— Вот сволочи! — процедил сквозь зубы Шалимов. — Ни за что, ни про что убили ведь. Фашисты!

— Не то слово, — согласился майор, раздирая горловину истрёпанного рюкзака. Выгребя из него все патроны к автомату он рассовал их по карманам. Оставшийся боезапас к пистолету забрал Шалимов, так же рассовавший их по карманам.

— Что делать будем? — спросил Михаил.

— Я думаю надо взять их сейчас, пока они нас не ждут. Наверняка сейчас оба сидят за столом, трескают за обе щёки. Как только подойти к ним незаметно, вот вопрос? Стоит этот дом как чирей на заднице.

— Может дождаться темноты? — предложил Шалимов. Но майор отрицательно покачал головой.

— Нет. Вряд ли они будут дожидаться темноты. Станция должна выходить в эфир каждые два часа. Если они сорвут три-четыре сеанса связи, то это всполошит областное начальство. Лалёк, конечно, дурак, но не до такой же степени, чтобы оставаться здесь до утра.

Он чуть помолчал, напряжённо вглядываясь в сторону метеостанции, потом наконец решился.

— Сейчас сделаем, знаешь как? Мы разделимся, я пойду здесь, в лоб, а ты обойди станцию сзади, — сказал он, снимая полушубок.

— Ты что, это же так опасно, здесь же открытое поле? — удивился Шалимов.

— Будто у тебя там сплошные окопы. На это и будем брать их, не повезёт тебе, так повезёт мне. Как говорил Наполеон, главное ввязаться в драку, а там посмотрим. Ну ладно, ни пуха тебе.

Шалимов внимательно посмотрел на друга. Выражение лица майора приняло уже хорошо знакомое выражение сосредоточенной ярости. Михаил понял, что Бабича теперь уже не остановить. Прощание было скромным, Семён только кивнул головой и сказал:

- Отсюда мы их уже не выпустим.

Странно, но журналист вдруг поверил, что у них в этот раз всё получится. И именно в эту же секунду над их головами раздался шелест многочисленных крыльев и многочисленная стайка оливково-бурых, с охристым налётом птиц подняла отчаянный, весьма неблагозвучный гвалт.

Семён только поморщился, но ничего не сказал. Шалимов за это долгое лесное приключение уже не раз встречался с кукшей, сибирской сойкой, и понял, что от этого надоедливого эскорта им теперь не отделаться. Стая разделилась на двое, и вокруг сопки Михаил пробирался под этот надоедливый аккомпонимент, различая при этом как вдалеке оставшиеся кукши истошно орут над Семёном.

Проклятые птицы всё же сделали своё грязное дело. Шалимов ещё взбирался на противоположный склон сопки за метеорологической площадкой, как со стороны дома ударили гулкие ружейные выстрелы. Михаил на секунду приостановился, но когда в ответ прогремел до боли знакомый голос автомата Калашникова, с облегчением вздохнул и припустился бежать изо всех сил. За это время ещё дважды гремели выстрелы, но звук у них был иной, более резкий и плотный.

"Похоже на карабин", — подумал на бегу Михаил. Он перевалил через вершину холма, сбежал ниже, и уже находился рядом с метеобудкой, когда со стороны дома раздался звон стекла, и наружу вывалилась фигура человека с ружьём в руках. По характерным габаритам Шалимов сразу узнал Матвея. Расстояние между ними не превышало тридцати метров, и, поднявшись с земли «крестник» журналиста сразу узнал своего старого знакомого. Оружие они вскинули одновременно, и на грохот ружейного дуплета Михаил успел ответить двумя выстрелами из «Макарова». Он слышал, как картечь со свистом пролетела у его уха, одна из дробинок даже вырвала кусок материи с плеча полушубка. Но, сгоряча выпустив оба патрона, теперь низкорослый бандит оказался в незавидном положении. Он побежал в сторону от дома, к большому сараю, сделанному по-сибирски добротно из небольших брёвен, а Шалимов раз за разом посылал пули в его сторону и никак не мог попасть. Когда Матвей скрылся за строением, журналист понял, что теперь уже плохи его дела. Практически он остался на голом месте, реечная будка метеостанции надёжным убежищем считаться не могла.

