Это и были те самые важные сведения, за получением которых он прибыл в Испанию. Города Америки, от Бостона до Саванны, все ещё трепетали в ожидании испанского рейда и бомбардировок. Но страхи эти были необоснованы: Куба была блокирована гораздо более сильным американским флотом, крейсеры адмирала Серверы заперты в порту Сант-Яго, а Камара начинал свой рейд в нескольких тысячах миль от Северной Атлантики.

Говорят, американского шпиона пригласили в шлюпку испанского адмиралтейства, чтобы сделать свидетелем отплытия испанской «армады» Дружески расположенный к нему морской офицер показывал ему устройство новейших орудий и усовершенствованных торпедных аппаратов, поставленных на реконструированных судах. Вскоре после этого «мексиканец» неосмотрительно ослабил конспирацию и неосторожными действиями навлек на себя подозрения полиции. Он ежедневно посылал телеграфные донесения в Вашингтон — вероятно, через Париж или Лондон, — и его могли поймать на этом. Обнаружив, что полицейские агенты следят за его отелем, он уложил вещи, отослал их на пароход, уходивший в Танжер, уплатил по счетам, вышел черныму ходом и благополучно достиг порта.

Благодаря предприимчивости этого агента американское морское министерство получило полную информацию о флоте Камары, вплоть до количества угля в бункерах каждого из его судов. Этого шпиона, по его благополучном возвращении в Вашингтон, негласным образом почтили за успешно выполненную миссию.

Когда Соединенные Штаты помирились, наконец, с испанским правительством, то уступило победителю все 7 083 филиппинских острова. Мадриду уплатили около 20 миллионов долларов за улучшения, проведенные на архипелаге за три века летаргического состояния этой территории, но в придачу американцы бесплатно получили восстание туземцев.

Этот печальный эпилог «гуманной интервенции» мог длиться до тех пор, пока у восставших было отважное и умелое руководство Генерал Эмилио Агинальдо являлся душой восстания и большим мастером партизанской тактики. Обуздать его можно было только умелыми действиями военной разведки. Решающий ловкий ход в этом направлении сделал молодой американский офицер, числившийся в полку канзасских волонтеров.

Фредерик Фанстон не получил военного образования в Уэст-Пойнте, но у него был нечто такое, чего не может дать никакая учеба: изобретательный ум, любовь к приключениям, умение командовать и… рыжие волосы. Несмотря на цвет своих волос (филиппинцы сплошь брюнеты), этот солдат сумел замаскироваться под туземца и с несколькими товарищами, также замаскированными, отправился в путь по бездорожью лесных дебрей Лусона. Он поставил себе целью совершить внезапный набег на ставку Агинальдо, расположенную в глубине острова, и захватить его в плен. Это смелое предприятие увенчалось полным успехом.

Началось обратное путешествие, полное нескончаемых опасностей. Спасаясь от преследователей, которым был знаком каждый шаг на пути отступления смельчаков, переходя вброд или переплывая реки, находясь под угрозой пуль и отравленных стрел, ядовитых змей и насекомых, Фанстон и его спутники благополучно доставили своего пленника в ставку американской армии Пленение Эмилио Агинальдо действительно решило судьбу восстание и привело к тому, чего едва ли могли бы до биться десять генералов и сорок полков за год кровавой и дорогостоящей войны с партизанами.

Глава тридцатая

Война в Южной Африке

В период покорения бурских республик Южной Африки организация британской разведки и секретной службы ничем не походила на современную. И все же британская разведка многим обязана южноафриканской кампании и ещё большим — опыту работы в Индии и других странах Востока.

