Правда, вскоре им самим пришлось почувствовать себя в роли беспомощных мишеней. “Это отстрел индюшек. Это не бой. Ты только принимаешь огонь и пытаешься проехать как можно быстрее”, — так морпех Крис Меркл охаракте­ризовал сражение под Насирией корреспонденту “Вашингтон пост”.

Американские и английские газеты были переполнены душераздирающими историями, которые поведали участники боя. “О Боже, я умру”, — цитировала лондонская “Дейли телеграф” слова некоего сержанта Чарльза. “Это было как в кино. Я закричал: “РПГ!” — и тут меня выбросило из машины” (28.03.2003).

Можно понять потрясение американских вояк. Им-то внушали, что иракцы не способны на сопротивление. Что джи-ай в сравнении с аборигенами всесильны, чуть ли не бессмертны. И вдруг охотники превращаются в дичь!

Но самое поразительное — даже такое потрясение не смогло сломать рамки жанра, в которые направили войну опытные пропагандисты. Вслушайтесь в реплики солдат: “Отстрел индюшек” (знаменитое американское состязание в стрельбе), “как в кино”. И в том и в другом случае это игра, перформанс, вир­туальный ужастик. Все, что угодно, только не то, чем является война на самом деле, — не человеческая трагедия.

Вершиной военно-развлекательного шоу стала сцена “победы”, поставленная на центральной площади Багдада. К слову, и прежде на ней разыгрывались театрализованные представления — с профессиональными актерами, а не солдатами в главных ролях. Я наблюдал одно, когда жил в гостинице “Шератон”.

Примерно за неделю до событий “Вашингтон пост” опубликовала статью, где рассказывалось о совместных проектах имиджмейкеров и президентской администрации. “Уже несколько месяцев планировщики работают над тем, чтобы определить содержание победы, и, как выразился один чиновник, “просчитывают, на что она должна быть похожа” (4.04.2003).

Если читатели до сих пор не уяснили, что же, собственно, кроется за против­ным словечком “симулякр”, рекомендую пример, ставший отныне хрестома­тийным. Образ победы, сконструированный в Вашингтоне. Как явствовало из газетной статьи, для его презентации не требовалось ни пленения Хусейна, ни капитуляции войск, ни — даже! — установления полного контроля над иракской столицей. “Наша цель заключается не столько в том, чтобы захватить здания или оккупировать территории, — цитирует “Вашингтон пост” высокопоставленного офицера, — сколько в том, чтобы донести до людей факт свержения режима”.

Военная задача подменялась информационной. Это вполне соответствует концепции войны как зрелища.

9 апреля американцы с размахом и блеском осуществили задуманное. Несколько танков выкатилось на площадь перед гостиницей “Палестина”, набитой журналистами со всего мира. На это и был расчет. Если бы перформанс осущест­вили на другой площадке, о нем бы сообщили двумя-тремя строчками в длинных сводках боевых новостей. Но поскольку представление разворачивалось перед сотнями телекамер, его тут же увидели люди во всех уголках земли.

Дальнейшее слишком хорошо известно. БМП, лебедка, американский флаг, налепленный на лицо бетонного Хусейна. И “ликующие иракцы”, приветствующие падение диктатора. Так они и прошли по всем новостным каналам — ликующей толпой. Потом выяснилось, что низвержение памятника приветствовали “около сотни иракцев” (NEWSru.com). Между прочим, население Багдада — 5 миллионов человек... Как группка оказалась на площади, блокированной американскими танками, можно только догадываться. Скорее всего, использовали обслугу из “Палестины” и “Шератона”.

От начала до конца — постановочная сцена. Вплоть до того, что американский флаг на статуе в последний момент политкорректно заменили на иракский. Джи-ай не просто победили, но “принесли в Ирак свободу”.

