- Какие все-таки злыдни эти крестьяне! - возмутился Римти, переходя на шаг и поправляя на поясе сбившуюся веревку. - Шляпа на месте, плащ на месте, нож на месте... Вот только крюк теперь придется делать.
Прощайте, злые негодяи,
Я удрал.
Меня убить хотели, я и
Убежал.
Но что-то еще беспокоило поэта... Он заново все припомнил: виселица, сторожа, луки, бегство, снова виселица...
- Эй, а куда делся тот блондинчик?!
Кей резко оглянулся, словно ожидал увидеть мертвеца за своей спиной. Однако в роще было уже совсем темно, и если бы тот пожелал, то легко сумел бы остаться незамеченным.
- Ну и дела. Я ведь отсутствовал не больше минуты, куда же ты успел спрятаться?.. Надеюсь, ты не держишь на меня зла. Лучше разберись с теми мерзавцами, что стреляют в незнакомых людей из лука - наверное, как раз они тебя и повесили! Откуси им головы, вырви сердца... Ну, как вы обычно это проделываете с живыми! Только не обижай меня, пожалуйста.
Никто не ответил. Римти тяжело вздохнул и побрел дальше, руками нащупывая стволы. Как ни страшно, а идти все равно надо. Часто останавливаясь и прислушиваясь - вдруг крестьяне все же устроили погоню? - Кей долго обходил злосчастный холм, и наконец снова зашагал на северо-запад. Ему пришлось пересечь какое-то поле, на котором ничего не росло, кроме грязи, а потом под ногами оказалась хорошо утоптанная поверхность. Кей пощупал руками и обнаружил дорогу с накатанной телегами колеей.
- Скоро выйдет луна, и будет веселее, - подбодрил он сам себя. - В самом деле, что особенного случилось? Покойники оживают в каждой третьей сказке, дело обычное. А я между тем уже не дороге и к утру буду в Ульшане. Там много людей, которые не хотят меня убить. Им наплевать на меня, и это ужасно приятно.
Как рад бываю я, друзья,
Когда я никому не нужен.
Ни на обед не нужен я,
И ни на завтрак, и ни на ужин.
- Что-то стихи у меня пошли хуже даже, чем обычно, - вздохнул Кей, но, собрав остатки мужества, вполне уверенно зашагал по дороге.
И с каждым шагом ему становилось легче, а уж когда взошла луна, поэт почти успокоился. Ну, разве что оглядывался каждые двадцать шагов, и еще вздрагивал, когда ветер шелестел листвой. Однако если уж ночь не сложилась с самого начала, то и ждать от нее хорошего не приходится. Вскоре Кей услышал топот впереди, и едва успел добежать до кустов, чтобы спрятаться от кавалькады из целой дюжины всадников. Не торчать же рядом с дорогой, сняв шляпу?
Скакавший первым всадник что-то негромко приказал, отряд остановился. Кей, растянувшийся на земле всего в тридцати шагах, перестал дышать. Эльфы! Он видел в светел луны их длинные волосы, острые уши. Эльфы смотрели в его сторону, они заметили одинокого странника. Вот только зачем он им понадобился?.. Предводитель опять сказал что-то на своем мелодичном языке, всадники достали луки и растянулись цепью. Римти повернул голову и прикинул расстояние до деревьев. Шагов сто... Никаких шансов, даже ночью - эти стрелки не чета заспанным крестьянским детям.
И в тот самый миг, когда Римти, стуча зубами, пытался сложить сам себе эпитафию, какая-то на редкость крупная ночная птица пронеслась над дорогой, едва не коснувшись голов эльфов крыльями. Заржали, заплясали под всадниками встревожившиеся кони, помешав им выстрелить точно, а птица, хрипло крикнув что-то, полетела, снижаясь над полем, и вдруг упала. Кей не понял, попала ли в нее одна из мгновенно выпущенных эльфами стрел, не поняли этого и сами эльфы, однако отряд тут же сорвался с места и поскакал через поле.
- Чтоб вы там увязли, чтоб ваши кони ноги переломали, а вы - шеи! - хриплым шепотом пожелал остроухим лучникам Кей и помчался, не разбирая дороги, в другую сторону, к чернеющей стене деревьев.