Хотя и буры и англичане предвидели возможность войны, начало военных действий застало имперское правительство и его вооруженные силы совершенно неподготовленными как в отношении разведки, так и в других отношениях. С началом англо-бурской войны деятельность разведки постепенно расширялась. В августе 1900 года английский лейтенант артиллерии был захвачен в плен разведчиками буров, судим и расстрелян за шпионаж. Другие аресты носили столь же случайный характер. Воспоминания Уинстона Черчилля и покойного Ричарда Хардинга Дэвиса, участвовавших в той войне в качестве военных корреспондентов, показывают, что ни характер страны, ни темперамент буров не способствовали развитию широкой и систематической контрразведки.

Ценнейшие услуги в разведке и организации шпионажа оказывало обеим сторонам местное население. Англичане нанимали кафров и зулусов, главным образом специалистов по угону скота в пограничных районах, которые умели ловко и незаметно просачиваться через линии буров. Донесения, доставлявшиеся туземными гонцами, часто писались своеобразным шифром — на языке хинди, но латинскими буквами. Их писали на крохотных клочках бумаги, скатывали в миниатюрный шарик, который вдавливали в ямку, высверленную в палке, причем отверстие заделывалось глиной. Другие африканцы, шпионившие для англичан, вечно курили и носили с собой запасную трубку, в чашечке которой под табаком прятали донесение Если им угрожал плен, они быстро закуривали запасную трубку и уничтожали улику.

Туземцы германской юго-западной Африки, состоявшие на службе у разведки, прибегали к другому методу. Смяв бумажку в крохотную пилюлю, они завертывали её в свинцовую фольгу, употребляемую для упаковки чая. До полудюжины таких самодельных блестящих бусинок болталось на шнурке, обвивавшем шею. В случае опасности гонцу стоило только уронить ожерелье наземь, где оно могло незамеченным остаться среди камней. Хорошо запомнив место, его владелец мог вернуться за ожерельем, когда опасность миновала.

Сигнализируя огнем и дымом костров — прием, давно известный и североамериканским индейцам, — африканские туземцы держали англичан в курсе передвижений и численности отрядов противника. Роберт Баден-Пауэлл, защитник Мэфекинга, воздал должное талантам зулуса Яна Гротбома, оказавшего большую помощь английской секретной службе. Знаменитый проводник и охотник постоянно поддерживал связь с европейцами, носил европейское платье и бегло говорил по-английски. Это был вполне надежный человек, мужественный и лукавый. Английский начальник Гротбома использовал его неистощимую изобретательность в самых сложных и опасных операциях.

Организованная система секретной службы неизвестна была ни в Трансваале, ни вообще в Южной Африке, пока министром иностранных дел республики буров не стал доктор Лейдс. Служба, возникшая под его покровительством, представляла собой любопытное подражание многим европейским разведкам. И через несколько лет стала не только самой сложной и дорогостоящей из всех разведок мира, но, кажется, и наихудшим образом управляемой. Агенты, нанимаемые на работу, располагали лишь весьма скромным опытом полицейских осведомителей; ни уменья профессионала, ни энтузиазма любителей в их среде искать не приходилось.

Доктор Лейдс не только сам не брался толком за руководство секретной службой, но и не выдвинул вместо себя какого-нибудь компетентного работника. Одно время в республике буров насчитывалось не менее одиннадцати отдельных организаций, причем каждая номинально имела свое главное бюро разведки, шпионажа и пропаганды и управлялась особым начальником. Хищения и взятки были неизбежны. В результате междуведомственных интриг и мелкой мстительности на одно расследование была затрачена сумма в 5000 фунтов стерлингов — около трети всех средств, которые ассигновала в том же году (1896) на свою знаменитую военную разведку Германия.

До 1899 года Лейдс многому научился на опыте и на своих ошибках. Деньги растрачивались по-прежнему, но получаемые результаты были уже не столь малозначительны.

Первым агентом, которого Лейдс послал в Лондон, был Реджинальд Стэтхем, англичанин, долго живший в Трансваале и Натале. Его высокооплачиваемые обязанности заключались в том, чтобы «следить» за британской прессой. И когда он стал известен в Англии как оплачиваемый сторонник буров, всякой его полезности пришел конец.