"Как он попал мне под подкладку? — полыхнула мысль в мозгу Стрижа, и тело его в ответ мгновенно покрылось потом. — Зашили? Значит, кто-то хочет меня подставить. Надо избавиться, выбросить".

Он начал нервно перебирать подкладку, стараясь прорезать ее. Но лезвие, острое как бритва, почему-то никак не могло разрезать плотную ткань. На него уже явно стали коситься соседи, колонна потихоньку продвигалась и впереди стали видны потерявшие цвет и форму мятые шапки конвоиров. Наконец лезвие с треском прорезало серую ткань подкладки, и он увидел это орудие убийства, именно такое, каким его и представлял. Стриж не удивился этому, просто сунул финку в рукав и покосился по сторонам, выбирая момент, когда можно будет разжать пальцы. Все вроде бы были заняты своими мыслями и делами, никто на него не смотрел. Он затаил дыхание, сейчас… И ничего. Рука не повиновалась ему, пальцы не разжимались. Стриж еще раз отдал приказ своим собственным пальцам, снова безрезультатно! Если прежде его тело бросало в жар, то теперь оно покрылось холодным потом. Ватными ногами он сделал очередной шаг к воротам, снова приказал пальцам разжаться, не глядя на них, представил себе, как это будет происходить. И опять ничего.

Сердце билось все сильней и сильней, уже четверо впереди подняли руки и шагнули вперед, а он все никак не мог справиться с собственными пальцами. Он видел, как двое контролеров тщательно шмонают стоящих впереди. Затем последовала команда, четверо впереди идущих шагнули вперед, настала и их очередь. Стриж шагнул вперед — ноги, как ни странно, его слушались. Солдат было двое, один узкоглазый маленький азиат взял вправо, а второй, высокий, широкоплечий детина с выбивающимися из-под шапки сивыми волосами, с мощным, скуластым лицом, явно русский, шагнул к нему и скомандовал:

— Руки!

Стриж отчаянно попробовал поднять их, но они снова перестали его слушаться, даже левая. А солдат смотрел пристально именно на них.

— Что у тебя там? Ну, быстро, отдай!

Лицо конвоира приблизилось вплотную, голубые глаза смотрели требовательно и зло. Стриж попробовал спрятать руку назад, но пальцы солдата словно клешни сомкнулись на его кисти. Анатолий закричал от обиды и отчаяния… и проснулся.

Слава Богу, его крик по-настоящему обернулся только стоном. А правая рука действительно сильно затекла. Еще бы! На ней мирно посапывал Илья. С трудом вытащив руку из-под него, Стриж долго растирал ее, восстанавливая кровообращение.

— Слон! — буркнул он в сторону посапывающего друга, даже слегка толкнул его в плечо. Тот только всхрапнул погромче.

Время было еще раннее, начало восьмого, но на кухне кто-то явно гремел посудой. Стриж натянул трико и пошел на запах пищи. Там, оказалось, колдовала Ленка, еще со слегка опухшим после сна лицом и обычным для нее «романтическим» беспорядком на голове.

— Ты чего это так рано встал? — спросила она мужа. — Лег вчера во втором. Все голова болит?

— Да нет, кошмары какие-то снятся, зону сейчас видел, чуть на срок снова не загремел. Ты-то чего соскочила?

— Не знаю. Тоска какая-то. Скорей бы беды наши кончились, а то все на нервах. Хорошо еще, Зойка тут.

— Почему? — удивился Стриж, усаживаясь за стол.

— А когда о ком-то заботишься, о себе забываешь. А она трясется знаешь как, ты и представить не можешь. Вы за дверь, а она чуть с ума не сходит. Кофе будешь?

— Давай, и покрепче.

Потом они говорили о хозяйственных делах, что закупить и что готовить. По ходу разговора Ленка продолжала жарить баклажаны.

— Может, на пляж сходим все вместе, а? Слышь, что говорю? Чего молчишь-то?

Она обернулась к Стрижу. Тот сидел за кружкой с кофе и смотрел куда-то мимо нее пустым отрешенным взглядом.

— Толь, ты чего? — встревожилась Лена, подскакивая к мужу.

— А, что? — очнувшись, спросил он.

— Я спрашиваю, может, на пляж сходим? Сам же говорил, что это похищение чистой воды ерунда.

— Ладно, сходим, если твой комитетчик ничего новенького не подкинет.

— Почему мой? — удивилась Ленка. — С какой это стати мой?

