— Это не любовь, а противное Богу распутство! — в гневе крикнул Гордон и, позабыв о своей канцоне, зашагал прочь. С тех пор его стихи часто посвящались некой даме под литерой «М».

Баннерета Леменора ожидала неприятная встреча: недалеко от шатра Оснея он столкнулся с Роландом Норинстаном.

— Доброго Вам здоровья и многих лет жизни, баннерет! — Граф расплылся в двусмысленной улыбке. — Надеюсь, до Ваших земель ещё не добрались кимры?

Несмотря на всю нелюбовь к баннерету Леменору, Роланд старался быть вежливым, холодно-вежливым, однако в его голосе всё равно звучала издёвка.

— Доброго здравия и Вам, граф. Благодарение Господу, мои земли не пострадали! — Леменор ответил ему в том же тоне.

— А где, осмелюсь спросить, Вы пропадали всё это время? — Улыбка исчезла с его лица. — Я слышал, Ваш сеньор — он специально выделил голосом это слово, — уже несколько раз посылал за Вами.

Баннерет проглотил завуалированное оскорбление (граф намекал на то, что Артур служил на побегушках у Сомерсета Оснея), но ответил грубо:

— Вас это не касается.

— Может быть. А, может, и нет. Вдруг Вы ненароком забрели туда, куда Вам не следовало совать свой нос?

— Куда же это? — с задором спросил Леменор.

— Например, провели пару часов в объятиях баронессы Уоршел. Между прочим, она моя невеста и должна блюсти свою честь. А оскорбление её чести — это личное оскорбление мне. Или Вы с ней об этом забыли? Ну, так за мной дело не встанет, я Вам обоим напомню!

— Потрудитесь объясниться! — Артур побагровел.

— Вот уж никогда не подумал бы, что Осней взял на службу тугодума! Коротка же у Вас память, сеньор. Зато я помню, что как-то вечером видел Вас вместе с моей невестой, Жанной Уоршел из Уорша. Так почему бы не предположить, что Вы опять решили наведаться в гости к чужой невесте? Вы ведь, как известно, питаете к ней некоторые чувства.

Роланд по-прежнему говорил с баннеретом нарочито спокойно, и по-прежнему в каждом слове звучала злая насмешка.

— Оставьте её в покое и не смейте дурно отзываться о ней! Я не был в Уорше.

— Помолчали бы, юноша! — нахмурился граф. — Зарубите у себя на носу, что у Вас нет и никогда не будет никаких прав на Жанну Уоршел. В прошлый раз, у реки, Вам повезло, не испытывайте судьбу дважды. Кто знает, может, в этот раз она не будет к Вам так благосклонна.

Артуру пришлось это проглотить: возлюбленный бесправен, тогда как жених обладает всей полнотой власти.

— Так где же Вы были? Вы так и не соизволили ответить, и я теряюсь в догадках.

— Выполнял поручение графа Вулвергемптонского. А Вы, граф, ведь тоже отлучались из лагеря. — Баннерет как-то странно посмотрел на него; Роланд не мог этого не заметить.

— С чего Вы взяли?

— Слышал от слуг. Многие видели, как Вы с небольшим отрядом покидали лагерь.

— И что же? С каких это пор я должен отчитываться перед Вами?

— Вы неправильно поняли меня, граф, это всего лишь безобидное любопытство.

— Любопытство многих свело в могилу. Но если уж Вы настаиваете, я производил осмотр окрестностей. Удовлетворены?

— Вполне. А не заезжали ли Вы по дороге в деревушку между холмов?

— Может, и заезжал. Всех деревушек не упомнишь, — усмехнулся Норинстан.

— А Вы припомните! — Глаза Артура горели.

— Прекратите Ваши глупые расспросы, баннерет, иначе…

Роланд был мрачнее тучи; рука инстинктивно легла на рукоять меча и даже на полпальца вытащила его из ножен, но Леменор не замечал этих предвестников бури.

— Что иначе? — дерзко спросил он.

— Прекратите, я не хочу с Вами ссориться.

— Предатель! — взорвался Леменор, не в силах больше таиться.

Граф замер и впился в него глазами, пытаясь понять, что стоит за этим обвинением. Он не ожидал этого выпада, хотя и догадывался, что баннерету что-то известно.

— Если это шутка, то неудачная. — Брови Роланда сошлись; глаза слегка прищурились.

— Это не шутка, граф.

— Вы в своём уме, баннерет?! — Граф побледнел от гнева. — Хватит ли у Вас наглости повторить?

— Предатель.

