Сон мне снился странный, будто я в лощине родника: холодно, сыро и немного затхло, но место в общем-то не враждебное. Просто чужое. Рядом со мной две девочки: золотоволосая кукла-принцесса и оборванка с собачьим хвостом и собачьими же ушами, нет, с ушами гиены. Они жмутся ко мне, потому что им холодно, но не страшно. Мы стоим на пятачке твердой земли, но не рискуем куда-то идти, понимая, что кругом топь.

– Холодно, согрей нас, – просит принцесса.

– Мы в гостях, – отвечаю я, – нельзя хозяйничать.

– Холодно, – капризничает девочка, а оборванка поскуливает без слов.

– Уважаемый хозяин, нам холодно, – громко оповещаю я заросли камыша и хмурое небо.

Перед нами появляется тропка из камней, а небеса чуть светлеют.

Мы начинаем скакать с камня на камень и выходим на больший сухой островок, появляются цветные стрекозы и девочки веселеют, отвлекаясь на них. А я вижу его – Фрешита, он такой же, как в жизни, только полупрозрачный – из воды.

– Они еще совсем дети, – говорит он, и я согласно киваю, – А вот ты сильно повзрослела, и быстро. Что это? – вдруг обеспокоено спрашивает он, – Что на тебе?

– Где? – я оглядываю и ощупываю себя и вдруг обнаруживаю тяжелый ошейник. Привыкла к его тяжести и поэтому не замечала.

Фрешит кривится, как будто увидел что-то гадкое.

– Какая же он скотина, – бурчит он себе под нос. И я понимаю, что он думает, будто Седрик надел мне этот ошейник.

– Это не Седрик, – говорю я. – Это я сама… Так надо было.

Фрешит грустно смотрит на меня и на девочек, и его взгляд, будто странный прожектор, высвечивает, что принцесса худа и в ее глазах затаился страх, несмотря на самоуверенные повадки, а возле сердца на платье запеклась кровь. Оборванка же вся в кровоточащих ранах, она играет, но когда задевает их, то невольно поскуливает, и хвост всё время поджимает.

Свет и Тень, это – мои девочки? Мои плейбойские зайчики? Мои светлые глупышки? Я подхожу к ним и обнимаю, они радостно льнут, и я вспыхиваю белым светом, чтобы согреть их.

И просыпаюсь.

Девочки полулежат рядом со светлыми улыбками, а у меня чуть щемит сердце от такой сильной самостоятельной вспышки.

Фрешита не видно и не слышно. Наверное, тоже спит.

Я тихонько растолкала девочек: нам пора уходить, хватит злоупотреблять гостеприимством и терпением хозяина. Вот только расплачусь с ним за услуги.

Выставив девчонок за дверь, я прошлась по дому, тихо окликая Фрешита.

Нашла его в кабинете; он стоял возле окна и, казалось, не замечал ничего вокруг. Я застыла, не зная, как быть – уйти, не отблагодарив, нельзя.

– Не сейчас, Пати. Потом. Обещаю, что не буду настаивать, если момент окажется неподходящим для тебя, – произнес он, не оборачиваясь ко мне.

– Спасибо, Фрешит, – и я выскользнула из комнаты, понимая, что он тоже видел этот сон. Что именно он видел? Какой видел меня? И как перенес мою вспышку? Ох, сиять было очень невежливо, – запоздало подумалось мне.

Мы покинули дом болотника, и я тут же принялась искать Шона по ментальной связи. Странный сон здорово прочистил мне мозги, и я с ума сходила от беспокойства за моих непутевых мужиков.

Шон не сразу, но откликнулся. Расстояние добавляло помех, но я поняла, что у них всё нормально и они возле моего дома. Хорошо что ранним утром не было пробок, только докучливые грузовички с продуктами замедляли путь, но добрались мы в рекордные сроки.

Девочки с радостным визгом повисли на устало дремавшем до нашего появления Тони, а я вцепилась в Шона.

– Рассказывай!

– Ну мы никого не убили, и только одному выбили челюсть.

– Что? И всё? Ты опять что-то скрываешь! – взъелась я.

– Скрываю. Но Седрик к вам претензий иметь не будет, это точно.

– Шон, не зли меня. Выкладывай как есть.

– Ну раз вы настаиваете.

