— Гриша, у тебя лежит такой-то?

— Да, с тяжелым сотрясением мозга.

— Гриша, я его ударил ладонью по щеке, он даже на пол не упал, откуда у него может быть тяжелое сотрясение?

— Так это тот?!

— А кто же!

— Я тебе перезвоню.

Через полчаса рассказывает: «Нашел его, сказал, чтобы шел в палату, поскольку сейчас его сотрясение мозга будет устанавливать комиссия. Пока ходил за заведующей и невропатологом, он сбежал из больницы».

Недельки через две заходит ко мне заместитель начальника планового отдела Нина Мелешина, она же председатель товарищеского суда заводуправления, и конвоирует меня на суд, заседание которого было назначено в актовом зале. Но суд как-то так удачно повесил объявление о своем заседании, что я о суде не знал, и мой секретарь мне не сказала, и в зале не было никого, кроме еще двух женщин-судей, работниц заводоуправления.

Начали заседание, сообщили, что потерпевшего вызывали, но он не хочет приезжать, огласили решение: назначить мне общественное порицание. Однако я потребовал себе высшей меры наказания, на которую способен товарищеский суд, а максимум, что он мог — 30 рублей штрафа в доход государства. Немного поторговались: они — за общественное порицание, я — за высшую меру. Я их убеждаю:

— Товарищи! Это же такое говно, что оно не даст нам жить. Если вы не дадите мне максимум, что можете, то он всем напишет, что вы необъективны и боитесь меня как своего начальника. Поэтому без колебаний приговаривайте меня к высшей мере и не бойтесь, поскольку для меня всего за 30 рублей побить морду подонку — это же почти даром.

Уговорил. Но когда выходил, они мне все же сказали: «Юрий Игнатьевич! Вы все же в следующий раз бейте ему морду без свидетелей!»

Однако, думаю, что в протокол они это свое требование не занесли.

Старлей еще с полгода засыпал жалобами все инстанции, я даже интервью давал какой-то алмаатинской газете, но дело было законным образом рассмотрено, и возвращаться к нему никто не собирался.

Думаю, что я достаточно подробно тут нахвастался, давайте теперь весь мой рассказ, абсолютно реальный, разложим по полочкам.

Итак, возник конфликт, в котором участвовали две противоборствующие стороны, имеющие разные цели. В основе конфликта было желание «культурного человека» задавить своего начальника на основе тех «достижений в общественной и духовной жизни», которые он освоил. Конкретно: он решил обвинить своего начальника в аморальном поведении и тем самым встать в ряды борцов за чистоту партийных рядов. Это действительно достижение общественной жизни, поскольку негодяй полагал, что если даже моя жена и подаст на него в суд, то он встанет в позицию верного «партейца», который просто «перебдел», зная, что «не бывает дыма без огня».

«Культурный человек» несколько раз ошибся, поскольку на самом деле «достижения общественной жизни» знал не очень хорошо. В частности.

Он совершенно безосновательно считал, что будет иметь дело с моей женой, поскольку еще с давних времен — с тех пор, когда она дала мне понять, что ей нравятся мои ухаживания, подобные вопросы перешли в мое ведение. И от нее требовалось всего лишь сообщить мне немного сведений о своем обидчике, чтобы я мог быстро его отыскать. Он несколько преждевременно начал считать её вдовой.

Далее, он совершенно безосновательно записал и меня в число «культурных людей», после чего размечтался, что я буду решать возникшую проблему «цивилизованными методами». Вернее, он недоучел, что у нормального человека этих самых «цивилизованных методов» гораздо больше, чем у «культурного». По отношению к людям у нормального человека одни методы, по отношению к скотам — другие, причем в средствах он себя не ограничивает, если их оправдывает цель.

И, наконец, самая распространенная ошибка, присущая всем: мы всех равняем по себе. И он уравнял меня с собою, между тем, если у него и было сотрясение мозга, то это только вследствие его мечты обсудить со мною поведение моей жены.

