Дженни только что поднялась наверх, я видел ее — она хитро ухмылялась. Что ты нам готовишь, Дженни? Надеюсь, кое-что получше, чем твоя стряпня? Пойду посмотрю. Взгляну на маленькую ловушку, устроенную глупой горничной. Но все же приму некоторые меры предосторожности. Старых обезьян не надо учить гримасничать, а я старая обезьяна, меня не проведешь…

Ах, вот оно что. Ты думаешь, меня это сильно заденет? Да мне плевать на то, что ты собираешься ее сжечь, поняла? Мне плевать! Я слышу, как шуршат страницы, как они потрескивают в огне… Моя Книга, моя Книга — о, ты даже не понимаешь, что ты наделала! И прекрати бормотать это дурацкое заклинание! Ты хочешь отнять у меня жизнь, выпить всю кровь…

Я остановил запись и теперь говорю с тобой. Ты слышишь меня? Слышишь мой голос? Ты только что подписала себе смертный приговор. Гнусная тварь! Твои слова бессильны против меня, я очертил мелом круг, я защищен, я защищен, noli me tangere.[3] Видишь, Дженни, я тоже знаю слова, которые могут поражать и ударять, как камни. Ты отняла жизнь у Книги, дура, но одновременно погубила и свою — она уходит из тебя под шипение пламени, разожженного тобой… Ты злая, злая… Кто-то пришел, кто-то стоит за дверью, я чувствую, что это ты — о, это действительно ты, я слышу, как ты хрипишь…

Он был там! Я чуть было его не поймала! Он наклонился над магнитофоном и шептал что-то в микрофон — я слышала этот голос безумца, тихий и злобный… Он стоял ко мне спиной… Нет, не так, начну с самого начала.

Я бесшумно поднялась наверх и услышала голос, который звучал то громче, то тише — словно разговаривали два человека. Я постояла за дверью, задержав дыхание, затем распахнула ее и увидела человека в накинутой сверху шубе, стоявшего ко мне спиной и говорившего в микрофон. Я смотрела на это буквально секунду, поднятый воротник шубы скрывал опущенную голову, и я подумала: «Это она, это она!» — ничего другого в тот момент не пришло мне в голову. Она резко обернулась, и я увидела на ней маску — ухмыляющуюся маску, из тех, что надевают в Хэллоуин.

Я сделала шаг вперед, она тоже, я выхватила револьвер, но не решилась выстрелить, и тут мне на голову набросили шубу. Я стала отбиваться, револьвер упал на пол, и в то же мгновение меня сильно ударили в живот. Я согнулась пополам, и меня чуть не вырвало. Кто-то по-прежнему не давал мне сбросить шубу, и я закричала: «Хватит, иначе я выстрелю!» — револьвер лежал на полу совсем близко от меня, но тут чья-то рука схватила его, и я снова закричала: «Нет! Нет!» — «Дженни! — это был голос Старухи. — Дженни, где вы?» Меня толкнули, я упала и наконец сбросила шубу. Револьвера не было. Я как ошпаренная выскочила в коридор и сбежала вниз по лестнице, но внизу остановилась.

Старуха собиралась разливать чай, доктор читал газету, Марк включал телевизор, Старк рылся в груде журналов, Кларк смотрелся в зеркало у входной двери, Джек, сидя за пианино, играл начало «Star-Spangled Banner».[4] У меня перехватило дыхание, и я закашлялась. «Дженни, да что это с вами?» — спросил доктор поверх газеты и убавил громкость телевизора.

На миг мне показалось, что они все улыбаются исподтишка, что они смеются надо мной. Но я отомщу, черт подери, я отомщу!

Теперь у меня больше нет револьвера. Он его забрал. Что же мне делать? Он меня прикончит? Нет, ведь убийца не он, а Эндрю… Кашель меня совсем замучил, я устала… Я снова поднялась наверх, чтобы повесить шубу на место. У двери лежала та самая маска с Хэллоуина. Я перегнулась через перила второго этажа и крикнула вниз: «Чья это маска?» Все пожали плечами, и я выбросила ее в мусорное ведро. Потом взяла магнитофон, отмотала ленту назад и стала слушать его голос, снова и снова. Несчастный сумасшедший!

Потом я вымела пепел, оставшийся от Книги, — теперь все это больше не нужно. Мне никогда не узнать, кто это был, я прекращаю свое расследование. В конце концов, главное — что весь этот кошмар закончился.

