Но когда он распахнул дверь и увидел ее стоящей у окна в солнечном свете утра, очертившем ей голову золотым нимбом, сердце у него в груди и перевернулось. Нет, без нее жизнь ему не мила. Он прикрыл за собой дверь и молча протянул к ней руки. С легким возгласом, будто птица, она порхнула ему навстречу.

– Вы… невредимы! Невредимы! – задыхаясь, проговорила она.

– Я невредим. И вы тоже, – глухо отозвался он.

И вот уже их губы слились, и весь мир замер в отдалении. Он целовал ее жадно, словно опасался, что она сейчас исчезнет, и сердце его колотилось, взбудораженное дивными ощущениями. Он знал, что Шенда испытывает то же самое. Он заглянул ей в глаза и зажмурился от ослепительного сияния. Лицо ее преобразилось, ее красота казалась графу неземной, божественной.

– Я люблю вас, моя красавица! Я вас люблю! – проговорил он.

– Он вас не… ранил?

– Да нет, – отмахнулся граф. Он не имел намерения рассказывать Шенде, что застал виконта в постели с Люсиль, он не хотел оскорблять ее невинность, да ему и самому было неприятно вспоминать обо всей этой грязной истории.

– Я все молилась… молилась о вашем… спасении, – тихим голоском рассказывала ему Шенда, – а потом… сама даже не знаю, как… заснула.

– Потому что вы очень устали, моя любимая, после всего, что вам пришлось пережить, – сказал граф.

Он посмотрел ей в глаза, и слова сами собой слетели с его губ:

– Когда мы поженимся, Шенда? Я не могу жить без вас.

– Вы… в самом деле… этого хотите?

– Больше, чем можно выразить словами, – ответил граф.

И вот он уже опять целовал ее, властно и требовательно, на всю жизнь.

Спустя вечность – так, во всяком случае, им показалось, – граф подвел Шенду к окну, и они встали рядом, любуясь цветником. – Завтра мы вернемся в замок, – сказал граф, но его голос прозвучал как-то странно. – И там нас обвенчает в церкви новый викарий, он как раз сегодня должен был приступить к своим обязанностям.

– Как жаль… что батюшки нет в живых, – вздохнула Шенда. – Я знаю… он был бы горд… отслужить эту службу сам.

– Ваш отец был священником? – рассеянно спросил граф, плохо сознавая то, что услышал, – мысли его были слишком заняты неприятностями, которых надо ждать от родни, когда станет известно, кто его избранница. Он успел даже подумать, что, пожалуй, делает ошибку: поскольку Шенда была в замке служанкой, лучше устроить венчание в Лондоне, где ее никто не знает.

Но Шенда смотрела на него с изумлением.

– Значит, вы… просили меня стать… вашей женой, не зная… кто я на самом деле?

Граф притянул ее ближе к себе и ответил:

– Мне неважно, кто вы и откуда. Я только знаю, что вы – моя Шенда, моя желанная возлюбленная, без которой жизнь для меня невозможна.

– Когда вы… говорите так, – прошептала Шенда, – мне… мне хочется плакать. Потому что… я всегда мечтала быть любимой так, как… любили друг друга… мои родители. И мне… не верилось, что это… вправду может быть.

– В тот раз на опушке, когда я поцеловал вас, – сказал граф, – мне показалось, будто вы – нимфа, фея лесной заводи или маленькая богиня, принявшая человеческий облик. – Он прикоснулся губами к ее щеке и продолжал: – С тех пор я часто думал о вас, Шенда, видел вас во сне и наяву, я поцеловал вас, но никогда не задумывался о том, какую фамилию вы носите.

Шенда отозвалась, смеясь:

– Никто в это, конечно, не поверит. А сейчас позвольте мне сообщить вам, что фамилия моего отца – Линд, и он семнадцать лет был викарием Эрроухеда.

Граф посмотрел на нее, недоумевая:

– Но если так, почему же вы работали в замке?

– Пряталась.

– Прятались? Но от кого?

– Пряталась, потому что мне некуда было податься, когда ваш управляющий мистер Марло решил поселить в доме священника нового викария.

– Но почему же вам было некуда податься? – все еще ничего не понимал граф.

– У меня… нет никаких средств, – просто объяснила Шенда. – Я поговорила с миссис Дэйвисон… и она позволила мне перебраться в замок… сказала, что… даст мне… приют, а молодой граф… никогда не узнает, что я… не настоящая служанка.

