Князья Шуйские ненадолго оказались под стражей и потеряли заметную часть своего влияния, но тронуть всерьез их не решились.
Вскоре после этого "думская группировка" произвела фактический переворот и сделала правительницей Руси мать нового Великого Князя Елену Глинскую. В ходе этого переворота были арестованы Михаил Юрьев, Михаил Воронцов и князь Михаил Глинский. Первых двух вскоре освободили, а Глинский умер в заточении. Реальная власть сосредоточилась в руках Елены Глинской и Ивана Овчины Оболенского. Бояре несогласные с этим бежали из Московского государства — князь Семен Бельский в Литву, а боярин Иван Кошкин в Сестрорецк. Не успевший скрыться князь Иван Боровский был схвачен с семьей и уже традиционно умер в заточении.
Эта борьба заняла первую половину 1534 года. Практически сразу после ареста Воронцова в августе Сестрорецкое княжество перестало выплачивать дань, что можно считать разрывом вассальных отношений. По другой версии разрывом отношений стала невыдача Кошкина Но ни Москва, ни Сестрорецк не решились начать боевые действия.
В Москве справедливо опасались возможных беспорядков, поскольку часть бояр была связана с язычниками, князь Андрей Старицкий требовал увеличить свой удел за счет части земель своего брата, позиция Сигизмунда Литовского была непонятна, а Джал-Али Казанский оставался скорее союзником язычников чем московских властей.
Для Сестрорецкого княжества момент наоборот был крайне удачен. Их претензии могла поддержать часть московской элиты, оба Муромских царевича (и Шиг-Али, и Джал-Али) могли выступить на их стороне (как минимум — не выступить против них), в Крымском ханстве и Ногайской орде начались междоусобицы. НО…
Новая Балтийская война.
Несколько раньше (буквально на несколько месяцев) часть сестрорецкого чиновничества втянула княжество в большую войну на Балтике. Об их целях можно говорить только предположительно, но тем не менее существует версия, что эти чиновники выполняли план еще Игоря Шестого. Формально так называемая "графская распря" в Дании началась в июне 1534 года, но реально первым её этапом стал приход к власти в Любеке Юргена Вулленвевера в начале 1533 года и смерть короля Дании Фредерика Первого в конце того же года. И именно в 1533 году Сестрорецк предоставил Любеку довольно крупный заем на строительство флота, а графу Кристоферу Ольденбургскому на набор войск. Последний объявил себя сторонником свергнутого Кристиана Второго и действовал от его имени. Предположительно интерес Сестрорецкого княжества состоял в изменении условий прохода кораблей Зундскими проливами или же просто в ослаблении прочих Балтийских государств. Как вариант также рассматривается версия помощи Кристоферу Ольденбургскому — единственному язычнику среди германской и скандинавской знати (хоть и тайному, но все-таки язычнику).
Последнюю версию подкрепляет то, что уже летом 1534 года на помощь графу Ольденбургскому пришли наемные отряды под командованием Флориана Гейера и Грегора фон Бург-Бернхейма. Несомненно, что они могли действовать только по приказу.
В результате к началу 1535 года войска Христофора Ольденбургского контролировали большую часть датского королевства. Он сам занял Зеландию, подчинявшийся ему Гейер захватил Сконе, а мятежные крестьяне Клемента Андерсена контролировал всю Северную Ютландию. Флот Любека под личным командованием Вулленвевера доминировал в Западной Балтике.
В этот момент новый датский король Кристиан Третий начал переговоры с внешними союзниками мятежников. В Любеке ему удалось организовать переворот и привести к власти врагов Вулленвевера из числа патрициата. Густав Ваза направил шведские войска в Сконе против бунтовщиков. В Германии герцоги Мекленбурга и Ольденбурга прекратили поддержку повстанцев.
В Сестрорецке посланники Кристиана неожиданно для себя нашли многочисленных и влиятельных сторонников. В первую очередь из числа богатейших купцов, которые именно в это время непрерывно направляли корабли в океан в поисках "дороги пряностей" и которым крайне мешала война на Балтике. Конфликт между церковной и купеческой "партиями" пришлось разрешать лично Игорю Седьмому (первый его серьезный шаг в качестве главы государства… на двенадцатый год правления).