Он ушел в лес подальше, отыскал там полянку и просидел всю ночь в самой ее середине, вздрагивая от каждого шороха.
Какими б ни были пути,
Как ни верти, как ни крути,
А все же ночью лучше спать,
Забравшись в теплую кровать.
И еще очень много отвратительных стихов успел сочинить Кей Римти до рассвета.
2
- И что же теперь делать? - горестно спросил декан.
Его бледные руки беспокойно сновали по столешнице, словно какие-то голые, заблудившиеся в пустыне крабы. Декану хотелось выпить.
- Мы должны доказать, что не зря едим свой хлеб! - провозгласил профессор Спенсо.
- И как же мы это сделаем?.. Спенсо, не тяните кота за хвост, я вас умоляю. Или отдайте стакан.
- Я хочу, чтобы вы приняли решение, находясь в здравом уме, господин декан.
- Я?.. - "Крабы" от ужаса обнялись, сжали друг друга до хруста. - Принять решение?.. Спенсо, я совершенно не знаю, что делать. Герцог прикажет меня повесить, и правильно сделает! Отдайте стакан, профессор, или я...
- Есть выход!
Помедлив немного, Спенсо все-таки поставил перед деканом Урмисом вырванный силой напиток. Декан, не веря своему счастью, улыбнулся как проснувшееся дитя, потом сделал большой глоток солтвейна, громко причмокнул и откинулся на спинку стула.
- Так вы сказали, что видите выход из сложившейся ситуации, профессор? Хитрец! А ворвались ко мне с таким видом, словно мир рушится на наши головы! Ну же, Спенсо, расскажите скорей, что вы придумали.
Профессора всегда изумляла способность декана вот так преображаться. Только что он был в панике, кинулся к буферу, словно собираясь принять яд, потом сидел и трясся, как последнее ничтожество - и вот, заполучив стакан, опять скорчил благородного господина. Сам Спенсо к спиртному прикасался лишь по необходимости, и испытывал легкую зависть к людям, исхитрявшимся порой даже получать временную помощь от бутылочного демона. Впрочем, рано или поздно демон пожрет всех пьяниц...
- Господин декан, насколько я понял, ситуация во дворце действительно сложилась чрезвычайно тревожная. Я думаю, что о многом нам не сообщили - да и ни к чему нам это знать. Но само присутствие Ираклиаза наводит меня на довольно грустные мысли...
- Какие же? - декан еще раз отхлебнул и закинул ногу на ногу. - Кстати, как вы относитесь к этому мерзавцу?
- Я полагаю господина Ираклиаза одним из величайших мастеров своего дела, что впрочем не мешает мне...
- Я тоже его очень уважаю! Но продолжайте, Спенсо.
- Да, так вот: обращение герцога к преподавателям Университета в истинно тяжелую минуту делает нам честь. В то же время надо признать, что сейчас, в данный момент, у нас, к сожалению, нет хороших практиков по части магии...
- Я и спрашиваю: что же теперь делать? - поторопил профессора декан. - А вы сказали, что имеете план. Ну, излагайте.
- Не то чтобы план, а способ сохранить престиж Университета.
- Скажите лучше: сам Университет! - буркнул Урмис.
- Возможно. Итак, у нас в штате имеются три преподавателя магии: профессор Альжента, профессор Коржак и вы.
- И я... - печально подтвердил декан, его уверенность исчезла так же быстро, как и появилась. - Спенсо, он меня повесит.
- Как старший и, нет сомнений, лучший, отправиться в Викенну должны были бы именно вы. Но в письме герцог не назвал никакого имени... К тому же, вы могли захворать.
- Послать Коржака? - пробулькал в солтвейн Урмис. - Спенсо, я ведь несу ответственность за профессуру. Коржака повесят во дворце, а меня на следующий день, во дворе Университета. Какой из Коржака маг?! Он не отличит белого мела от черного, ни на вид, ни на запах, ни на вкус.
- Верно, - кивнул Спенсо. - Вы знаете мое отношение к кафедре магии. Я никогда не стеснялся его высказывать, и...
- Я, только я ответственен за этих жуликов... - печально сообщил декан, тяжело поднялся и подошел к буфету. - Хорошо, что у меня есть еще и вы, Спенсо. Я прошу вас о помощи... Подскажите же, что делать?