– Моя любимая, как хорошо, что вы поселились в замке! – горячо произнес граф. – И хорошо, что я встретил вас в вашем заколдованном лесу.

– Я ведь не знала… и не догадывалась, что вы и есть никому не ведомый граф. Но… когда вы поцеловали меня, я… поняла… что никогда этого… не забуду, – она усмехнулась. – Кто бы поверил… что началом всего был… поцелуй незнакомого мужчины.

– Который сразу же влюбился, – подхватил граф с улыбкой. – То-то будет трогательный рассказ для наших детей.

Шенда, зардевшись, спрятала лицо у него на груди. Графа так восхитила ее стыдливость, что он стал целовать ее и целовал, пока совсем не задохнулся.

Потом, подняв голову, граф проговорил:

– Мы уже и так с вами одно, моя любимая, я чувствую, что никакой ритуал не сделает нас ближе друг к другу, чем мы есть.

– Как удивительно, что вы это говорите! – отозвалась Шенда. – Потому, что я чувствую то же самое… Я принадлежу вам с той минуты, как ощутила на губах ваш поцелуй.

– Вы – моя храбрая героиня.

Шенда поняла, о чем он говорит, и ее пробрала дрожь. Граф поспешил ее успокоить:

– Забудьте все. И если впредь мне еще придется защищать Англию, обещаю, вы в этом принимать участие больше не будете.

Шенда со счастливым смехом возразила:

– По-моему, если… я буду вашей женой… как же вы сможете что-то делать, чтобы я не знала и не хотела вам… помогать и быть… с вами?

Граф крепко обнял ее.

– Я люблю вас! – опять повторил он. – Но сейчас я должен отправиться к лорду Барэму. Как только с делами будет покончено, мы уедем в замок – если лорд Барэм не задержит меня совсем уж допоздна.

– И… завтра мы… вправду поженимся?

– Кажется, для этого мне надо получить специальное разрешение, – спохватился граф.

– Нет, раз мы оба… проживаем в одном приходе, в этом, по-моему, нет надобности, – неуверенно возразила Шенда. – Но для верности лучше справиться… у священника.

– Полагаю, что кто-нибудь просветит меня на сей счет в Адмиралтействе, – сказал граф. – А то, должен признаться, я даже не знаю имени нашего нового священника. Шенда рассмеялась.

– Довольно будет, если вы не забудете свое собственное древнее имя и мою девичью фамилию.

– Вы ведь сказали – Линд?

– Да, Шенда Линд. Мой батюшка любил ездить на графскую псовую охоту, пока старый граф, ваш отец, еще был здоров и держал свору. Знаете, у него даже прозвище было – «пастор в седле»…

– Помнится, я слышал что-то такое, когда был ребенком, – сказал граф. Он опять посмотрел на Шенду и спросил: – Но я не понимаю, как могло статься, что вам некуда было уехать? Есть же у вас где-то родня?

– Есть дядя, он живет в Глостере, в доме, где они с батюшкой оба выросли, только он, хоть и лорд Линдон, очень беден, и… у него большая семья. И я подумала, что еще один рот… будет там некстати… тем более с Руфусом ведь нас двое.

Шенда объяснила все это с улыбкой и вдруг заметила, что на лице графа появилось растерянное выражение.

– То есть, ваш дядя, а стало быть, до него, ваш дед – лорд Линдон?

– Ну да! – ответила Шенда. – И батюшка, если уж на то пошло, был «высокородный». Да только от этого у нас не прибавилось денег, когда после смерти матушки перестали поступать небольшие суммы, причитавшиеся ей по наследству от ее матери. Ее отец был шотландец и… страшно рассердился, что… она вышла за… англичанина, – потупясь, объяснила Шенда.

– Очень по-шотландски! – усмехнулся граф.

А Шенда, как дитя, спрятав лицо у него на плече, продолжала:

– Мне пришлось продать… всю нашу мебель, чтобы уплатить… долги торговцам… и в замок я перебралась всего с несколькими… фунтами в кошельке. Больше… у меня ничего нет.

Граф уловил ноту беспокойства в ее голосе – она словно опасалась, что графа неприятно поразит ее бедность. Он коснулся губами ее лба и проговорил:

– Моя любимая, больше вы никогда не будете знать бедности. У меня столько всего, чем я хотел бы вас одарить, столько всего, что хотел бы разделить с вами.