— Значит, моя «Мадонна» попадет в хорошие руки,— с улыбкой заключил Леонардо.
Хотя работа над картиной отнимала у него много времени, Леонардо продолжал заниматься математическими расчетами и наукой. Он обдумал план переделки дворца, предложил воздвигнуть высокую башню, увенчанную куполом. На этом фоне конная статуя Франческо Сфорца смотрелась бы особенно хорошо. Он также подробно изложил способ искусственного заполнения водой рва вокруг замка. Для этого следовало прорыть соединительный канал с Редефосси.
Когда он писал портрет Чечилии Галлерани, то набросал план дополнительных укреплений крепостной стены. И, наконец, создал проект новой тайной дороги с несколькими боковыми въездами.
В Милане в это время вспыхнула эпидемия чумы. За два года—1484-й и 1485-й—в городе погибло свыше пятидесяти тысяч человек. Об этой эпидемии знают куда меньше, чем о знаменитой эпидемии, описанной Мандзони, но она была столь же губительной.
Леонардо не бежал от чумы из города. Он лишь избегал ненужных встреч и старался реже выходить из дома. И почти все время проводил за чтением и в философских раздумьях. Он понял, что наука, в отличие от поэзии, требует не образности, а точности словесного выражения, которой ему недоставало. Поэтому он начал досконально изучать языковые тонкости, повторил грамматику Донато, переписал словарь «вульгарной латыни» Джованни Бернардо, восстановил в памяти имена и фамилии, правила употребления глаголов и наречий. Именно во время этого вынужденного и плодотворного «безделья» у Леонардо возникла мысль написать своего рода научную энциклопедию по образцу трактатов Леона Баттисты Альберти.
В своих записных книжках Леонардо излагает и философские размышления. Его мысли приобретают характер библейских пророчеств:
«Появятся на земле животные, именуемые людьми, которые будут вести между собой вечные войны к великому ущербу, а часто и к погибели для обеих сторон. Злобе людской не будет предела... и в своей безмерной гордыне люди захотят вознестись чуть ли не до неба... Ничего не останется над землей, под землей и на воде, что не подвергнется преследованию, порче либо разрушению... О земля, как же ты до сих пор не разверзлась? Почему не извергла ты из своих пропастей и пещер и не показала небу это жестокое и беспощадное чудовище...».
Но «чудовище», именно в деятельном Милане, уже возносило к небу сверкающие шпили строящегося собора. Яростная борьба за право строить собор шла между немецкими и итальянскими архитекторами.
Когда миновала эпидемия чумы, Леонардо оказался вовлеченным в эту борьбу в тот самый момент, когда «готическая сторона» потерпела серьезнейшее поражение; были уволены известные немецкие архитекторы и строители, а их место занял флорентиец Лука Фанчелли, который вместе с Пьетро да Горгонцола, Джованни Майером и Браманте продолжил строительство собора. Леонардо произвел расчеты и измерения, внес множество предложений о форме и строении собора. Он целыми днями лазил по строительным лесам, любуясь красотой мраморных плит. Эти плиты называли «бесплатными», потому что при ввозе они не облагались налогом, ибо шли на строительство.
С высоты собора Леонардо смотрел на маленькие домишки внизу и чувствовал уверенность в своих силах и счастье свершения. Тогда-то у него и возник удивительно смелый замысел — идеального города будущего.
Леонардо написал в это же время Мадонну для венгерского короля Матвея Корвина. Возможно, это была «Мадонна с цветком».
Наблюдения Леонардо о природе света и о глазе до сих пор сохранили свое значение.
Чечилия часто приходила к Леонардо в его мастерскую. Она видела его анатомические рисунки, знала о личной, неизвестной другим стороне его жизни, она поняла, что Леонардо нарочито
надевает маску светского, невозмутимого человека, чтобы скрыть от других свою внутреннюю драму и свои занятия оккультными науками.
Амброджо Де Предис получил от Моро тайный заказ — на миниатюру для пергамента с эпиталамой по случаю предстоящего бракосочетания Яноша, сына венгерского короля Корвина, с принцессой Бьянкой Марией Сфорца, племянницей Моро и дочерью покойного герцога Галеаццо Моро. Бракосочетание не состоялось, так как Моро счел более выгодным выдать племянницу за императора Австрии Максимилиана.
Самому Леонардо Моро вскоре поручил принять участие в постройке миланского собора.
«Дай мне силу...»
«...и без всяких Ваших затрат будет так, что все земли станут подчиняться своим городам». Этим на первый взгляд риторическим, а по сути дела отчаянным обращением за помощью начинается письмо Леонардо к герцогу Миланскому, которое, вероятно, так и не было отправлено. В нем Леонардо изложил проект города будущего, настолько опередив свое время, что его гениальные идеи казались плодом необузданного воображения. Ведь даже сейчас, в двадцатом веке, не появился еще архитектор, способный создать проект столь же рационального города, как город Леонардо. Смелые замыслы архитекторов Райта, ле Корбюзье, Нимейера, Нерви не что иное, как робкие попытки спланировать «новый, органичный город», который Леонардо не только задумал, но и описал как историческую реальность и социальную необходимость.
Если бы нашелся смелый и богатый предприниматель, готовый построить город двухтысячного года, он отыскал бы в рукописях Леонардо подробнейшее описание такого города.
Этот город будущего должен располагаться на берегу реки, уровень воды в которой всегда одинаков, а сама вода прозрачно чиста. Широкие улицы города проложены на средней высоте домов. В городе запланированы большие площади и зеленые массивы. Ради гармоничного сочетания природы и жилых строений Леонардо задумал целую сеть каналов и множество фонтанов, которые будут постоянно освежать атмосферу.
«Улицы N должны быть выше, чем улицы PS на шесть локтей, ширина каждой улицы — двадцать локтей с наклоном в 112 локтя от края к середине, чтобы обеспечить сток дождевой воды. В каждом стоке должен быть желоб размером с палец, по которому дождевая вода будет стекать в рвы, расположенные на уровне PS. Кроме того, по обоим краям дороги располагаются портики шириною в шесть локтей, с колоннами».
Рациональный город Леонардо задуман как город удобный для жизни. Леонардо следовал антропоморфической концепции, согласно которой в городе должны гармонично сочетаться зоны для людей умственного труда — «мозговые зоны», и зоны для людей ручного труда—«артериальные зоны». К домам должны вести две дороги: верхняя, на уровне крыш, и нижняя. Каждый может обойти весь город либо по верхней дороге, обсаженной деревьями, либо по нижней.
«По верхней дороге не должны ездить ни повозки, ни кареты: эта дорога—только для благородных людей. По нижней же дороге могут, когда нужно, ездить повозки и простой народ на всяких вьючных животных».
Леонардо четко и ясно делит всех горожан на «простой народ» и на «благородных людей». Но это различие не между богатыми и бедными, а между людьми, зарабатывающими себе на хлеб ручным трудом, и «элитой» мыслителей и организаторов, руководящей работой ремесленников и направляющей ее.
«Одно здание должно стоять спиной к другому, а между ними — пролегать нижняя дорога. В кладовых на уровне N хранятся одежда, дрова, вино и прочее. Стойла и отхожие места следует упрятать под землю. Расстояние от одной арки до другой—в триста локтей, так, чтобы свет на нижние улицы проникал через проемы с верхних улиц. Каждая арка должна иметь форму винтовой лестницы, по которой можно с верхней улицы спуститься на нижнюю. Верхние улицы, подходящие к дверям домов,— высотой в шесть локтей. Город надо строить возле моря или же реки, чтобы его омывала вода и уносила вниз по течению все нечистоты».