Окончательное решение было принято в новеньком, только что построенном, дворце наследника (Западном дворце). Он принял сторону купцов и отряды Гейера и Бург-Бернхейма были отозваны, а финансирование Кристофера Ольденбургского было прекращено.
Кристиан Третий получил огромный заем, превышавший годовой доход и Сестрорецкой казны, и казны Датского королевства. Эта масштабная смена приоритетов была оплачена достаточно высокой ценой. Новый датский король официально признал переход Северной Швеции, Северной Норвегии, Финляндии, Исландии и Гренландии к Сестрорецкому княжеству и отказался от претензий на них. В качестве обеспечения займа остров Борнхольм перешел под контроль язычников (вплоть до полной его выплаты).
Также был заключен договор между Данией и Сестрорецком по поводу Зундских пошлин.
Первым пунктом его стало условие согласно которому языческие суда идущие на восток (т. е. в Балтику) платили пошлину до тех пор пока её платили суда всех иных государств. Т. е. стоило появиться хотя бы одной стране сумевшей добиться беспошлинного прохода своих кораблей в Балтийское море, как сестрорецкие купцы прекращали её выплату. При этом размер этой пошлины оставался всецело на усмотрении датского правительства. Вторым пунктом этого договора все языческие корабли полностью освобождались от уплаты пошлин при переходе на запад (из Балтики в Северное море). Единственным исключением из этого условия оказывалась ситуация в которой груз корабля составляло зерно (датчане, экспортируя огромные объемы зерна, не хотели конкуренции и крайне строго контролировали проход судов с ним).
Помимо этих официальных договоренностей существовали и иные, неофициальные.
Кристофер Ольденбургский смог без проблем покинуть Данию после своего поражения.
Помимо него в Сестрорецкое княжество перебрались многие активные бунтовщики. В частности языческие корабли до последнего момента вывозили повстанцев из Ольборга и Хельсинборга, из Копенгагена и Мальме. Более того — даже после окончательного подавления мятежников многих из них вместо казни передавали сестрорецким послам (выдавали с семьями!). Без каких-либо предварительных договоренностей подобное явление невозможно. Последующий разгром католической церкви в Дании несомненно был проведен с использованием языческих финансов (как минимум). Имелись и иные примеры последующих согласованных действий Сестрорецкого княжества, Дании и Швеции.
В результате этих переговоров датские повстанцы оказались в изоляции и были разбиты. В декабре 1535 года — в Ютландии и Сконе, весной 1536 года в морском бою (пленили Вулленвевера), летом — в полевом сражении близ Оксенбьерга, в начале 1537 года сдались Копенгаген и Мальме.
Для Сестрорецкого княжества эти годы оцениваются неоднозначно. С одной стороны крайне малой ценой удалось добиться очень многого — остров Борнхольм, неплохие условия прохода через Датские проливы и доминирования Сестрорецкого флота на Балтике (Швеция, Дания и Ганза ослабили друг друга в этой войне). Что крайне важно — доминирования не военного флота, а торгового. Но, с другой стороны, возможности позволяли добиться намного большего. В частности имелся великолепный шанс возвести на датский трон Кристофера Ольденбургского (язычника!!!). А этот успех мог окупить любые усилия (Дания автоматически попадала под влияние Сестрорецка). Этот шанс остался неиспользованным.
Следует заметить, что существует версия согласно которой все эти события происходили в соответствии с планами Игоря Паука. Основными целями которых были: во-первых усилить позиции сестрорецких купцов на Балтике, во-вторых добиться от новых датских властей официального подтверждения результатов предыдущей войны и в-третьих заполучить новых поселенцев (или высокопрофессиональных крестьян, ремесленников и купцов — если победят феодалы, или профессиональных военных, предпринимателей и чиновников — если победит "третье сословие"). Все эти задачи оказались выполнены и даже перевыполнены (Андерсен и Ольденбургский укрывшиеся в Сестрорецке были достаточно грамотными военными). Сверх этих планов в 1536–1540 годах ни одна из Скандинавских стран оказалась не в состоянии вмешаться в исландские события, где политика веротерпимости сменилась крайне агрессивной пропагандой политеизма.