомнил, и сыпанул вниз по лестнице.

— Боря, бизе не бери, возьми обычное пирожное! — слабо донеслось до Стрижа.

Впрочем, слушал он это уже на бегу, изо всех сил работая ногами, благо, толстая ковровая дорожка гасила звуки его шагов. Забежав за шахту грузового лифта, он перевел дух и осторожно выглянул в коридор. Охранники отсюда не просматривались. Подождав немного, Стриж окончательно убедился, что его побег удался, и поднялся по крутой лестнице, ведущей на крышу. Замок там висел солидный, но Санек не соврал, пробой поддался легко, и вскоре Стрижа уже трепал еще более холодный и сильный на этой высоте ветер.

"Похоже, приличный идет шторм. Все-таки поганая в этих местах зима: ни снега, ни мороза, слякоть и ветер", — совсем некстати подумал он, пробираясь к краю крыши. Добравшись до невысокого парапета, он посидел несколько секунд, укрываясь от ветра, в продолжение предыдущих мыслей представил себе замерзшую Волгу, скрип снега под ногами, хрустальный в своей чистоте морозный воздух. Сердце сжала ностальгия, Анатолий вздохнул и, стараясь сосредоточиться, поднялся из-за парапета навстречу завывающей мелодии шторма.

Защитный козырек, с которого Стрижу предстояло попасть в номер генерала, представлял из себя цельную бетонную плоскость, слегка наклоненную внутрь крыши, очевидно, для стока воды, и покрытую сверху мягким водоотталкивающим материалом. Встав на четвереньки, Анатолий убедился, что это не рубероид, скорее, какой-то пластик.

"Неужели и крышу из импортного материала делали? Сдуреть можно!" — удивился Стриж. Теперь ему надо было определиться с номером. Выручило то, что в его собственном номере, единственном на этаже, горел свет, а еще Стриж припомнил пирамидальный тополь, стоявший как раз напротив его балкона.

"Одиннадцатый, девятый, седьмой", — отсчитал он и, улегшись на край, свесил голову вниз.

"Этот, не этот? Как бы не ошибиться. Когда они теперь еще пирожных захотят?" — подумал Стриж. Словно разрешая его сомнения снизу, из номера на балкон вырвался поток света.

"Кто-то вошел в номер", — понял Анатолий. Немного погодя раздался звук открываемой балконной двери, Стриж по привычке вытянул шею, хотя разглядеть что-либо не представлялось возможным из-за толщины козырька.

— Хорошо, полковник, — расслышал он глуховатый, но твердый мужской голос, — пришлите мне машину через полчаса, я пока приму душ и переоденусь. Вас не задерживаю, занимайтесь своим делом.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — бодро ответил другой, хорошо поставленный командирский голос.

Человек, говоривший первым, еще несколько минут оставался на балконе. Стрижу показалось даже, что он расслышал, как тот тяжело вздохнул. Или это все причуды ветра? Затем огонек сигареты прочертил траекторию вниз, и дверь с легким треском закрылась.

"Значит, приехал, — пытался все просчитать Стриж. — Сейчас он распаковывает чемодан, вытаскивает белье, полотенце, бритву, идет в ванну. Надо спускаться, пока он там".

Стриж приподнялся, зачем-то оглянулся по сторонам. Первопроходец этого маршрута, ныне уже покойный, пользовался веревкой. Но где ее взять Стрижу? Тем более непонятно, за что цеплять? Ночь, темно, ни черта не видно. Поколебавшись, Анатолий сдвинул сумку на спину, перекрестился, на секунду замер, потом резко выдохнул воздух, перевернулся на живот и осторожно стал сползать вниз. Вскоре он уже висел над бездной на вытянутых руках, всем телом ощущая резкие порывы ветра. Подумав, Стриж решил раскачаться ногами и впрыгнуть на балкон. Но он не учел коварства импортного синтетического покрытия. При первой же попытке изобразить маятник руки Анатолия соскользнули, и он полетел вниз не успев ни крикнуть, ни даже понять, что произошло.

