Она больше походила на гостиную. Большой, почти квадратный, зал, метров десять в длину. В нем терялись даже громадный диван и четыре мощных кресла вокруг изящного, но довольно массивного журнального столика. Архитектор, создававший эту виллу, задумал в одном из углов зала разместить зимний сад. От былого замысла при новом владельце осталась только большая пальма.

В другом углу стоял точно такой же подвижный столик с видеодвойкой, как и в спальне. Но сверху, на телевизоре, лежала довольно большая видеокамера «Панасоник», сразу заинтересовавшая Стрижа. Он повертел ее в руках, невзначай нажал на пуск. Услышав, как она заработала, чертыхнулся. Потом все-таки разобрался в незнакомой конструкции, вытащил кассету, прокрутил ее на видике. Увы, там ничего не было, кроме тех кадров, что невзначай заснял Стриж.

Он вздохнул, зачем-то снова вставил ее в видеокамеру, положил «Панасоник» на телевизор и занялся разбором видеобогатства Шварца. Из двадцати с лишним кассет Стриж видел почти половину фильмов и точно мог сказать, что в них играет Арнольд Шварценеггер. Попадались еще кассеты с записями занятий по бодибилдингу. Поставив на всякий случай пару из них, он убедился в соответствии названий фильмов содержанию. "Придется искать дальше, — с легкой досадой подумал Стриж. — Где-то здесь должен быть пульт управления телекамерами, может, там он хранит ту кассету?"

Стоило проверить еще одну дверь на этом этаже, как раз невдалеке от видеодвойки. Стриж нашарил на стене выключатель, зажег свет. Без сомнения, он попал в кабинет, самый настоящий кабинет ученого или писателя. Солидный письменный стол посередине, книжные шкафы с ровными рядами собраний сочинений, картины на стенах и даже небольшая бронзовая статуя женщины классических пропорций в томной позе стыдливой купальщицы. Но главное, что поражало в этой комнате — полная нетронутость интерьера. Ни одна бумажка не лежала на столе, ни одна книжка не была вынута из этих рядов и не нарушала их геометрической пропорции. Анатолий проверил письменный стол — там отсутствовала даже пыль, только слабый запах свежего дерева. Стриж покинул этот псевдокабинет в полнейшем недоумении.

"Похоже, он так и купил этот дом со всеми потрохами. Зачем ему нужен этот кабинет, почему он его не тронул, не переделал?"

Теперь Стриж пошел вниз. Спустившись по витой лестнице, он отыскал сразу три выключателя, нажал на клавишу. Загорелась только одна лампа под потолком, но и того света, что она давала, хватило на то, чтобы осветить помещение и заставить Стрижа рассмеяться. Он словно попал в филиал боцманской «качалки». Тренажеры, тренажеры и опять тренажеры. Вот этот зал, еще больший, чем холл наверху, носил явные следы переделки. При крепеже шведской стенки отбили штукатурку, поцарапали паркетный наборный пол. Анатолий уже двинулся было к одной из дверей, ведущей в другие комнаты, но тут в громадные окна, заменявшие одну из стен, полыхнуло светом, громко залаяли собаки.

Нетрудно было понять, что приехали хозяева. Стриж метнулся было к выключателю, но понял, что трогать его нельзя, поздно. Тогда он рванул наверх, в холле оглянулся по сторонам и решил укрыться в кабинете. Около «двойки» он притормозил, долю секунды подумал, направил объектив видеокамеры в зал и включил ее.

Дверь в кабинет Стриж оставил приоткрытой. Вытащив из кармана пистолет, он снял его с предохранителя и стал ждать.

17

Вскоре он услышал донесшийся снизу тяжелый голос хозяина.

— Нет, а кто, я что ли? Еще раз оставишь включенным, голову оторву!

"Ага, это они про свет", — понял Стриж. Чертыхаясь, в комнате появился Шварц, громадный, объемный, в неизменных черных очках. Он стащил с себя джинсовую куртку, бросил ее на диван, сам плюхнулся рядом, взялся за телефон. Набрав номер, он снял очки, положил их на столик, прикрыл глаза от яркого света.

— Вера, ты? Слушай, я у тебя фотографию не оставил? Какую? Ну, там одна девица рядом с папашей сидит, «Поляроидом» снято. Нету? Поищи, может, найдешь. Смотри, я за эту фотку и убить могу.