Лихорадочно оглядевшись по сторонам, он рывком скинул с себя полушубок и побежал к этому чахлому убежищу. А из-за угла сарая уже показались два воронёных ствола. Шалимову это сразу прибавило резвости, но, споткнувшись о небольшую кочку, он упал, и это спасло ему жизнь. Лёжа на земле, он слышал, как над его головой с противным воем просвистела картечь. Промахнувшийся «крестник» выругался, и начал тщательно выцеливать лежащего на земле журналиста. Но Михаил, перекатившись в сторону, резво вскочил с земли и снова припустился бежать, да так шустро, что второй заряд за его спиной разнёс вдребезги все установленные в будке термометры. Прежде чем Матвей скрылся за сараем, журналист успел выстрелить в ответ, но сам же прекрасно увидел, как его пуля лишь отщепила потемневшее от времени бревно. Теперь у него было несколько секунд передышки и, повинуясь больше интуиции, чем разуму, Шалимов со всех ног рванулся бежать к тому же самому сараю. Он успел как раз во время, с разбегу ткнувшись в тёплые брёвна он услышал как совсем рядом, в четырёх метрах от него, плотно щёлкнули взводимые курки. Матвей, осторожно выглянув, и не увидев своего противника, очень удивился. Быстро прокрутив всю ситуацию в голове, он понял, куда мог исчезнуть надоедливый "столичный гость". Осторожно, на цыпочках он прокрался вдоль торцевой стороны бревенчатого сарая, прислушался, а затем, уже резко выпрыгнув вперёд, выстрелил в исчезающую за углом фигуру Шалимова.

Теперь их позиция принимала почти комическое положение. И у Шалимова и у Матвея осталось в запасе по одному патрону. Запасную обойму журналист сгоряча оставил в кармане полушубка. Время от времени он оглядывался в его сторону, но понимал, что просто не успеет до него добежать. Так они и кружили вокруг сарая, прислушиваясь к дыханию, и шагам друг друга. Всё это время Михаил вслушивался и в периодично раздающиеся с противоположной стороны дома перестрелку. Из самого дома, гулко и резко бабахал карабин, время от времени ему торопливой скороговоркой отвечал автомат майора. Пока эти двое были заняты делом, Шалимову можно было не опасаться выстрела в спину.

Сапоги напарника Лалька имели своеобразную способность скрипеть при ходьбе. Именно это подсказывало Михаилу маршруты передвижений своего визави. Пробегая мимо больших, двустворчатых ворот сарая журналист не удержался и заглянул во внутрь. Он ничего не увидел, в сарае царил почти ночной мрак, но приглушённый скрип дверных петель подсказал ему интересную идею. Торопливо закрыв створку, он затем ещё раз, уже более отчётливо проскрежетал петлями, и быстро проскользнул за угол.

Матвей осторожно приблизился к двери, оглядываясь по сторонам, он некоторое время стоял рядом, понимая, что на свету он будет слишком хорошей мишенью. Наконец он решился и, прислонившись боком к стене, резко распахнул ворота. Этого скрипа только и ждал уже обежавший вокруг строения Шалимов. Выскочив из-за угла, он вскинул пистолет двумя руками и выстрелил в широкую спину Матвея.

Ему фатально не повезло. Пуля летела точно в сердце бандита, но тот в последнюю секунду начал оборачиваться и заряд попал в приклад ружья, расщепив его напополам. На секунду оба противника замерли, затем уже Матвей вскинул ружьё. Шалимов еле успел прыгнуть за угол, и тут же медвежий жакан, отбив от бревна щепу, просвистел в сантиметрах от его головы. Когда Михаил снова выглянул из-за угла, его «крестник» уже шёл к нему, перехватив ружьё за стволы как дубину.

"Похоже, у него тоже кончились патроны", — понял журналист, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какой-нибудь жерди или лопаты. Как назло в обозримых пределах не было ни чего похожего. Шалимов начал, пятясь, отступать назад, Матвей же, наоборот, с рёвом рванулся вперёд, и, размахнувшись с плеча, рубанул ружьём, целя журналисту по голове.

В последнее мгновенье Михаил успел отпрыгнуть назад, и Матвей вдребезги разнёс о стену и без того расщеплённый приклад двустволки. Эта неудача жутко обозлила первейшего кореша Лалька. Откинув в сторону остатки тулки он осклабился и вытащил из-за голенища сапога нож. Это было не охотничье оружие, скорее обычная финка, узкая и длинная.