— Это серьезное обвинение, за него придётся ответить.

— И отвечу. За правду и умереть не жалко!

Провоцируя Норинстана, баннерет и не предполагал, чем всё это обернётся. Он рассчитывал на то, что тот вызовет его на поединок или, может быть, начнёт оправдываться, но просчитался.

Не говоря ни слова, Роланд обнажил меч. Огорошенный таким поворотом событий, Артур вынужден был сделать то же самое. Сделав неудачный выпад, он чуть не упал. Граф усмехнулся и подождал, пока противник выпрямится.

Баннерет предпринял ещё несколько попыток ранить Норинстана, но безуспешно. Ему казалось, что граф смеётся над ним, как будто специально избегая наносить серьёзные удары. Взбешённый оскорбительным пренебрежением к своей особе, Леменор совершил необдуманный поступок, за что тут же поплатился. Граф выбил у него меч; баннерет оказался на земле. Холодная сталь скользнула по горлу; он навсегда запомнил это страшное ощущение.

Баннерет ждал приказа молить о пощаде и приготовил достойный ответ, но Норинстан молчал. Молодой человек удивленно посмотрел на него и по его холодному взгляду понял, что тот не намерен оставлять его в живых. По спине Артура пробежали мурашки; он почувствовал, что только что посмотрел в глаза своей смерти.

Роланд наслаждался смятением и страхом своего противника. Пусть, пусть он помучается, ничтожный червяк!

Не сводя взгляда со своей жертвы, он нанёс болезненный укол в плечо, а потом, решив, что время уже пришло, замахнулся для решающего удара. Но довести задуманное до конца ему помешало неожиданное появление графа Вулвергемптонского.

— Остановитесь, граф! — Он смело схватил Роланда за руку и отвёл острие меча от горла Леменора. — Остыньте, сеньоры! У нас и так много мёртвых, не хватало ещё того, чтобы мы сами поубивали друг друга.

— Баннерет оскорбил меня и ответит за это, — сквозь зубы процедил Норинстан, нехотя убрав меч в ножны. — Оскорбление должно быть и будет смыто кровью.

— Артур, ступайте за мной, — сурово приказал Осней и увлёк упирающегося рыцаря в свою палатку. — А с Вами, граф, — обернулся он, — я поговорю после. Признаться, я был о Вас лучшего мнения. Баннерет — мальчишка, но Вы-то!

По требованию графа Вулвергемптонского, Леменор рассказал о предшествовавших поединку с Роландом событиях: о том, кем и за что был убит граф Роданн, о подслушанном ночном разговоре и о письме, — высказав ему все свои догадки.

Дослушав до конца, граф некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

— Я не верю, — наконец тихо сказал он, — не верю, что граф Норинстан убил Вальтера.

— Но это он, кровь Христова! — настаивал Артур. — Теперь, взвесив всё, я уверен, что это он!

— Хорошо, пусть так, — вздохнул Сомерсет. — Пусть он убил его, хотя, видит Бог, у него не было причин его ненавидеть, но зачем графу было предавать нас?

— Не имеет значения!

— Нет, имеет, — покачал головой Осней.

— Один Бог ведает о том, что творится в людских душах.

— Нет, я не верю! Предательство… и граф?

— В нем течёт валлийская кровь — неудивительно, что он переметнулся на сторону предков. И как только король может верить таким, как он! У валлийцев предательство в крови!

— Я знаю, что Вы давно враждуете с ним. — Граф Вулвергемптонский с укором посмотрел на своего помощника. — Прошу, не смешивайте личные дела с делами чести!

Баннерет промолчал. Не дождавшись ответа, Сомерсет продолжал:

— Да, Норинстан англичанин лишь по матери, но из этого вовсе не следует, что он предрасположен к предательству. Граф много лет верой и правдой служил короне и сумел снискать не одну королевскую милость. К тому же, мне хорошо известно, что он весьма щепетилен в вопросах чести; его сегодняшнее поведение — лучшее тому доказательство.

— Скорее, это доказательство его вины, — возразил Леменор, поморщившись от боли в плече.

— Помолчите, Вы и так сказали достаточно! Нужно допросить графа Норинстана, чтобы выяснить, кто из вас прав. Надеюсь, баннерет не стоит напоминать Вам, чем караются наветы? — Граф выдержал паузу. — Что ж, отлично! Я пошлю кого-нибудь к графу с приглашением зайти ко мне, чтобы обсудить некоторые военные вопросы, и лично переговорю с ним. А потом выйдете Вы и повторите ему в лицо всё то, что говорили мне, положа руку на Библию.