Вспоминается в этой связи почти позабытый эпизод советского периода нашего политического бомонда. Загримированный, напомаженный, во фрачной паре новоиспеченный президент СССР явился в Букингемский дворец для знакомства с королевой Великобритании и премьер-министром. Говоря протокольным языком, стороны обнаружили полное единство мнений и интересов по целому ряду принципиальных вопро сов. Премьер-министр госпожа Тетчер, возвратясь в свой рабочий кабинет, сразу же позвонила на ранчо Бушу (старшему). И так аттестовала московского гостя: «Это наш парень. С ним можно дела делать».
Крутанем еще раз влево захватанное и отполированное до блеска колесо истории. Остановимся на той же зарубке: 1917.
Преодолевая хаос, молодая республика рванулась к гармонии. Через 5–6 лет страну было не узнать. Подоспевший НЭП дал необходимый толчок для индустриализации и коллективизации народного хозяйства.
Коммунисты всерьез вознамерились направить человеческую энергию в русло общественного служения. Невольно приходит на ум философия Петра Великого, подкрепленная титаническими деяниями. Так что тысячу раз прав мудрец, нарекший достославного самодержца большевиком-диктатором.
Могу доложить без ложного хвастовства: к десяти годам владел я пилой-ножовкой, лобзиком, рубанком, стамеской, шилом, иглой и даже вязальными спицами. Будучи второклассником, смастерил для дрожайшей бабушки собственной конструкции скамейку-подставку для ног. Дальше события развернулись прямо-таки киношным образом. Бабушка Анастасия тайком отнесла «вещь» в школу, на выставку ученических поделок, откуда самоделка перекочевала на городской смотр. Высокое жюри выделило мою работу, особо отметив потребительское свойство. Местный обозный завод включил скамеечку в свой производственный план. Апофеозом стало награждение победителя путевкой в пионерскую страну «Артек». Вместе со мной этой чести была удостоена наша школьная красавица и круглая отличница сербияночка по имени Марьяна. Счастье улыбнулось, но не сбылось. Дата отъезда пришлась на 24 июня 1941 года.
Таков был общий замес довоенной жизни: сказочно-романтический. Порой жестокий. Подчас крутой и строгий. С примесью наива, беспечности, готовности к подвигу, жертвенности. И было еще нечто такое, что трудно выразить словами. Долго потом у нас в доме шутили: мою путевку в «Артек» перехватил гадкий Гитлер. В середине следующего месяца мы были далеко от Сухиничей: в глубоком тылу, в мордовском селе Тазино.
Мои воспоминания о жизни подростков в великое лихолетье ВОВ опубликовал журнал «Наш современник» (№ 6, 2005 г.). Наш возраст был непризывной, миллионы малолеток не участвовали в военных действиях. Но наши души, как образно сказал поэт, были опалены огнем войны. Потому и звали нас подранками.
Вместе со взрослыми мы переживали тяготы войны, по силе возможности помогали фронту. День Победы по праву и наш праздник.
В наши дни многие люди, с которыми мне приходилось встречаться и беседовать, с нескрываемой ностальгией вспоминают свою жизнь в советский период и даже без иронии говорят о том, что мы не знали и как-то не заметили, что уже жили почти при коммунизме. Проклинают Горбачева, винят КПСС, что не могла сохранить советскую власть.
Затихший было Горбачев опять вылез на люди. Направо-налево раздает интервью, комментирует текущие события, дает оценки новым выдвиженцам. Причем походя разъясняет дела давно минувших дней. Как обычно, в его словесной паутине нет конкретики и логики. Сказанное можно трактовать и так и эдак, вкривь и вкось. Дельфийской пифии он даст сто очков вперед. Демагог еще тот!
Как-то включаю радио: Иудушка соловьем заливается. В сладкозвучном попурри навязчиво звучала заезженная нотка: все, что теперь в жизни есть хорошего, было заложено в программе. Возможно, возможно бывшему генсеку Центрального Комитета КПСС оно виднее.
Легкость мысли у Горбачева необыкновенная. В карман за словом не лезет, так что брать у краснобая интервью труда большого не стоит.
– И что же все-таки произошло в достопамятном девяносто первом? – спросил под конец ведущий.
