? Теперь поздно жалеть, единственное, что мы можем сейчас ? это искать булавку. Просто искать. Перевернуть все, что только можно.

? Абсолютно согласен с вами, Юра, нужно полностью поднять все вещи. Но позвольте мне задать вам некорректный вопрос, Антон, но без этого никак не обойтись... Ведь мы все стояли к вам спиной, и, логически рассуждая, есть все основания подумать на вас. Ведь чисто теоретически вы имели возможность подойти к столу и взять булавку. Я даже думаю, что вставать вам не пришлось бы. Поскольку стол совсем рядом с вашим местом.

А старик не дурак, далеко не дурак. И как точно все представил. Я почему-то не мог точно решить, виноват Красильников в исчезновении булавки, или все-таки нет. Но что-то внутри не давало мне его просто обвинить в краже.

И злость, которая просто душила меня утром, до сих пор не появлялась. Странно. Ведь почти все время последние дни я на него злюсь. Злюсь на друга. А теперь вот наполовину обвинил его в краже. Краже! Это же страшно подумать! Обвинить друга в краже!

? У тебя есть возможность доказать, что ты не брал булавку только одним способом ? помочь ее найти сейчас, ? как можно серьезнее сказал я.

? Давайте прекращать разговоры, а лучше искать начнем! ? Ева оказалась самой здравомыслящей среди нас.

Мы долго ползали по полу на коленках, передвинули все, что только можно, поднимали ковер, просматривали страницы каталогов, Антон даже вытряхнул перед нами карманы и предложил его обыскать, если нужно. Мне этого почему-то очень не хотелось делать. К тому же мы друзья. Именно друзья. Я как-то забыл об этом. А теперь, когда пропала эта злосчастная булавка, вдруг вспомнил. И очень обрадовался этому. Но старикашка, видимо, очень дорожил этой своей булавкой, и поэтому старательно осмотрел Красильникова. И убедился, что у Антона ее нет. Но, тем не менее, Генрих Модестович продолжал настаивать на том, будто это еще ничего не доказывает. Мы покорно согласились, в том числе и сам Антон. Я восхитился его выдержкой, и мне стало стыдно за свое поведение ? ведь все эти дни я так на него напускался.

Логично и совершенно неудивительно, что наши старательные поиски ни к чему не привели. Я в этом, честно говоря, абсолютно не сомневался. Мне даже все равно было ? найдется булавка или нет. Конечно, жалко, но совсем чуть-чуть. А старикашка продолжал потрясать в воздухе сухими кулачками и сыпать угрозами в адрес того, кто осмелился украсть историческую ценность.

? А чего вы взяли, что это историческая ценность? ? поинтересовался я.

? Юноша, быть может, вам кажется, что я некомпетентен? ? он искоса посмотрел на меня, как будто неверя собственным ушам, ? в его профессионализме кто-то сомневается? ? Насколько мне позволило время, я изучил камни и с точностью могу сказать: такая технология огранки сейчас не применяется. На этом основании я и утверждаю, что булавка для галстука, принесенная вами является ни чем иным, как исторической ценностью.

? Да мы верим вам! ? поспешила Ева успокоить неугомонного старикашку.

А тот все смотрел и смотрел на Антона, словно еще раз собирался обыскать его.

? Антон мой брат, ? не ожидал я, что в голосе у меня будет столько твердости. ? Ему нет смысла брать булавку, ведь она в равной степени принадлежит нам обоим.

Почему-то от всей этой нервотрепки у меня так голова заболела, что аж в глазах стало темно. Я поспешил распрощаться с Генрихом Модестовичем, пожелал ему успехов в нахождении булавки и потянул за собой Журавлеву и Красильникова. Они, в принципе, не очень-то сопротивлялись.

Мы вышли и решили, что для начала нам надо перекусить.

? Пойдем на зуб чего-нибудь положим, ? предложил Антон.

? Я тоже проголодалась, ? призналась Ева.

? А я, наверное, сейчас даже мамонта целиком слопал бы! ? подвел я итог голосования по поводу кафе, ? но с вами я бы обязательно поделился.

Как здорово было идти втроем, всем вместе, как раньше.

Теперь я понимаю, что такое настоящие друзья. Я шел и краем глаза смотрел на Антона. Он точно так же смотрел на меня. Не косился, а осторожно посматривал. Я даже догадываюсь, а может, и точно знаю почему. Он просто не мог поверить в то, что я к нему не придираюсь. Совсем. Неужели я так испортился со времени находки? Быть такого не может.

