— Мяу?
— Здесь кто-то был, Миу, — шепотом объяснил Кар, — а возможно, и сейчас там: камень-то рядом.
— Мяу...
И они тихо, не торопясь, вошли в подземелье. У развилки ходов, как обычно, свернули влево, но Миу, уловив горелый запах светильника, остановился. Кар погладил кота по спине, как бы давая знать, что уже настороже, и они двинулись дальше.
Вот впереди показалась тусклая полоса света. Друзья замерли неподалеку от входа в зал, где раньше стоял алебастровый Апис. Один — размышляя, другой — ожидая простых и четких указаний.
Кар мысленно восстанавливал в памяти обстановку в кладовой после своего последнего визита. Тогда они вместе с Мериптахом многое переставили с места на место и несколько загромоздили правую часть входа. Если никто не убрал камни и скульптуры, то сейчас можно неплохо притаиться за ними и кое-что увидеть, если, конечно, там есть на что посмотреть...
Подобравшись ползком, Кар убедился, что все в порядке, и услышал чье-то бормотание:
— О великие боги Кемта, властители здоровья, слов, имен, вершители людских судеб. У меня нет амулетов, нет золота. Не знаю я своих родителей, боги Кемта; меня просто зовут Джаи... Но я никому не делаю зла — я только потребляю его, как люди едят хлеб... Я хороший, умный, добрый... Я люблю Туанес! А вы наслали на нее болезнь по наущению жреца Хену. Не слушайте его, боги Кемта. Исцелите ее!
Кар вытянул шею и увидел Джаи, склонившегося в молитвенной позе перед глиняной фигуркой Туанес.
Подтолкнув кота вперед, но придерживая его левой рукой, Кар осторожно положил на земляной пол диоритового Шесеп-анха и негромко стукнул камнем о камень.
— Кто там?! — встрепенулся мальчик. — Ах, это ты, друг мой Миу?
— Да, Джаи, это я, Сенеб.
— Сенеб, Миу. Но как ты нашел меня?
— Лучше объясни, как ты очутился здесь?
— Так ведь это я первый случайно наткнулся на эту кладовую. Ты один, Миу?
— Один, Джаи, не беспокойся, продолжай...
— Хорошо, что ты здесь, Миу! Мне надо поговорить с тобой... Никому из людей не могу я рассказать то, что знаю, ибо это принесет им вред. Иное дело ты, мой добрый кот!
— Говори, Джаи, говори.
— Еще давно, играя в этих местах, я увидел вверху дыру в песчаном холме. Вон ту, что открыта сейчас, — мальчик указал на потолок, в котором виднелся кусочек совсем потемневшего и слегка запыленного неба. — Потом я рассказал Сенмуту, точильщику инструментов у Хеси. Он был здесь. Привел своего хозяина. Но доложил ему, будто он — Сенмут — открыл это место, а не я!..
— Понятно, Джаи.
— Хеси был доволен. Услышанное усладило его. Приказал он освободить помещение от песка. Много работал здесь Сенмут, а я помогал выносить корзины наружу. Хеси приказал Сенмуту все хранить в строгой тайне...
— Почему?
— Хеси брал здесь старые скульптуры, обновлял их, стирал надписи, а после выдавал за свои!
— Ого! — воскликнул Миу и присвистнул.
— Ты умеешь свистеть?! — поразился Джаи.
— Немного, — смутился кот. — Не обращай внимания. Говори...
— Так было до истории с Аписом, что стоит сейчас в храме бога Птаха.
— Слышал я о ней, Джаи, слышал.
— После Хеси отослал моего защитника Сенмута в его родной город Абу. Один я теперь, Миу... Потом подружился с Туанес, Мериптахом, с тобой, Миу...
— Спасибо, Джаи. Продолжай.
— Сенетанх принесла Хену вот эту фигурку Туанес, чтобы он своими заклинаниями помог ей иметь детей. А он...
— А он?
— ...наслал на нее болезнь. Уговорил богов Кемта умертвить ее!
И мальчик рассказал о том, что он видел и слышал, прячась под полом святилища в храме Птаха.
Все стало ясным. Кар торопился покинуть подземелье и дважды дал знать об этом Миу, но коту почему-то понравилось здесь, он даже замурлыкал и удобнее примостился на гладком прохладном камне.
Кар сердито дернул его за лапу, и кот яростно огрызнулся.
— Что с тобой, Миу? — удивился Джаи.