На мгновение в студии возникла гробовая тишина. Гость радиостанции вдруг ни с того ни с сего поперхнулся, закашлялся. Наконец совладал с собой. И заговорил в чисто хлестаковской манере:
– Вопрос, скажу вам, совершенно откровенно, явно неоднозначный. Более того, ему еще не время.
Что надо понимать так: и все равно всей правды ни за что не узнаете.
Потому как боятся правды, как огня. Лицедействуют, кривляются. Во многом все они очень схожи, хотя и выступают в разных ролях. Левые, правые, центристы, либералы, социалисты. Их выборные программы будто под копирку списанные. Наперебой сулят своему горемычному электорату сытости, богатырского здоровья, спокойствия (на улице и дома), до хрена денег в твердой валюте, дома под черепичными крышами в охраняемых поселках у моря, вблизи пруда, озерка или тихой речки. Кому что хочется, на выбор. Лицедею нич-чего не жалко. Было б людям хорошо.
Так что впереди нас ждет много чего хорошего. Пока же россиянам надо потуже затянуть пояса. Набраться терпения годков этак на двести. Эта цифра нынче часто срывается с уст чиновников разного ранга. Нам тонко намекают: именно столько лет потратили деловые американцы на то, чтобы стать такими, как есть на данном этапе своего развития.
СПОР С ЕДИНОМЫШЛЕННИКОМ
Союз журналистов одарил меня среди зимы горящей путевкой в санаторий Минобороны «Марфино».
Денька два отлеживался как сурок. Одолев лень, предпринял вылазку в парк князей Гагариных. Вошел во вкус: всякую свободную от строгого режима минуту отдавал кружению по темным аллеям. Обследовав ближний круг, перешел по старинному мосту из красного кирпича на другой берег Москва-реки, где обнаружил любителя подледной рыбалки.
Впервые увидел, как с помощью примитивной снасти в тридцатиградусный мороз обыкновенный человек (а не маг) вытаскивал на лед трепыхающихся окуней и плотиц, за которыми мы ездим на Кубенское или Белое озеро. Лично я не представляю рыбалки без комариной мелодии то у правого, то у левого уха.
Рыбак оказался наш брат, отдыхающий. «Домой» мы возвращались вместе. На ходу познакомились. Ловец назвался Михаилом Ивановичем. К сказанному было прибавлено, что сегодня как раз день святого Михаила. Выходит, я шагал рядом с именинником, с чем попутчика и поздравил. Товарищ, не церемонясь, ответил: подобные делишки, дескать, на ходу не делаются. Ну а ежели вечерок свободен, с этой минуты могу считать себя ангажированным.
Явился я, разумеется, не с пустыми руками. Но зря старался. Стол уже был накрыт. Да по-ресторанному, на два куверта. И выглядел ослепительно. Впрочем, содержимое фирменных салатниц, пиалок, ковчежцев было более чем скромным: сплошная вегетарианщина. Диетические яства запивали мы зато из хрустальных бокалов натуральным боржоми из пронумерованных бутылок.
Нечаянно попал я в компанию генерал-лейтенанта. Однако общаться было легко. Михаил Иванович оказался человеком не только компанейским, но и весьма эрудированным. К тому же искренний, с приправой самоиронии. Без жеманства было доложено: он-де не праздношатающийся, а военнообязанный. Функции, правда, не конкретизировал. По ходу общения, впрочем, выяснилось: товарищ каким-то боком был причастен к штурму дворца Амина в Кабуле. Ходят в мире слухи, что эту операцию военспецы считают небезукоризненной, хотя и достаточно остроумной. По части же исполнения до сих пор остались темные вопросы. Есть подозрение: на последнем этапе произошла утечка важной информации. В результате кому-то это стоило жизни, а моему визави – диабета. Так вот и объяснился в нашем застолье алкогольный вопрос.
Есть все-таки особая прелесть и выгода разглагольствовать о политике на трезвую голову.
Напрямик спросил генерала:
– Как расцениваете крах СССР?
Кто только нынче об этом не талдычит. По несколько раз на дню трясут один другого за грудки и вопрошают о том же друг друга люди не только наивные, честные, но и прожженные политики. Многие уходят от ответа, отделываются молчанием или же лепечут несусветное. В данном случае мне без запинки было сказано: