Глава IX

Основные политические и военные аспекты

Варшавского восстания 1944 года

 

Середина 1944 года, война в Европе уже движется к завершению. В дипломатических планах главных участников антигитлеровской коалиции все большее внимание привлекает будущее Польши, занимающей на континенте особое геополитическое положение. К этому времени вокруг неё возникла чрезвычайно сложная и запутанная ситуация. С одной стороны, в Лондоне существует созданное в эмиграции польское правительство, которое в международном плане считается законным и поддерживается Велико­британией и США и с которым до апреля 1943 года имел дипломатические отношения Советский Союз. С другой стороны, в июле 1944 года формируется ещё одно польское правительство — Польский комитет национального освобождения (ПКНО), которое поддерживается СССР. Борьба между этими двумя полюсами власти всё больше обостряется. Тем временем советские войска приближаются к Варшаве, что поднимает шансы ПКНО. Развитие событий всё больше начинает идти по сценарию Кремля и связанных с ним польских левых сил.

Польское правительство в эмиграции прекрасно понимало, что для сохранения своей власти в стране наступил критический момент, и решилось во многом на авантюрный шаг — на осуществление ранее разработанного плана “Буря”, предусматривающего организацию восстания в Варшаве, где были сосредоточены основные законспирированные силы Армии Крайовой (АК). Имелось в виду, что как только части 1-го Белорусского фронта будут на подходе к столице, а германское командование начнёт эвакуацию города, расправиться с оставшимся немецким гарнизоном, провозгласить власть эмигрантского правительства, не допустить в Варшаву ПКНО и встретить советские войска уже в качестве хозяина столицы и страны, поставив СССР перед свершившимся фактом. При этом учитывалось, что советская сторона не посмеет расправиться с участниками победоносного восстания, да к тому же ещё участниками антигитлеровской коалиции. Это, конечно, был вполне реальный расчёт. Такая победа значительно укрепила бы позиции премьера С. Миколайчика, который не случайно в это время оказался в Москве.

День восстания был определён на 1 августа на основании полученных Армией Крайовой непроверенных данных о появлении советских танков уже на подступах к польской столице. Чтобы восстание состоялось при любых условиях, правительство в эмиграции прибегает к довольно неприглядным действиям. Оно скрывает от командования в Варшаве, хотя обязано было  об этом сообщить, что английская и американская стороны отрицательно относились к восстанию и что они, по сути дела, отказались оказывать активную помощь восстанию. Подобные действия нельзя характеризовать иначе как сознательную провокацию, замешенную к тому же ещё на польской крови. Что было дальше, хорошо известно. Продвижение советских частей к Варшаве из-за усилившегося сопротивления германских войск затормозилось; рассчитанное на 2—3 дня, плохо подготовленное и плохо вооружённое восстание было подавлено гитлеровцами, подтянувшими к столице дополнительные силы.

После разгрома восстания его организаторы, в попытках как-то оправдаться перед своим народом, выдвинули против советской стороны серьёзное обвинение в том, что она якобы сознательно прекратила наступление на Варшаву* и тем самым дала возможность германским войскам расправиться с восставшими, и поэтому на её совести лежит смерть тысяч повстанцев.

Не сообщила Москве о подготовке восстания по своим соображениям и британская сторона. А это всё важные, принципиальные вопросы. Странная получается логика: сначала за спиной СССР плетётся заговор, а затем он же обвиняется в том, что этот заговор не удался. И ещё одно замечание. Эмигрантские правительственные круги, решаясь на восстание, руководст­вовались в первую очередь отнюдь не возвышенными патриотическими идеалами, хотя они в риторике командования АК постоянно присутствовали, а преследовали вполне земные цели укрепления своих политических позиций в стране и прихода к власти после войны. По мнению польского историка Я. Слюсарчика, которое он выражает в книге “Польско-советские отношения 1939—1945”, изданной в 1991 году, “главным направлением деятельности лондонского правительства являлась подготовка борьбы за власть**. Иную точку зрения, чем имеющая ныне хождение в Польше, высказала такая авторитетная личность, как А. Бень, являвшийся в момент восстания заместителем представителя эмигрантского правительства в Варшаве, которого трудно заподозрить в симпатиях к СССР*. В интервью, данном в 1987 году, он перечисляет следующие причины поражения восстания, с которыми нельзя не согласиться: отряды АК в столице оказались малочис­ленными и плохо вооружёнными, в чём должно было отдавать себе отчёт командование АК, однако не сделало этого; план восстания не был согласован с советской стороной и поэтому нельзя было рассчитывать на помощь; момент восстания был выбран крайне неудачно**. Аналогичный характер носит суждение участника восстания подполковника Ю. Рокицкого, который в своей брошюре “Блеск и тени героического пятилетия” выносит как бы обвини­тельный приговор руководству восстания: “Если же, однако, по политическим соображениям [...] создание атмосферы сотрудничества и, соответственно, согласование плана действий с Красной Армией не было в намерениях и замыслах верхушки АК, то тогда для народа было бы выгоднее отказаться [...] от восстания в Варшаве”*** .

Давайте разберёмся во всех этих “обвинениях” по очереди.

1. Выдвинутые против Москвы обвинения в сознательной приостановке наступления на Варшаву, на наш взгляд, не могут быть приняты в качестве неоспоримого факта. Советские войска к концу июля 1944 года, продолжая начатую в Белоруссии наступательную операцию, приближались к Варшаве. Они прошли с боями около 600 км, понеся большие потери в людях и военной технике, остро нуждались в пополнении, отдыхе и подтягивании тылов. Но это не всё. Как известно, 30 июля германское командование, предотвращая опасность выхода советских армий на прямое берлинское направление, нанесло мощный удар, задействуя элитные части — танковые дивизии “Герман Геринг”, “Викинг” и “Мёртвая голова”, срочно переброшенные из Италии, Нидерландов и с Балкан. Произошло крупное танковое сражение, в результате которого двигавшаяся к Варшаве 2-я армия С. И. Богданова понесла тяжёлые потери, попросту говоря, была разбита и не могла продолжать наступление. Данный факт в политических целях замалчивался, что сыграло на руку возникновению версии о сознательном приостановлении продвижения на Варшаву и неоказании помощи восставшим. Оперативная обстановка в этом районе была чрезвычайно сложная, и взять город лобовой атакой можно было только ценой огромных потерь и оголения других фронтов. В результате советские части вынуждены были перейти к обороне. Командующий 1-м Белорусским фронтом К. Рокоссовский, сам поляк и варшавянин, докладывал в Ставку, что продолжать наступление без получения серьёзных подкреплений его армии не в состоянии**** .

Приостановка советского наступления на Варшаву была с пониманием встречена союзниками. На то имеются многочисленные свидетельства, на которые почему-то большинство польских исследователей не делают ссылок. Приведём лишь некоторые из них. Сошлёмся на отрывок из письма британского Форин офис от 14 августа 1944 года, в котором английское правительство сообщает о невозможности оказать помощь Варшавскому восстанию, поскольку решение о его начале было принято без предварительных консультаций с Лондоном и “без согласования с Советским прави­тельством”*****. Подобная точка зрения разделяется также редактором американского журнала “Russian Military Review” Д. М. Глантцем, который пишет: “Если оставить в стороне политические соображения и мотивы, объективное изучение боевых действий в районе Варшавы показывает, что вплоть до начала сентября германское сопротивление было в состоянии воспрепятствовать любой советской попытке оказать помощь варшавянам (даже если таковая имелась в виду)” *.