— Царь блох забрался мне под хвост, — соврал кот. — Я ухожу, Джаи. Не советую долго оставаться здесь и тебе: скоро буря. Сенеб!
— Прощай, Миу. Я еще буду просить богов Кемта, потом уйду...
Однако не до молитвы стало Джаи. Нервное напряжение последних дней вконец измотало его. Разговор с котом немного успокоил мальчика. Зато верх взяла усталость. Он свернулся калачиком на мягкой куче песка и крепко уснул.
Тем временем Кару удалось совладать с котом, зажать ему морду руками и вынести непокорного под открытое небо.
— Миу, — зло сказал он, опуская его на землю, — не советую становиться моим врагом!
Кот поджал хвост, понурил голову и преданно лизнул ногу хозяина. Кар только махнул рукой и вздохнул...
2
Хену спал в саду. Ножки его высокого ложа из крепкого финикийского кедра стояли на плоских камнях, уложенных в ямки, наполненные водой из Великой Хапи. Скорпионы и всякая мелкая нечисть не смогут пробраться к нему. Несколько овечьих шкур, разбросанных вокруг, должны остановить случайную змею. Сетка вверху охраняла жреца от жителей деревьев. Лишь свет луны, дробясь на узкие лучики, с трудом достигал ленивого тела жреца.
Хену почувствовал на себе чей-то взгляд и проснулся. Сперва он подумал, что это «лесной человек» из негритянских легенд далекого юга — так широк в плечах незнакомец, так высок, так грузно дышал от ярости, так блестели в полумраке его глаза.
И крепко струхнул: одно дело боги, души умерших, зверье и другое — человек, да еще чем-то разозленный и «лесной»...
— Вставай, Хену, вставай! Это я — Кар. Ты между Востоком и Западом... Я твоего благополучия хозяин.
Хену привстал, смекнул — что к чему.
— Чего хочешь ты? Почему пришел сюда ночью?
— Я знаю, Хену, болезнь Туанес — твое коварство. Все знаю! Она — жена моего друга. Ты должен упросить богов вернуть ей здоровье. Смотри, Хену...
Жрец отогнал от себя сон, встал и медленно выпрямился во весь свой гигантский рост. Теперь они прямо смотрели друг другу в глаза, сравнивая возможности для поединка.
— Силен я, Кар, могуч, словно бегемот.
— Это верно, — согласился Кар. — Моя сила равна твоей, да еще ловок я, точно павиан. — Я могу зубами откусить твои уши, еще нос, еще перегрызть руку...
— Если я не захочу перед тем свернуть тебе челюсти!
— Я ногой убиваю собаку.
— А моя одна нога сильнее твоих двух!
— Я животом своим раздавлю тебя, как муху.
— Мой кулак пройдет сквозь него...
— Смотри, Кар, я могу сорвать тебе голову, как цветок со стебля.
— Но я быстрее, я разорву тебя пополам.
— Я брошу тебя на небо, чтобы ты упал трупом!
— Тело мое — скала, словами не поднять его! Померимся?
Они молча охватили друг друга и, топча траву, закружились, пыхтя от натуги, скрипя зубами от злости. Хену замолк, могучие объятия Кара стиснули жрецу дыхание, почти остановили сердце.
Бросив Хену на спину, Кар расправил затекшие члены, довольный победой, с хрустом раздвинул плечи и хрипло спросил:
— Понял ты, Хену?
Жрец медленно приходил в себя и молчал.
— К тому же еще ты дурак, Хену, — убеждал Кар. — При моем же уме твой путь в Царство Запада ускорится. Покорись!
— Хорошо, Кар. Но мне нужна фигурка Туанес из глины. Та самая, — схитрил жрец.
— Не ври, Хену. Та самая фигурка уже не годится для новых заклинаний: или фигурка другая, или другой заклинатель при скульптуре прежней. Напиши ее имя красной краской на папирусе.
— Хорошо, ступай, Кар.
— Нет, Хену, ты при мне сделаешь все. Я буду свидетелем, угодным богам.
Хену неловко поднялся с земли, и они вдвоем направились к храму. Надо покориться. Жрец уразумел, на чьей стороне перевес.
У ворот храма их настиг первый песчаный шквал, он ударил им в спину множеством иголок и грубо втолкнул в пустынный мощеный двор жилища бога Птаха.
Начиналась буря, грозившая Кемту бедствиями и разрушениями. Миллионы тонн песка полетели стеной из глубины Африки с шипением и воем — это краснолицый Сет набрасывался на все живое, закрывая лунный и дневной свет.