— Ладно, забыли, лучше скажи, где у нас альбомы с последними фотографиями?

— Ну как где, на своем месте, в левом верхнем ящике шкафа.

— Принеси, а?

— Хорошо.

Вернулась она быстро, протягивая Стрижу альбом, а сама метнулась к подгорающим баклажанам. Пока Анатолий листал его, в дверях кухни показалась еще одна ранняя птичка.

— Ах, как хорошо пахнет, — заявил принюхивающийся Андрей, еще сонный, со встрепанными волосами. Втянув воздух еще раз, он констатировал:

— Причем грибами.

— И не грибами вовсе, а баклажанами, — поправила Ленка, выкладывая на блюдо очередную порцию нарезанных колечками и обжаренных овощей.

— Все равно хорошо пахнет. А пробу снять можно?

— Конечно, — согласилась хозяйка и переправила в рот дегустатора аппетитно поблескивающее темной кожицей одно из огнедышащих колечек.

— Ну, как? — спросила она. Тот только показал большой палец, пытаясь остудить баклажан втягиванием воздуха.

— Андрюха, хватит жрать, иди сюда, — не отрывая головы от альбома, требовательно скомандовал Стриж.

— Изящный стиль, — хмыкнула Ленка, показав вилкой через плечо на мужа. Андрей же, проглотив, наконец, Ленкин подарок, только развел руками, дескать, сладкая жизнь кончилась, начались суровые будни.

— Ну-ка, посмотри на вот этого человека, он тебе никого не напоминает? — Стриж ткнул пальцем в одного из трех парней на цветной фотографии, при аквалангах, с поднятыми масками.

Андрей, наклонившись, долго разглядывал снимок. Постепенно лицо его потеряло шутливое выражение.

— Где-то я его видел, причем недавно.

— Вчера, — подсказал Стриж.

— Это же, — начал вспоминать Андрей, — тот самый сумасшедший водитель «опеля»?

— Правильно. И зовут его Вася Овсеев. Вернее, звали, — поправился Анатолий.

— Ты его знал? — удивился Андрей.

— А как же. Он работает у нас на башне. Недавно, правда: месяца два. В смену с ним я ни разу не попадал, а в пересменок виделись часто.

— А вчера ты что ж, его не узнал?

— Нет, представляешь?! Я, правда, и видел-то его долю секунды, там ведь не игра в гляделки была, за дорогой бы уследить. А ночью вот взял и приснился.

Он не стал вдаваться в подробности ночного кошмара.

— Надо позвонить Винтеру, — предложил Андрей.

— Да рано еще, вы что, — запротестовала Ленка.

— Ничего, пусть работает, он за это деньги получает, — безжалостно усмехнулся Стриж.

На их звонок никто не поднял трубку.

— Может, уже на работе? — предположил Андрей. Но и служебный телефон молчал.

— Наверное, дома нет, — решил Андрей.

— Да, у бабы где-нибудь ночует, — хмыкнул Стриж, покосившись на Ленку.

— У бабы! Мужлан! — возмутилась она. — У женщины.

— Бабы вы и есть бабы, — поддел ее Анатолий. Любил он временами чуть-чуть поиграть на нервах жены, уж больно красиво у нее начинали блестеть глаза. К тому же еще помнился вчерашний укол ревности. Но сейчас он явно переборщил, они разругались всерьез, и Андрею пришлось их мирить. Своим шумом они разбудили остальных, в чем Ленка тут же обвинила мужа.

Винтер позвонил сам, уже в начале девятого.

— Надо бы встретиться, — с ходу предложил Стриж.

— Хорошо, приезжайте ко мне, — согласился Винтер.

— Вдвоем?

— Да, охрану с девушек на всякий случай не снимайте.

Уже провожая их в прихожей, Ленка сказала:

— Чуть не забыла… Толь, сегодня Надю хоронят.

— Когда?

— В двенадцать. Мать, говорят, приехала. Пойдешь?

— Надо бы, — опустив голову, со вздохом ответил он, а потом обернулся к Андрею. — Пошли.

Тот открыл одну дверь, щелкнул замком второй, железной, толкнул ее от себя. Она было стала открываться, но тут же встала, словно кто-то тормозил ее. Андрей хотел снова толкнуть ее, но, вдруг, остановился, замер.

— Ты чего? — удивился Стриж.

— Звук, ты не слышал звук? — шепотом ответил Андрей. — Что-то корябнуло по двери, и как будто что-то мешает открыться.