— Лили!.. — в тоске и страхе воскликнул Рогожин.

— Ни слова больше! — тотчас прервала его Лили. — Или вы немедленно уедете из театра, предоставив мне полную свободу, или между нами все кончено…

«Пусть будет последнее!» — решил про себя Рогожин. Глаза его вспыхнули злобой и ненавистью, правая рука судорожно сжала толстую трость с золотой рукоятью и массивным свинцовым набалдашником.

Лили вызывающе заглянула в искаженное лицо Рогожина и, быстро отойдя прочь, смешалась с толпой.

XVIII

На широкой площадке сада, перед открытой сценой, собралась громадная толпа. Три молоденькие красивые девушки, обтянутые голубым трико с голубыми атласными буфами и лентами, выделывали головокружительные трюки на висящих высоко над сценой трапециях. Блестящие никелированные пруты на тонких бечевках мерно раскачивались взад-вперед, и девушки грациозно перелетали с одного прута на другой под звуки мечтательного меланхолического вальса. Малейшее нерасчитанное движение грозило им гибелью. В любой момент девушки могли сорваться и, упав вниз со страшной высоты, разбиться о деревянные подмостки. Но именно это и придавало интерес их воздушным полетам, это и возбуждало сытую и скучающую публику. Господа и дамы, юноши и девицы с жадным любопытством следили за каждым их движением. Некоторые, замирая, с ужасом и в то же время с нетерпением ждали возможного момента катастрофы.

Но вот музыка смолкла. Одна из девушек поднялась по канату на одиночную трапецию, висевшую выше других. Повиснув на ней на согнутых коленях, эквилибристка сильно раскачалась и вдруг стремглав полетела вниз с вытянутыми вперед руками, по направлению к мерно качавшимся тонким никелированным прутам нижних трапеций.

Публика замерла. В следующий миг послышался странный, глухой звук упавшего на деревянные подмостки тела девушки, не рассчитавшей траектории рискованного полета.

Толпа зашумела, заволновалась и, давя друг друга, устремилась к сцене, чтобы поближе посмотреть на изуродованный и окровавленный труп несчастной эквилибристки.

Все это произошло за долю секунды, и одновременно с трагедией где-то в задних рядах публики раздался неестественный истерический крик молодой, нарядно одетой женщины, стоявшей с двумя мальчиками. Вскрикнув, женщина всплеснула руками, точно подстреленная птица — крыльями, и без чувств упала на руки стоявших позади мужчин. Господа бережно усадили женщину на лавку, один бросился в буфет за водой, а другой принялся неумело утешать плакавших и дрожавших в испуге мальчиков.

Лили мельком, почти равнодушно, наблюдала за этой сценой, и затем тотчас же устремила глаза на открытую эстрадную площадку, где в это время поспешно укладывали на носилки труп разбившейся насмерть девушки.

— Вы знаете, кто эта женщина? — услышала вдруг Лили над своим ухом картавый голос Жоржа.

— Какая женщина? — рассеянно спросила Лили, не отводя глаз от сцены.

— Да вот эта самая, которая упала сейчас в обморок.

— Не знаю. Кто такая?

— Жена Далецкого, Ольга Алексеевна.

— А мальчики — сыновья Дмитрия Николаевича?

— Да, да!.. Хорошенькие мальчуганы. Старшему уже восемь лет. Не правда ли, как это глупо со стороны Ольги Алексеевны таскать их по садам и театрам?

Лили оглянулась назад и внимательно посмотрела на мальчиков; потом быстро подошла к Ольге Алексеевне и взяла из рук мужчины стакан с холодной водой.

Ольга Алексеевна уже очнулась и, слабо вздрагивая всем телом, испуганно глядела потускневшими глазами на окружавших ее людей. Зубы ее судорожно стучали, а губы подергивались странной гримасой, искажавшей все ее лицо.

— Выпейте воды, — тихо сказала Лили, осторожно поднося к ее рту стакан.

Ольга Алексеевна послушно сделала один глоток и вдохнула всей грудью воздух.

— Благодарю вас! — сказала она, делая усилие улыбнуться, и вдруг снова задрожала и заволновалась. — Это ужасно! Это ужасно! — глухо забормотала она. — Разве можно дозволять такие рискованные упражнения?.. Ведь эта несчастная девушка разбилась насмерть!

— Мама, — воскликнули подбежавшие мальчики, — поедем домой!

Ольга Алексеевна в недоумении посмотрела на них. Затем провела рукой по лицу и медленно, с трудом поднялась с лавки.

— Мы должны подождать папу, — в раздумье произнесла она. — Он поедет вместе с нами… — Затем обратилась к Лили: — Будьте добры, побудьте немного с мальчиками! Я схожу на минутку за кулисы к своему мужу.

Лили передала Жоржу стакан с недопитой водой и, взяв за руки мальчиков, усадила их рядом с собой на лавку.

— Мы вас будем ждать здесь! — с улыбкой сказала она Ольге Алексеевне.

Та молча кивнула и неровной походкой пошла в театр, где уже звенел первый звонок перед началом третьего акта.

Далецкий стоял за кулисами возле сцены и разговаривал с популярной в Москве артисткой Марьей Сергеевной Холмской, исполнявшей партию Кармен. Когда-то он усиленно ухаживал за Холмской, но, не добившись ничего, махнул на нее рукой и сошелся с хорошенькой хористкой, которая, осчастливленная его благосклонным вниманием, тотчас безропотно ему отдалась.

Заметив равнодушие со стороны Далецкого, Холм-ская, как это часто бывает с женщинами, почувствовала вдруг себя оскорбленной и пожелала во чтобы то ни стало вернуть себе снова его расположение. Мало-помалу она добилась этого. Далецкий бросил хористку и стал опять ухаживать за ней.

Обрадованная Холмская позабыла о своей неприступности и вскоре последовала примеру хористки.

Но в это время Далецкий как раз познакомился с Лили. После того вечера, когда девушка так странно и неожиданно отдалась ему, Холмская потеряла всякое обаяние в глазах Дмитрия Николаевича, и он почти перестал обращать на нее внимание.

Увидев выходившую из уборной Далецкого Лили, Холмская почувствовала муки ревности. Она не знала еще, кто эта особа, но хорошо рассмотрела ее чарующую красоту. Этого было вполне достаточно, чтобы Холмская самым искренним образом возненавидела ее и сочла себя вправе потребовать объяснений от Далецкого.

— Может, это твоя новая любовница? — спросила она, гневно сверкнув глазами.

— Может быть… — спокойно и лениво ответил Да-лецкий.

— Кто она такая?

— Лили Теплова.

— Дочь известной кокотки?

— Да.

Холмская вздохнула и, оглянувшись вокруг, взяла Далецкого за руку.

— Вы разлюбили меня? — томно спросила она. Далецкий молчал, не зная, что ответить.

В это время на лесенке, ведущей на сцену, показалась его жена. Дмитрий Николаевич еще во втором акте увидел ее с детьми в литерной ложе с левой стороны и был неприятно поражен ее присутствием. Ольга Алексеевна летом обыкновенно безвыездно жила на даче, в 20 верстах от Москвы по железной дороге. В театрах она бывала только зимой и лишь тогда, когда в постановке участвовал ее муж. Детей с собой в театры она никогда не брала и уезжала домой тотчас же по окончании спектакля, так что Далецкий всегда мог располагать собой как угодно.