Бросив трубку на рычажки, он отнял от глаз руки и задумался. Впервые Стриж видел его без очков и вот так близко, всего метрах в четырех, чуть сбоку. Анатолий понял, зачем он носит черные очки. Мясистый раздвоенный подбородок, широкие, толстые губы, какой-то бугристый, шишкастый лоб с нависшими кустистыми бровями — все это впечатляло и угнетало. Но вот глаза явно подкачали. Маленькие, невыразительные, почти без ресниц, они придавали его бульдожьей внешности едва ли не комическое выражение. Долго раздумывать Шварц не стал, снова набрал какой-то номер.

— Ну что, нашли? — без предисловий начал он. Выслушав ответ, выругался. — За что вам только деньги платят, дармоеды! Дороги все перекрыли? А этот сидит, ждет? Ну смотри мне, не дай боже опять лопухнется. Да предупреди его, что за кассетой приедут, а то еще своих перестреляет с перепугу. Позвони, если что.

Он снова очень небрежно обошелся с трубкой, повернувшись, крикнул в сторону лестницы:

— Санек, принеси пару пива.

Вскоре рослый парень принес две бутылки пива и большой бокал. Шварц знаком показал ему остаться, а сам, проигнорировав принесенный бокал, прямо из горлышка залпом осушил бутылку. Удовлетворенно ухнув, он пододвинул вторую бутылку расположившемуся в кресле напротив парню и спросил его:

— Слушай, Санек, а может, нам и папашу грохнуть, пока он копать не начал? Кэп даже номер назвал, семьсот седьмой, в «Парусе». Как мент говорит, папаша ее из сыскарей, волчара. К чему нам лишние хлопоты? Если придумать ему достойную смерть? А что, замочить его из его же пушки, и докажи потом, что он не сам себя грохнул. Так сказать, с горя. Как думаешь, сработает?

— Это тебе мент предложил? — хрипловатым, спокойным голосом спросил Санек. По манере говорить и держаться, ленивой расслабленной позе Стриж сразу признал в нем человека оттуда, прошедшего школу зоны. За это говорили и пальчики его левой руки, от татуировок казавшиеся синими. Чувствовалось, что парень держится с культуристом на равных, и это удивляло Анатолия. Не тот человек Шварц, чтобы позволять подобное.

— Ну да, а ты как догадался?

— Сам бы ты до этого никогда не додумался. Только он уже раз нам насоветовал. "Подсадка, дело верное", — парень передразнил кого-то гундосым голосом. — А подсадка возьми да и замочи Боцмана.

— Сука, я за Боцмана полгорода передушу! Кто его, главное, привел туда?

— В студию явно ломился, — подсказал Санек, неторопливо потягивая пиво из высокого бокала.

— Скорее всего. А там ведь вторая кассета. И как мы про нее забыли? Ладно, менты уйдут, съездишь, заберешь, хорошо?

— Придется, — согласился парень.

— Ну а все-таки, Санек, можно взять генерала?

— Любого можно. Я прошлый раз в «Парусе» с крыши работал. Приоделся слесарем, а там за грузовым лифтом лестница идет наверх, замок так себе, для вида. Я пробой выдернул, завязал веревку, спрыгнул с балкона. Крыша там плоская, как раз на уровне балкона.

— Это когда ты того ару замочил? — прервал его Шварц.

— Ну да, научил дядю в ванне нырять, до сих пор благодарит на том свете.

Шварц издал из утробы звук, похожий на квохтанье.

— Санек, что бы я без тебя делал? — признался он, взял в руки бутылку с пивом, поднес к губам. Но тут резко зазвенел телефон.

— Да? — не называя имени, спросил в трубку Шварц. Послушал несколько секунд, потом грохнул об стол бутылку и рявкнул во всю глотку. — Что!!! Вы там совсем охренели, что ли? Вы когда его возьмете? Нет… — тут он перешел на мат и долго поливал им невидимого собеседника. Немного успокоившись, добавил: — Слушай, Калина, это ведь ты нам подсунул эту птичку, так что жми на все кнопки, но убрать его надо до рассвета. Понял? И учти — смерть Боцмана я ставлю тебе в счет, понял?

На другом конце провода кто-то взялся было оправдываться, но разъяренный Шварц, послушав несколько секунд, со всего маха швырнул трубку на телефон. Санек, привстав со своего кресла, глянул на остатки того, что недавно было средством связи, и, снова откинувшись в кресле, вопросительно глянул на босса.