Теперь о второй стороне конфликта — о «некультурном человеке», который не освоил всех «достижений общественной и духовной жизни» и до сих пор считает, что драться полезно и нужно.

Ну, предположим, что я пошел бы путем, который «культурные люди» считают единственно правильным, то есть отдал бы жену для обозначения полезной деятельности юридических и партийных крючкотворов и на потеху праздных зевак. Причем, учитывая писучесть того урода, это шоу растянулось бы на годы. А так один удар, но сколько преимуществ!

Во-первых, и это главное, клевета о моей жене сразу потеряла актуальность даже у сплетников: донесет кто-нибудь Мухину, что ты трепался о его жене, и что будет? Предположим, что обком по жалобе старлея заставил бы горком разобрать его клевету, так горком бы ответил обкому: ага, мы разберем, а потом Мухин всем морды понабивает. Шутки шутками, но ведь я в этом деле был главным судьей. По сути и в глазах всех, если я рассмотрел дело, вынес приговор и привел его в исполнение, то дело закончено и потеряло всякий интерес. А доказать инстанциям и миру, что я действительно это дело рассмотрел, можно было только так — дать в морду, наплевав на последствия для себя. Ничему другому люди не поверили бы.

Второе. Конфликт закончился очень быстро, причем обошелся мне всего в 30 рублей, не считая нервов. Но нервы человеку для того и даны, чтобы их расходовать, а то помрешь с полным запасом нервов, а кому это надо?

В-третьих. Я об этом совершенно не думал и начал догадываться только тогда, когда увидел разницу отношений к моему поступку мужчины-директора и женщины-помощника прокурора: на мою сторону неожиданно для меня встала лучшая половина населения. А если учесть, что эта половина умеет задолбать оставшуюся половину, то это не только приятно, но и кое-что.

И, наконец, в прокуратуру обращался не я, и это в глазах подавляющего числа людей было большим плюсом, поскольку дела частной жизни должны решаться частным порядком, а моя решительность показала мою правоту. Напротив, мой противник, не ставший со мною драться и вместо этого пытающийся достать меня сквалыжными способами, в глазах людей четко определился в то, чем он и был, — в говно. Посему он начисто лишался каких-либо перспектив в этом деле.

Поэтому удар по морде подонка — это хорошее достижение в области «общественной и духовной жизни», т. е. по сути — очень культурное решение вопроса.

Мне могут сказать, что начал я за здравие, а кончил за упокой — начал с хулиганских драк в студенчестве, а окончил даже не дракой, а реализацией тщательно разработанного плана. Естественно! А кто сказал, что драться нужно без мозгов? Где-где, а в атом деле они очень нужны. А то, что в студенческие годы драки были по пьяному делу, так что же тут поделаешь, надо думать, Что по трезвому мы не всегда на них решались. Но я не уверен, что пошел бы на описанный выше поступок, если бы никогда не знал боли и последствий от синяков и шишек, если бы никогда до этого не находился в ситуации, когда страх требует удрать, а чувство долга — присоединиться к дерущимся товарищам.

Мы же поколение без войны, на чем нам было испытать себя?

Есть еще вопрос, который раньше никто не стал бы обсуждать, но сегодня его сделали главным мерилом счастья в жизни. Помню, где-то в середине 90-х, когда очень активно рекламировали виагру, показали репортаж из США, и там какой-то древний пенсионер на восьмом десятке, захлебываясь соплями от восторга, сообщал всему миру, что теперь у него «стоит как гвоздь». Это же надо, какой овощ — прожить всю жизнь и иметь в этом единственную радость! То, что он к своему возрасту плохо может творить (если творил когда-нибудь), его не волнует, что не может одерживать побед, его не волнует, то, что он никому не нужен, его не волнует, а вот то, что он снова может делать возвратно-поступательные движения — вот это для него вся радость и весь смысл жизни. И вот эта убогость называет себя человеком!