Ярославль совсем маленький в центре, там почти негде побродить, но мы были готовы шататься где угодно. Мы чувствовали такую легкость, что все окружающее нас не было важным. Так мы бродили и бродили, выбирая кафе, причем оказались большими привередами и где попало питаться не собирались. Наконец, под фиолетовыми зонтиками, мы заметили то, что всем одинаково понравилось. Белые пластиковые столики были свободны, поэтому выбор у нас был большой.

Антон, как повар, хоть и временно в отставке, пошел делать заказ. Я даже хотел поспорить с Евой, что он возьмет «хот-доги» ? ведь он любит сардельки и сосиски, к тому же если на них вылить тройные порции горчицы, кетчупа и майонеза. Но Журавлева сама оказалась девочкой сообразительной и даже добавила, что Антон еще затребует засыпать горячие булки с сосисками невероятным количеством петрушки. Я его некоторое время травоядным дразнил. Он везде всякой зелени накладывать любит: то базилик, то мелиссу, то укроп, а петрушка ? для него любовь всей жизни в кулинарии.

? Я еще мороженое хочу, ? сказала Ева, ? подожди, сейчас принесу.

? Как насчет «горячих собак»? ? спросил Антон, передразнивая меня, потому что только я так называл хот-доги.

Он улыбался и выглядел очень довольным. Я тоже засиял. А говорят, только дурной пример заразителен. Как раз-таки нет, что-то хорошее передается гораздо быстрее.

? Спасибо, я не думал, что все так закончится, ? сказал Красильников, почти заикаясь.

? За что спасибо? И что «так закончилось»? ? не понял я.

? За то, что у антиквара все так получилось, я правда ее не брал. Булавку.

? Знаю, ? спокойно ответил я.

Краем глаза я видел, что Журавлева уже купила мороженое и коктейль, но, преоставляя нам возможность поговорить, не спешила возвращаться к столику. Все-таки она умница. Не то, что наша Кирсанова ? везде нос сует. Нигде от нее нет спасения.

? Последнее время я часто и без повода срывался, сам не знаю почему. Извини...

? Ерунда, ? улыбнулся Красильников, ? если бы не ты, там, у антиквара, то я не знаю, чем бы это все закончилось.

? Да в порядке все было бы. Зря переживаешь.

Мы постоянно перебивали друг друга, как будто не могли выговорить накопившееся за последние пару дней. Даже после той потасовке в гостинице не так было. Что-то мешало, стояло между нами. А теперь ушло. Такую легкость чувствуешь после экзаменов, когда все угнетавшее проходит.

Наконец, пришла Ева.

? Ты зря так долго там стояла, нам хватило пары фраз, чтобы все выяснить, ? сказал я ей.

? Вот и чудненько, а то ходите и дуетесь друг на друга. Ты, Юрка, говоришь, будто Антон какой-то странный и все время вперед тебя лезет, не в свои дела вмешивается. А Красильников жалуется, мол, он для тебя враг номер один, ты его за человека не считаешь и вообще, так изменился, что от прежнего Юрки ничего не осталось.

Она еще долго читала нам нотацию по поводу нашего отвратительного поведения, как вдруг прозрела:

? Ничего себе, я на них тут ругаюсь, а они едят и никак не реагируют! Совести у вас нет! Все слопали! А я думала, у вас мозгов прибавилось, а оказалось, только аппетита. Могли бы не уничтожать все с такой скоростью!

Ее слова возымели реакцию, и мы начали смеяться, а когда хохочешь, много не съешь, и тут-то Журавлева начала отыгрывать очки ? не думал, что полу-килограммовое мороженое можно за две минуты слопать. Шустрая девчонка!

Теперь мы ели все вместе и казалось, аппетит утроился. Я понял ? нужно сделать очередной набег на кафе и унести что-то более существенное, чем «собаки» и мороженое.

? Хотите пиццы? ? крикнул я ребятам.

Они одобрительно замотали головами в ответ. Решение было принято, и через несколько минут ароматную дымящуюся пиццу и добавку к мороженому нам принесла официантка. Мы тут же на нее накинулись, на пиццу, само собой, а трусливая работница ярославского общепита спаслась бегством ? видимо, опасалась, что ее постигнет участь итальянского кушания.