21

Погибающего подобным образом можно уже человеком не считать. Это или один большой кусок ужаса, или зверь, пытающийся спастись любой ценой, даже при отключившемся мозге, за счет инстинктов и памяти далеких предков.

Стриж не пролетел и двух метров, пальцы его намертво уцепились в перила ограждения. Тело с размаху ударилось о железо решетки ограждения, у него перехватило дыхание, но пальцы, как клещи, держались за теплое дерево. Восстановив дыхание и чуть-чуть осознав происшедшее, Анатолий силой воли изгнал из головы ощущение разверзшейся снизу бездны и попробовал подтянуться вверх. Это ему удалось со второй попытки, настолько он еще не отошел от шока после падения.

Все-таки вскарабкавшись на балкон, он первым делом посмотрел в окно, потом зачем-то на свои руки, тряхнул головой и, уже забыв о происшедшем, толкнул дверь в комнату. На его счастье она оказалась открыта. Немцы настолько точно подогнали дверь к косяку, что у генерала не возникло мысли повернуть круглую ручку замка.

Осторожно войдя в номер, Стриж перекинул сумку вперед, достал кассеты и, найдя пульт управления, занялся настройкой картинки.

Когда генерал Андреев, вытирая голову полотенцем, вышел из ванной комнаты в зал, первое, что он увидел — лицо дочери на экране телевизора. Сложись все по-другому, генерал первым делом метнулся бы в спальню, где среди одежды лежала кобура с пистолетом. Но лицо дочери, какое-то шальное или пьяное, но все-таки родное, просто парализовало его.

— Здравствуйте, — донесся из угла спокойный, негромкий голос.

Генерал перевел взгляд на человека, сидевшего в объемном кресле, спросил:

— Вы кто?

— Я тот, на кого пытаются свалить убийство вашей дочери, — ответил Стриж тщательно продуманной фразой.

Андреев глянул на него внимательнее, отметил явное сходство с фотографией, показанной начальником милиции еще в машине по дороге из аэропорта. Припомнил он и исходные данные, добавил личные впечатления от неожиданного появления этого человека, исходившую от него явную энергию силы и сделал вывод: «Опасен».

— Что вам надо? — довольно резко спросил генерал.

— Я хочу вам показать, как все было на самом деле и кто виноват в смерти вашей дочери.

Стриж нажал на кнопку пуска. Картинка ожила, зазвучали глуховатые, типичные для закрытых небольших помещений голоса.

— Вы садитесь, — предложил Стриж генералу. — Это надолго.

Андреев как был в трусах, майке, с мокрым полотенцем на шее, так и подошел поближе и устроился на диване, метрах в двух от Анатолия. Несколько минут они молчали. Стриж искоса посматривал на генерала, гадая, чего от него можно ждать. Тот был еще мужик в силе, может быть, чуть за пятьдесят. Седые виски, холодные серые глаза, тело человека, еще недавно поддерживавшего хорошую спортивную форму.

А действие на экране развивалось со всей гнусностью формы и содержания. Из груди Андреева вырвался стон, потом он спросил:

— Зачем это все снималось?

— Такая у них была система. Пленка монтировалась, и девушке поневоле приходилось идти на панель.

— Кто они? — задал другой вопрос генерал.

— Самый главный — вот этот, в черных очках, Шварц. Он контролировал всю проституцию в городе, дҰ и не только ее. Остальные — его шестерки. Вон тот, с камерой, делал монтаж…

— Где они сейчас? — прервал его Андреев. Он не отрывал глаз от экрана, лицо окаменело. Стриж покачал головой.

— Их уже никого нет. Чтобы достать эту пленку, мне пришлось убить всех.

Генерал оторвал глаза от экрана, взглянул на Стрижа, потом отвернулся и снова уставился в экран. Анатолий успел заметить на его щеках мокрые полоски от слез. Когда Валя на экране начала кричать и размахивать фотографией, Андреев заволновался, даже привстал, словно хотел крикнуть дочери: "Зачем! Не надо!", но Шварц уже наклонился над девушкой.