В июле-августе 1945 г. союзники передали в СССР, за редким исключением, почти весь личный состав белорусского полка. По свидетельствам очевидцев, еще до возвращения работники НКВД сразу или почти сразу расстреляли большинство белорусских офицеров. Что же касается рядовых и унтер-офицеров, то практически все они были осуждены в Советском Союзе на 25 лет лагерей[661].

Создание белорусских добровольческих формирований в составе германских вооруженных сил можно условно назвать вторым этапом белорусского военного коллаборационизма. Его основными отличиями от первого этапа – создания белорусских сил по охране правопорядка – были следующие моменты. Во-первых, организация этих частей только за редким исключением проходила на территории Белоруссии. Главным образом, они создавались за ее пределами: в Германии, Польше, Франции. Во-вторых, инициатором создания этих формирований выступали разные инстанции, а именно: Абвер, ОКВ, ОКХ, ОКЛ и Главное управление войск СС. И, наконец, в-третьих, хронологически их создание относиться к периоду после июля 1944 г. Все эти нюансы можно объяснить тем, что до указанной даты монополия на создание коллаборационистских формирований находилась в руках полицейских инстанций. Они, в свою очередь, организовывали только такие части, которые были необходимы для несения охранной службы вдали от фронта. Единственным исключением из этого правила являются 1-й штурмовой взвод и 13-й батальон при СД, однако, как было показано, они создавались в особых условиях.

Участие в процессе организации белорусских коллаборационистских формирований такого количества немецких инстанций, обусловило то, что и создавались они для разных целей, а именно: как специальные части, вспомогательные подразделения и боевые соединения. То есть, формирования для выполнения определенных чисто военных функций без политико-пропагандистской нагрузки. Однако, и это нельзя не отметить, белорусские националисты, которые оказались в эмиграции, продолжили и здесь попытки создать белорусские национальные части или белорусифицировать уже имеющиеся. Причем, если коллаборационисты не оставляли надежду создать ядро национальной армии, что в условиях скорого поражения Германии было явной утопией, то антинацисты подошли к этому делу более рационально. Формирования, прежде всего специального назначения, были нужны им для организации партизанской борьбы на родине. Создать повстанческое движение по примеру ОУН-УПА им не удалось, однако, причина этого кроется не в уровне подготовки и боеспособности специальных частей, а в общей ситуации в послевоенной Белоруссии.

Трудно оценить боеспособность белорусских коллаборационистских формирований как единого целого в составе германских вооруженных сил. Это можно сделать только по их отдельным компонентам. В целом, она была довольно высокой у специальных частей, средней у вспомогательных и крайне низкой у белорусских добровольцев в войсках СС. О причинах таких колебаний боеспособности было сказано выше, здесь же можно подчеркнуть следующее. Части, в основу комплектования которых был положен не просто принцип добровольности, а добровольности, основанной на идейности, имели более высокий боевой дух и дисциплину, чем набранные принудительно или созданные путем механического объединения разных подразделений. В результате, даже вспомогательные части Люфтваффе, организованные из подростков воевали гораздо лучше, чем боевые подразделения 30-й дивизии войск СС, состоявшие из обстрелянного и опытного персонала. И здесь не было ничего удивительного. Многие «помощники Люфтваффе» являлись членами СБМ – одной из самых влиятельных, в идейном плане, белорусских коллаборационистских организаций. В 30-й же дивизии пропаганда каких-либо национальных идей была вообще запрещена, и в результате личный состав этого соединения, состоявший на 2/3 из белорусов, был совершенно чужд идеям белорусского национализма.

Заключение

Процесс создания и использования белорусских добровольческих формирований проходил в рамках военно-политического коллаборационизма советских граждан с руководством нацистской Германии. Разумеется, они приобрели общие черты и логику развития, присущие другим «восточным» частям. Однако, несмотря на это, белорусские формирования имели ряд особенностей, которые отличали их от прочих формирований, созданных из представителей других народов СССР. И в первую очередь эти особенности были связаны с причинами и условиями белорусского военнополитического коллаборационизма.

Можно сказать, что за период с 1941 по 1945 г. в германских вооруженных силах прошло службу около 50 тыс. добровольцев-белорусов. Примерно это равняется:

• 3,3 – 3,8% от общей численности добровольцев из числа граждан СССР, которая за период с 1941 по 1945 г. составила от 1,3 – 1,5 млн. человек;

• 2,5% от общей численности личного состава иностранных добровольческих формирований, которая за период с 1940 по 1945 г. составила около 2 млн. человек;

• и 0,3% от общей численности германских вооруженных сил, которая за период с 1939 по 1945 г. составила около 17 млн. человек[662].

Таким количеством белорусских добровольцев можно было, в среднем, укомплектовать 3-4 немецкие пехотные дивизии или соединения дивизионного типа. В действительности же белорусскими добровольцами, либо целиком, либо совместно с немецким или другим кадровым персоналом, были укомплектованы следующие части и соединения:

1-й Белорусский штурмовой взвод – 52 человек;

Корпус белорусской самообороны, в 20 батальонах которого проходило службу около 15 тыс. человек;

Белорусская вспомогательная полиция порядка или «Schuma», в 13 батальонах и более мелких подразделениях которой проходило службу около 20 тыс. человек;

Белорусский батальон железнодорожной охраны – около 1000 человек;

13-й Белорусский полицейский батальон при СД – около 1000 человек;

Новогрудский кавалерийский эскадрон – около 100-150 человек;

Белорусская краевая оборона, в 39 пехотных и 6 саперных батальонах которой проходило службу около 30 тыс. человек;

1-й Учебный батальон Белорусской краевой обороны – 300 человек;

Специальный десантный батальон «Дальвиц» 200 человек;

30-я гренадерская дивизия войск СС (2-я русская), в трех полках которой проходило службу около 7000 белорусов;

30-я гренадерская дивизия войск СС (1-я белорусская), в одном полку которой проходило службу 1094 белоруса.

Приведенные цифры не являются абсолютными, так как, в случае с белорусскими формированиями (и вообще, с «восточными» добровольцами), не всегда можно учесть их боевые и не боевые потери, организационные перемещения личного состава и другие изменения. В то же время эти цифры дают примерное представление о численности белорусских добровольцев, состоявших в рядах германских вооруженных сил. Главной причиной этого является то, что набор добровольцев не всегда проходил по линии ОКВ, ОКХ, Главного управления СС и т.п., то есть централизованно. Как известно, создание большинства подобного рода формирований, а также прием добровольцев на службу в немецкие части, осуществлялся по инициативе полевых командиров германских вооруженных сил, и поэтому это далеко не всегда находило отражение в документах органов главного командования. Причину же такого численного соотношения белорусских, «восточных» и иностранных добровольцев вообще, следует искать, главным образом, в тех политических и военных условиях, в которых проходило создание и использование белорусских добровольческих формирований.

Нельзя не отметить, что военно-политический коллаборационизм на территории Белоруссии имел место в условиях такого тесного и причудливого переплетения политических, военных, национальных, религиозных и социальных факторов, какого не было ни на одной из других оккупированных советских территорий. Вследствие этого, на белорусских формированиях, как ни на каких других из числа «восточных» частей, отразилось противостояние тех противоборствующих группировок, которые действовали в тот период в республике. Можно выделить следующие политические силы, которые боролись за влияние на процесс создания этих формирований: