— Ирландцы? Что ж, будем иметь в виду. Но мы отвлеклись, и по моей вине. Так вот, господин Мерман, существует и внутривидовое различие. Среди нас есть те, которые переродились в русалок, покончив жизнь самоубийством, и те, которые утонули случайно либо были утоплены. Между этими подвидами существует… исконная неприязнь.

— И это объясняет враждебное отношение госпожи Пак.

— Вот именно. Она — из первых, я из вторых. Первый разряд всегда полагал себя несколько более аристократичным, чем второй. Якобы они сознательно стремились к переходу в иную форму существования, а остальные попали туда по недоразумению. Улавливаете?

— Значит, суть конфликта между вами и Розой Пак сводится к тому, что она считает вас выскочкой?

— Это я и пытаюсь вам объяснить.

— Как у вас, в России, все сложно… никогда не слышал ни о чем подобном.

— Однако у людей происходили те же процессы. Дворянство так же относилось к преуспевшим выходцам из простонародья.

— Но мы не люди, Елизавета. — Он впервые назвал ее по имени. — Мы просто очень на них похожи.

Тут наконец принесли заказ, и Мерман не стал развивать эту тему. Елизавету не удивило, что он выбрал из меню преимущественно рыбные блюда — в своей истинной ипостаси селки только рыбу и едят, и это отличает их, например, от фараонок, которые способны питаться чем угодно.

— Вы любите русскую кухню, Ричард? — спросила она, когда перед ним поставили тарелку с ухой.

— Просто любопытствую. Откровенно говоря, я бы предпочел японскую, — но, не обижайтесь, в ваших краях она ужасна. Суши и роллы, которые я здесь пробовал, даже хуже, чем в Калифорнии. И вообще здесь нет ни одного рыбного ресторана. Довольно странно для приречного города.

— О, когда-то речная рыба составляла большую часть рациона местных жителей. Но промышленную рыбную ловлю уничтожили те же процессы, что заставили нас выйти на сушу. Плотины, построенные вдоль всего течения, химическое загрязнение воды… В результате почти вся рыба, которой здесь питаются, — морская, привозная. И она либо слишком низкого качества, либо стоит слишком дорого, чтоб рыбные рестораны могли оправдать себя. Так что не удивляйтесь, что вам не понравились суши и сашими, которые вы здесь пробовали. Их явно готовят не из аутентичных продуктов.

— Благодарю вас, Елизавета, вы очень хорошо все объясняете. — Покончив с первым блюдом и пригубив рислинга (сразу видно, что иностранец, ну кто же совмещает с ухой белое вино?), он продолжил: — А теперь вернемся к непосредственному предмету наших переговоров. Как вы знаете, нас интересует предприятие под названием «Мир кожи», и мы готовы инвестировать некоторые средства в его реконструкцию.

Однако столь же хорошо Елизавете было известно, что «Селки» не намереваются афишировать свое участие в этом проекте. Иначе они бы они просто купили прогоревший комбинат и поставили там своего управляющего. В этом случае налоги с предприятия выросли бы в разы и уничтожили всякую прибыль. Но дело не только в этом.

Всякий, кто в теме, знает: для превращения нужно накинуть шкуру того существа, в которое превращаешься. Во всяком случае, такова традиция, а дирекция «Селки» — сугубые традиционалисты. Однако они совмещают верность традициям со своим ноу-хау — обработкой кож и шкур до такой степени, чтоб они выглядели обычной верхней одеждой или обувью и не вызывали подозрения у окружающих прямоходящих. Но в последнее десятилетие возникли проблемы. Технологии, используемые при данной обработке, во многих странах запретили, как наносящие вред окружающей среде. Да и в любом случае работать с натуральными кожей и мехом в Западной Европе стало неудобно из-за протестов «зеленых» — с амплитудой от запросов в парламенты стран, где располагались предприятия «Селки», до террористических атак. Совет директоров обратил было взгляды на Азию, но тамошние представители водного народа либо имели свои традиции, в корне отличные от европейских, а то и враждебные им, либо вообще повымерли. Естественным выбором стали страны Восточной Европы, в первую очередь Украина и Россия, где на охрану окружающей среды обращают внимание только тогда, когда это кому-то выгодно, а «зеленых» любят немногим больше, чем «голубых». Однако если бы предприятия, выполняющие заказы «Селки», официально ей принадлежали, то репутации фирмы был бы нанесен заметный урон. Поэтому в «Селки инкорпорейтед» предпочитали ограничиваться инвестициями и очень осторожно подходили к выбору деловых партнеров. С «днепровскими» они вроде бы уже нашли общий язык и теперь продвигались дальше на восток. И по ходу открывали для себя кое-что новое и не всегда приятное.

А что делать? Это Поволжье, господа. Казалось бы, окружающая среда благоприятствует водному народу, а если приглядеться — наоборот, она издавна ему враждебна. Здесь издавна было развито речное судоходство, задолго до изобретения пароходов. И пиратство было не морское, а речное. А потом уже добавилась развивающаяся промышленность. Уйти в моря, как сделали представители водных племен в иных странах, не представлялось возможным — слишком далеко. Чтобы не попасть под стрелы ушкуйников, под колеса пароходов, не потравиться, приходилось более чем где-либо скрывать свое существование, прятаться в малых реках и озерах или окапываться в пещерах под берегами. Постоянная борьба за существование должна была сформировать особый тип русалок. К концу прошлого тысячелетия, когда жить в отравленных морях и реках стало уже совсем невозможно и в большинстве развитых стран водный народ выбрался на сушу, так или иначе маскируясь под людей, здесь многие оказались к этому готовы. Да только борьба не прекращалась. Среда изменилась, условия — нет.

— Насколько мне известно, — сказал Мерман, — комбинат, о котором мы говорим, — предприятие в техническом отношении крайне отсталое. Эксперты утверждают, что оборудование полностью изношено, и приспособить его к современным требованиям невозможно.

— Совершенно верно. И я нахожу, что это к лучшему. Ремонт оборудования обошелся бы дороже, чем полная его замена. Я уже сообщала об этом в направленном вам предложении.

— Да, наши аналитики рассматривали подобную ситуацию. И все равно требуются очень большие вложения, отдача же возможна в лучшем случае года через три-четыре.

— Я готова выслушать встречное предложение.

— Россия — страна с крайне нестабильной экономикой. Нам нужны гарантии, что в том случае, если ваше предприятие… потерпит неудачу (это был вежливый эвфемизм «банкротства», поняла Елизавета), убытки «Селки» будут возмещены. Бизнес госпожи Пак связан с золотом. Он, правда, невелик по местным масштабам, но золото есть золото, даже в пору экономического кризиса. Вы владеете рядом предприятий легкой и пищевой промышленности. С точки зрения наших экспертов, это не вполне надежная база.

— По-моему, ваши эксперты должны бы понять, что если я занимаюсь легкой промышленностью, а не торговлей побрякушками, это позволит освоить ваши средства с большей гарантией надежности. А золото — всего лишь один из цветных металлов.

— Вы находите, что не к лицу водному народу им увлекаться? Что это привилегия гномов?

— Ни в коем случае. Так каковы ваши предложения, господин Мерман?

— Насколько я понял, вы действительно собираетесь производить изделия из кожи, которые будут поступать в свободную продажу.

— Естественно. Если цеха комбината будут производить продукцию только для «Селки», это, может быть, и будет выгоднее, но привлечет к себе нежелательное внимание налоговиков и властей.

— Согласен. Но как мы будем знать, что наши инвестиции не расходуются на цели, противоречащие нашим интересам? Мы дадим свое согласие лишь в том случае, если будем контролировать происходящее на комбинате с самого начала перестройки цехов.

— И кто будет осуществлять этот контроль?

— На первом этапе — я, а там, возможно, прибудет другой специалист.

— Что ж, я подумаю над вашим предложением. Но помните, Ричард, — комбинат находится в отчаянном положении, и пока мы тут обсуждаем условия, нынешний владелец может продать его по бросовой цене какому-нибудь стороннему покупателю.