Если вдуматься в увиденное, миру не показали ничего, кроме разрушения монумента — варварской акции, свидетельствующей о низком культурном уровне ее участников и постановщиков. Варварской и аморальной. Три недели Багдад подвергался бомбардировкам. Были разрушены жилые кварталы, бомбы попали в роддом, разнесли два столичных рынка. Корреспондент Би-би-си побывал на одном из них: “...То, что я увидел, было по-настоящему ужасно. На земле образовались две огромные воронки. Машины и деревья все еще горели, повсюду были разбросаны части человеческих тел”. По свидетельству сотрудников Международного комитета Красного Креста, в период пика бомбардировок больницы Багдада принимали пострадавших со скоростью 100 человек в час (BBC Russian.com). И после этого мир пытались убедить, что люди, пережившие подобное, будут   л и к о в а т ь,   встречая своих убийц...

“Вашингтон пост” писала, что над сценарием “победы” трудились несколько месяцев. Наверняка постановщики рассчитывали на быстрый триумф, на переход войск и населения на сторону коалиции. Ликование толпы, пусть и срежисси­рованное, хорошо вписывалось в этот сюжет. Но после бойни оно не могло восприниматься иначе, как надругательство — и над человеческим достоинством, и над здравым смыслом.

Если оценивать шоу с военной точки зрения, оно было, по крайней мере, преждевременным. Еще держались миллионные города на севере — Мосул и Киркук, американцам предстояло штурмовать твердыню Хусейна — Тикрит. До середины апреля авиация союзников совершала по 700—800 вылетов в день (NEWSru.com). Война продолжалась!

Казалось, затея вашингтонских режиссеров обречена на провал. Однако они прекрасно знали законы политического перформанса. Они знали, что телекамеры страшнее пушек, что миром правят яркие образы и двухсложные слоганы, что информационные войны разрушительнее традиционныx: убивают не только тела, но и души, сковывая их пассивностью и апатией, лишая воли к сопротивлению.

Казалось бы — ерунда, дешевая пропаганда, спектакль. А вот поди ты ж! 9 апреля свалили не только монумент — режим Хусейна. Тихо, без сопротивления пали Киркук и Мосул (а может, там и сражались и гибли сотнями, но это уже никого не интересовало — мир   в и д е л   американскую победу!). Капитулировал “неприступный” Тикрит. Слиняли, растворились в воздухе грозные дивизии Республиканской гвардии. Будто симулякром были они — бравые усачи в лихо заломленных беретах, а не призрачная американская Виктория.

Виртуальная реальность оказалась сильнее живой жизни — и пожрала ее!

На этом можно было бы поставить точку в пропагандистской войне. Но не таковы американцы — и их виртуальное детище. Симулякр не только питается реальной жизнью, но и профанирует, предельно снижает ее, заляпывает грязью.

Показав 9 апреля триумф Америки, мировые телеканалы в течение недели демонстрировали унижение Ирака. Ловили в объектив группки людей, выносящих из разрушенных зданий всякую ерунду — диванные подушки, кресла, шляпы. Крупным планом снимали голые стены музеев, из которых мародеры вынесли бесценные экспонаты. Нацеливали оптику на клубы дыма над сожженной багдадской библиотекой. Погромщик, мародер вырастал в фигуру национального масштаба. Между ним и всяким жителем Ирака возникал незримый, но явственный знак равенства.

Не стану винить иракцев — за три недели войны эти люди пережили столько, сколько американцам и западным европейцам не пережить за всю жизнь. Причем самое страшное им, может быть, только предстояло. После оккупации Багдада цена бутылки питьевой воды поднялась до 10 долларов. Напомню — средняя зарплата в стране 4—5 долларов. И та не выплачивалась с начала боевых действий. В этой ситуации так ли уж непонятно желание запастись хоть чем-то на черный день. А то, что люди тащили всякий хлам, типа шляп и диванных подушек, показывало: они не вполне отдавали отчет в своих действиях. Говоря языком медицины, переживали психологический шок после бомбежек и танковых дуэлей в жилых кварталах.

Я обвиняю тех, кто не просто довел их до такого состояния, но прямо провоцировал на мародерство. Что же, западные пропагандисты полагают, будто уже никто не помнит выступления министра обороны Великобритании Джеффри Хуна в парламенте, где он назвал расхищение собственности свергнутого режима “освобождением имущества”, “перераспределением его среди иракского народа” и “хорошей практикой” (NEWSru.com. 7.04.2003) .