Волки, как и предполагалось, поджидали Тони в парке. Увидев, в какую он превратился зверюгу, они струхнули и чуть было не отказались от своих планов, но сука погнала их в бой. Тони потрепал их немного, а потом подключился голодный инкуб. Одного слабака он вообще своей силой вернул в человеческое обличье, на остальных наслал… свою силу. Вместо убийственной драки вышла замечательная собачья свадьба.

Я схватилась за голову.

– Лучше бы вы их просто зубами да битой. Тони! Тони, – я выцарапала засыпающего из нежных ручек, – Я правильно поняла, что кровавой суке теперь конец? Что она скатилась вниз по иерархической лестнице?

– Совершенно верно. И пусть радуется, что жива осталась. Вот уж кого бы убил с удовольствием.

– Мой злой песик! – вякнула Ники.

Но видя мой озверевший взгляд, вся компания отдалилась, будто ветром отнесло.

– Шон, скажи мне, а ты кормился от того слабака, что человеком обернулся?

– Кормился.

– А он вообще ЖИВ?

– Жив. Тони утром позвонил Седрику и сказал где забрать блохастых.

– Засранцы! Всё! Больше никаких самостоятельных акций! Руки поотбиваю! И головы! Ясно?

– Да, хозяйка, – в унисон ответили два мужских голоса, полных фальшивого раскаяния. Гады!

Когда я зашла домой, телефон разрывался.

– Да! – проорала я в трубку, догадываясь, кому это не терпится.

– Как ты посмела наслать своего инкуба?! – зашипел Седрик.

– Пошел в жопу! И шавок своих туда забери! Увижу хоть одного возле моего дома или моего пса, я на тебя инкуба нашлю! Ты понял?! – орала я в бешенстве.

Молчание.

– Понял или нет?

– Да.

Короткие гудки.

Фух. Кажется, пронесло. Седрик из тех, к кому лучше обращаться просто с пистолетом, чем с пистолетом и добрым словом.

Перепуганные флерсы стояли у дверей, разбудила бедняжек своими воплями.

– Всё хорошо. Уже всё хорошо.

– Не спала дома, провонялась псом, инкубом и болотником, – заканючил Лиан. Пижма же просто молча обнял. Я прижала своих дурашек к себе.

Наконец-то я дома.

27

День прошел тихо и спокойно, а вот вечером позвонила секретарша Седрика и пригласила на «общий сбор». Я немножко испугалась: может, я перегнула палку со свободными и Седриком, и полуволк решил показать, кто в городе хозяин. Нервничая, я набрала Фрешита; смущаясь и извиняясь, я спросила, не знает ли он причин сбора Совета.

– Смена вожака у свободных, – спокойно ответил тот, – Стивенсон передает власть тому молодому…Тоду Вернеру, кажется.

– А… Спасибо…

– Но и вам, Пати, ответить придется.

– А? Что?

– Думаю, Седрик спихнет на вас разбирательство с вампами.

– А?

– Ну вы же запретили свободным всякое общение с вампами.

– Да.

– Ну так вам и придется в случае чего, вампов усмирять.

– А… Да усмирим, – расслабилась я. По поводу мертвяков у меня никаких запретов и сомнений нет: кто посмел встать на пути – смерть на месте. Окончательная смерть.

Так что на Совет я ехала спокойно. Шон с серебряной саблей (которую он по-тихому присвоил, оправдывая тем, что он мой, сабля моя, значит, всё осталось при мне) и Тони с пистолетом и разрывными пулями добавляли мне спокойствия и умиротворения.

Охрана из седриковских волков реагировала на меня и моих охранников как-то неадекватно, будто не могли решить, что им делать, прижать уши и принять позу подчинения или броситься в бой. И только старшой был таким, как всегда – наглым и вызывающим.

– Привет, Руман, – поздоровалась я как ни в чем ни бывало.

– Драссьте, – и волк смерил меня взглядом, будто примеряясь, куда вцепиться. Но я как-то уже не реагировала на подобные уловки.

– Лорд Седрик у себя?

– Он занят.

– Ох, он конечно же всегда занят. У главы города много дел. Но я думаю, для меня он найдет две минутки. Скажи моему дорогому Седрику, что его Пати ждет аудиенции, – эти слова долетели до всех divinitas находившихся в холле, и Руман принял это к сведению. Я вела себя как миленький зайчик, белый и пушистый. С Седриком надо мириться.

Руман повел нас за собой, затем оставил на попечение двух караульных, а сам зашел в кабинет. Через пару минут оттуда вышел мало знакомый мне грязнуля, бросив исподтишка любопытный взгляд, и Руман наконец дал мне доступ к нашему главе.