11

Возобновление

За последние два дня ничего не случилось. Тишь да гладь. Все семейство спокойно готовится к празднику. Я сложила в стопки книжки, которые купила. Уеду после Рождества. Вряд ли он донесет на меня: это тоже было всего лишь частью игры. Жаль, что я не разгадаю эту загадку до конца. Мне немного грустно. Возможно, оттого, что я чувствую: этот период моей жизни завершен и нужно снова уезжать куда-то в чужие края. Я ведь по натуре не путешественница, в отличие от моряка или коммивояжера. Ладно, хватит ныть, пойду помогу расставить все по местам.

Интересно, почему он больше не ведет дневник? Скорее всего, для него эта игра тоже окончена. У меня синяк на животе — в том месте, куда он ударил. Огромный синячище, который к тому же болит. Такая жестокость… наверное, он все же был немного не в себе.

Скорее бы начать укладывать чемодан. Прозвенел телефон. Кто-то снял трубку. Который час? Одиннадцать вечера. Поздновато для звонка… Кто бы это мог быть?.. Пойду узнаю. Минуточку…

Любопытно. Докторская шлюха не вернулась домой. Ее муж обеспокоен. Доктор тоже — он весь побледнел. Пытался скрыть свое состояние, но оно слишком очевидно.

Старуха что-то бормочет, а мальчишкам на все в высшей степени наплевать. Старк смастерил новую видеоигру, и они веселятся как ненормальные. Интересно, куда же подевалась эта толстая розовая хрюшка? Впрочем, меня это не касается.

Но у меня нехорошее предчувствие.

Она не вернулась домой, ее муж волнуется… Что ты об этом думаешь, дневничок? Плохо дело… Как бы какой-нибудь подонок не испортил ей праздник… Например, у моста, где все время грохочут поезда и никто ничего не услышит… совсем неподходящее место для прогулки одинокой женщины… Бедной беззащитной женщины.

Какая забавная эта видеоигра, которую придумал Старк. Команда Кларка выиграла все матчи, Марк одолел самый тяжелый отчет, Джек держится приветливо, но слегка рассеянно. Ладно, иду спать. Завтра будет трудный день.

Сейчас около трех часов ночи. Холодно. Я все время кашляю. Глаза слипаются, но заснуть я не могу, потому что начинаю задыхаться. Закуталась в одеяло и размышляю. (Сейчас возьму магнитофон — так будет легче, потому что пальцы у меня окоченели.)

О чем я думаю? Даже не знаю. Надо высморкаться. Ну и звук — как у иерихонской трубы. Кто-то спускается вниз. Наверное, один из мальчишек захотел пить. Скоро я сяду в автобус, который поедет через все штаты и привезет меня к солнцу. Там я куплю мексиканскую шляпу, и — оле! — начнется настоящая жизнь!

Звонит телефон. В чем дело? Почему никто не снял трубку? Мне не хочется идти вниз в такое время, совсем не хочется. Сердце начинает колотиться… Ну наконец-то кто-то спустился и телефонные звонки прекратились. Но сердце колотится по-прежнему.

Ничего не слышно — значит, дело плохо… «Дженни, Дженни, идите скорее сюда!» Это голос доктора. Что ему от меня нужно, он что, совсем спятил?! Три часа ночи! Где мой халат? «Дженни, случилось несчастье, приготовьте мне чай, мне нужно ехать!» Что, он сам не может заварить себе чай? Где же эти чертовы шлепанцы? А, вот они. «Иду, сэр, иду!»

Зазвонил телефон. Сейчас 3.15 ночи. Папа снял трубку. Только я собирался побродить внизу, как пришлось снова бежать наверх — еле успел. Из комнаты Дженни доносилось какое-то странное шушуканье. Потом папа стал звать Дженни, она поспешила на кухню, папа оделся, разбудил маму, которая ничего не слышала (после того как она примет снотворное, ее из пушки не разбудишь), и она, зевая, вполголоса спросила, в чем дело. Мы все насторожились — было ясно, что случилось какое-то несчастье. Да, нам в последнее время действительно не везет… Я увидел снаружи свет мигалки — должно быть, приехала полиция. Неужели папа сделал что-то плохое? Жаль, если его отправят в тюрьму…