— Значит, ты не разбойник? — с надеждой спросила Жанна.

— Конечно, нет! — ужаснулся Джеффри. — Упаси Господь от такого ремесла! Я человек честный, ни одной службы не пропускаю.

— Это хорошо. Но, может быть, ты мне скажешь, куда мы едем? — Она елейно улыбнулась.

— Не могу, сеньора, это не моя тайна.

Увы, совесть смолкла перед страхом наказания и глупой формулой, переданной ему, видимо, ещё с молоком матери и крепко закреплённой в сознании жизнью: ты обязан подчиняться, воля господина — закон.

— Я начинаю сердиться, — резко ответила баронесса. — Не терплю, когда слуги дерзят мне.

— Воля Ваша, сеньора, — вздохнул он. — Сердитесь, сколько хотите, но я Вам ничего не скажу.

Жанна надула губки, отвернулась и принялась разглядывать своих спутников: она искала Джуди. Но её нигде не было. Баронесса забеспокоилась и ещё раз пробежала глазами по лицам — служанки действительно не было, да и не только её — куда-то делись все её слуги. Сердце ёкнуло. Неужели из всех, кто выехал из Уорша, в живых осталась только она?

Её пугала судьба оказаться в руках таинственного человека, по воле которого её похитители, но выбора у неё не было, оставалось только молиться.

Вскоре вышла заминка: расковалась правая коренная. Перед Джеффри стояла дилемма: либо искать кузнеца, либо бросить лошадь и, пересадив баронессу в седло, немедленно продолжить путь. Он выбрал второе.

— Я никогда не сяду на одну лошадь с таким человеком, как ты, — топнув ногой, решительно заявила Жанна.

— Но у нас нет выбора, сеньора: в лесу мы не найдём кузнеца, — возразил Джеффри.

— Я сказала, что не сяду. Убери от меня свои руки, негодяй! Я баронесса и не позволю…

Не обращая внимания на её бурные возражения и пальцы с острыми ногтями, впивавшиеся ему в волосы, похититель усадил Жанну в седло. Но сесть позади неё он не успел: в спину Джеффри вонзилась стрела. Широко раскрыв глаза, он рухнул на землю. Баронесса громко закричала и закрыла лицо руками. Её лошадь подхватили под уздцы, куда-то потащили, но она упорно не желала видеть, что происходит. Наконец, решившись отнять руки от лица, девушка увидела, что лошадь её стоит на опушке леса и спокойно щиплет траву. Посмотрев направо, она встретилась взглядом с улыбающимся солдатом.

— Всё в порядке, сеньора, мы повязали этих молодчиков, — не переставая улыбаться, сообщил он. — Сегодня Вы немного отдохнёте в замке у сеньора, а завтра он доставит Вас к Вашему батюшке.

— И кто же этот сеньор?

— Барон Клиффорд де Фарден, госпожа, — отозвался человек за спиной слуги. Обернувшись, девушка чуть не вскрикнула от радости: это был Тим, один из тех, кто вместе с ней выехал из Уорша! Значит, они её нашли, не забыли о ней. Слава Господу, Пресвятой Деве, всем их святым и ангелам!

— Но как, как Вы меня нашли? — дрожащим голосом спросила она.

— Да случайно. — Солдат по-прежнему широко улыбался. — Тут валлийцы начали шкодить: скот уводить, поля поджигать… Мы, сеньора, следим за порядком в одном из королевских замков неподалёку, и, признаться, валлийцы нам не мало крови попортили. Сэр Гедрин решил с этим покончить, но, так как людей у нас маловато, а земля чужая, пришлось обратиться за помощью к барону де Фардену. Его люди их выследили; гонялись мы за ними дня два, но всё же, слава святому Георгию, прихлопнули! А тут лесная охрана докладывает, что тут другие молодчики разбоем промышляют. Ну, мы решили: «Если уж начали, надо и закончить». А тут Вы…

— Спасибо. Можешь передать своему командиру и сеньору Фардену, что мой отец не поскупиться на благодарность.

— Это Вы, сеньора, им сами скажите: вон они едут.

Вид серьёзного человека в зелёном эскофле со стриженной квадратной бородкой и сопровождавшего его молодого барона, несомненно, любимца женщин, не внушил ей опасений, и девушка решила на время доверить им свою судьбу, тем более, что особого выбора у неё не было.

Нехитрый быт барона Фардена говорил о том, что он ведет типичный образ жизни холостяка, в доме которого не было женщины, способной привести его хозяйство в порядок. Нижний зал всё ещё хранил свидетельства недавних попоек — повсюду валялись пустые бочонки, под столом было полным-полно костей, которые догладывали собаки. Обтрепавшаяся перегородка (судя по всему, натянутый на неё ковер не всегда представлял такое печальное зрелище, но его окончательно сгубили многочисленные винные пятна) отделяла от обеденного зала спальню хозяина.

Ничуть не смутившись непритязательным видом своего жилища, Фарден распорядился принести для баронессы Уоршел мягкие подушки, чтобы она могла удобно устроиться на одной из скамеек. Жанна вежливо отказалась, испросив желания где-нибудь ненадолго прилечь. Слуги барона отвели её по узкой винтовой лестнице на второй этаж. Несмотря на то, что он был не обитаем (гости Фардена предпочитали отсыпаться внизу), баронессе он понравился больше общего зала. Почему? Да хотя бы потому, что от очага не разило мочой, а воздух не пропах прогорклым салом вперемежку с элем. Кроме того, тут была мебель, хорошая добротная мебель, и полно домотканых ковров на стенах, создававших ощущение уюта и покоя. Значит, хозяин не был беден. Но желания стать хозяйкой всех этих вещей и замка в целом, как бы велик он ни был, не возникло.

Человек от Леменора появился только к обеду. Узнав, от кого он, баронесса передала через слугу, что с ней всё хорошо и баннерет может не беспокоиться. Отобедала она вместе с хозяином и капитаном из королевского замка в нижней зале, имевшей теперь вполне сносный вид, и рано ушла спать.

К кузине Жанна не поехала, зато вернулась домой под двойной охраной.

1277 — 78 годы.

Глава XIII

Гусиное перо со скрипом выводит: «В пятый год правления нашего короля Эдуарда…» и начинает скрупулёзно восстанавливать череду событий.

Терпение английского короля лопнуло, и после третьего отказа Ллевелина принять присягу он решил, что пришло время начать войну против мятежного вассала. Король желал править всей Британией, и на его пути стоял гордый валлийский князь. Его нужно было сломать.

Далее события развивались стремительно. В плену у англичан оказалась Элеонора де Монфор (по пути из Франции в Уэльс корабль с ней и её братом был перехвачен в Бристольском канале); Ллевелин отказался принести оммаж даже ради её освобождения.

Переговоры с участием учёного монаха не принесли успеха; угроза отлучения от церкви тоже не подействовала. Валлиец считал, что англичанам никогда не покорить вольных кимров, защищённых неприступными горами и холодной зимой. Он даже мечтал о том, что сумеет выдворить англичан из Британии и будет править всем островом. Мечтал так же, как король Эдуард о великой Англии.

Таким образом, война была неизбежна…

— На всё воля Божья, пути Господни неисповедимы. — Отец Бертран, как мог, успокаивал плачущую Мэрилин. Её острые плечики подрагивали в полумраке пропахшего лавандой зала. Её мать была куда спокойнее: на своём веку она видела столько смертей, что отъезд мужа на войну не казался такой уж трагедией. Бесспорно, хорошего в этом ничего нет, но долг перед королём должен быть исполнен. Она укоризненно посмотрела на дочь — Мэрилин тут же, словно по команде, прекратила плакать.

Эммы в комнате не было: пожалев престарелую свекровь, она взяла на себя все заботы по сбору барона Форрестера в дорогу. Ей это было не впервой: когда-то вот она так же провожала мужа. Вертясь между кухней, комнатами и двором, она чувствовала себя нужной.

Барон уезжал завтра рано утром; вечером должна была состояться специальная служба. Из-за неё баронесса Форрестер и позвала отца Бертрана.

— А куда едет дедушка? И почему все плачут? — Джоан в недоумении переводила взгляд с одного лица на другое. — Вы могли бы объяснить мне, отец Бертран?

— Боюсь это сложно, девочка, — покачал головой священник.

Баронесса Форрестер шикнула на неё: