— Как по-твоему, Нугзар, что это?

— Не знаю, Сандро! — зашептал испуганный Нугзар. — То ли волк, то ли медведь, то ли ещё кто-то.

— Я тоже что-то не разберу. А ты как думаешь, Гоги?

— Кто его знает. Подойдём поближе, и коли это волк, заорём благим матом, он и убежит, а коли медведь…

— Не болтай глупостей. Откуда в наших лесах быть медведю?

— Не скажи, Сандро! — вмешался Хахабо. — Тут раньше был непролазный дубняк, и мой дед однажды убил в нём большого медведя. Я, говорит, даже не испугался, когда увидел его. Он сидел на кизиловом дереве, срывал ягодки и сыпал себе за пазуху.

Мальчишки прыснули.

— Твой дед славился не только как охотник, он и бегать был горазд!.. — смеялся Гоги.

— Кончай, Гоги! — прервал его Сандро. — Мы забыли об осторожности. Нужно узнать, что это за штука там бродит. Нельзя идти к академии, оставив в тылу какое-то чудище.

— Да ничего, наверное, особенного! Скорее всего, это волк. Лес тут под боком, может, он и выбрался подышать. Помнишь, Парнаоз Лацабидзе убил здесь одного?

— Верно, на этой же опушке было дело. Он оставил какую-то падаль на приманку, а сам спрятался в развалины. Но эта штука что-то не похожа на зверя.

Мальчишки не были трусами, однако, когда они пошли на сближение со вздыхающей тенью, к их любопытству примешался страх.

А тень вдруг остановилась, приглядываясь к тёмным кочкам, надвигавшимся на неё. Потом вскинула голову, со стоном выдохнула воздух и грузно побежала к лесу.

Сандро встал.

— Тьфу, чёрт! Корова! — смеясь, проговорил он. — А я-то думал что-то стоящее.

— Мы тоже её разглядели, — сказал Ладо. — Но ждали твоего сигнала.

— И чего она тут таскается в полночь?

— Верно, отстала от стада, а пастух не заметил. Нашла вкусную травку, вот и решила полакомиться вволю.

— Хотел бы я знать, о чём думает её хозяин? Не боится, что волки её задерут, тоже полакомиться не откажутся.

— Меня это как-то не тревожит! Лучше подадим-ка мы сигнал Снайперу и Вано и поспешим к академии. Не то уж часа два, а время не терпит.

— Сходи-ка, Гоги, крикни три раза по-лисьи…

Первой вернулась группа Бердзенишвили.

— Ну как, Вано?

— Всё в порядке. Что-то пробежало в темноте мимо, да, по-моему, это корова была.

— Точно, корова. Я прятался под корнем ореха, так она чуть не наступила на меня.

— Снайпера не видели?

— Нет, он расстался с нами у орешника и пошёл вдоль опушки.

— А вот и он.

К мальчишкам приблизился рассерженный Снайпер.

— Что ты заставляешь этого беднягу лаять по-лисьи? Я чуть не уложил его на месте. Хорошо, что он встал на лужайке.

— Ладно, Вахтанг, не злись. Ты не заметил ничего странного?

— Ничего. Откуда-то прибежала запыхавшаяся корова, отдышалась и стала щипать траву на опушке. А больше ничего.

— Стало быть, и вправду корова, — решили мальчишки и осторожно двинулись под гору.

Громадные ореховые деревья, распластав ветви, ещё больше затемняли подступы к монастырю и академии.

Идущий впереди Снайпер подал знак — подошли к речке. По ветвистому дереву, сваленному бурей, мальчишки перебежали на противоположный берег, густо поросший ежевикой, и остановились в зарослях бурьяна.

Отсюда начиналось кладбище.

Тихо, затаив дыхание, пошли дальше.

На пути попадались надгробные плиты и свежие могильные холмики. Буйно разросшаяся крапива мешалась с терновником и папоротником. Темнели обелиски со звёздами, памятники с крестами и ангелами, ограждённые железными решётками и проволочной паутиной. По мощным стволам деревьев вилась повитель и полз мох, а местами взметнувшиеся ввысь кипарисы разрывали отточенными верхушками тёмную гладь неба.

Здесь царила особая кладбищенская тишина. И лишь где-то далеко в кромешной тьме ухали совы.

— Уу-у! Уу-у!

Мальчишки замерли. Далёкие крики сов леденили душу.

Сандро, улыбаясь в темноту, оживлённо зашептал:

— В горах, когда отец в первый раз взял меня туда, совы кричали совсем как люди. Я не знал, что птицы могут так кричать. А косари меня надули. Это, говорят, Шашуа поколотил своего мальчишку и погнал домой, но тот, видать, не пошёл, а теперь никак нашего шалаша не найдёт, вот и зовёт. Я тоже хорош: развесил уши, пожалел беднягу и давай орать во всё горло: «Эгей, Дато! Сюда, Дато, сюда-а!» А косари посмеиваются и советуют: «Видно, он тебя не слышит, поди к нему навстречу!..» Я и пошёл через весь скошенный луг, аж до самого леса, и оттуда стал звать: «Дато! Это я, Сандро! Иди сюда!..» Ну и посмеялись тогда косари! Луг ну прямо ходуном заходил от хохота. Потом один сказал: «Надули, говорит, тебя». Я и вернулся в шалаш злой, как чёрт…

Мальчишек развлёк рассказ Сандро. Страх исчез. Они стали припоминать разные предания о совах и так, негромко переговариваясь, шли дальше.

Шуршала под ногами густая трава, с еле уловимым шорохом падали с вековых дубов жёлуди, да изредка кто-либо неровно вздыхал, обходя свежую могилу.

— Стойте, ребята! Кажется, пришли, — прошептал Гоги.

Звено, невольно замедляя шаги, подошло к железной ограде, окружавшей могилу с большим черешневым деревом в изголовье.

— Ну-ка, Гоги, сбегай за лестницей! Она в кустах за дичками. Одна нога здесь, другая там, понял?

Гоги помчался выполнять приказание.

— И чего только мы плели лестницу? Дурная голова рукам тоже покоя не даёт. Срубили бы эту черешню, перевалили через стену и тихо, мирно перешли бы по ней во двор академии.

— Ладно, Снайпер, не ворчи. Ни одна живая душа, кроме несчастной коровы, нас не видела, а ты хочешь оставить такую улику. К тому же у нас есть отличная лестница… Гоги, давай её сюда! Видишь, какая длинная?

Мальчишки развернули лестницу и положили у ног командира. Это была довольно длинная — метров до десяти — лестница, сплетённая из гибких и прочных кизиловых прутьев. Гоги уверял, что она выдержит любого человека, сколько бы он ни весил. «Хоть полтора центнера», — говорил он, с вызовом оглядывая товарищей.

Лестницу прикрепили к ветке черешни, сбросили по ту сторону стены, во двор академии, и она закачалась, как корабельный трап.

Снайперу очень хотелось спуститься по лестнице, держа кинжал в зубах, как он видел это в кино, но клинок был изъеден ржавчиной, и Лукич раздумал. Он легко сбежал по шаткой лестнице, спрыгнул на землю и присвистнул от удовольствия:

— Вот это да-а! Хоть ещё раз спускайся!

Гоги засмеялся, крикнул ребятам, чтобы они не тянули волынку, а сам присоединился к Снайперу, и они вместе стали сдерживать раскачивающуюся лестницу.

Мальчишки с воинственными и решительными лицами спускались по лестнице и собирались во дворе академии.

Последним спрыгнул со стены командир.

— Ребята! — сказал он. — Теперь начинается самое главное: мы должны спуститься в подземный ход. Кому это не улыбается, пусть остаётся наверху — здесь нам тоже нужны часовые. Те, кто готовы к спуску, встаньте рядом со мной.

Мальчишки один за другим стали переходить на сторону Сандро.

Командиру пришлась по душе смелость друзей.

— Не выйдет, ребята, всем в туннель нельзя! — сказал он. — Автандил и Coco вернутся на стену — караулить лестницу. Если что неожиданное, подаёте сигнал стоящим у лаза. Остальные спускаемся… Да! Надо ещё навестить Грозного и узнать, спит старик или бодрствует…

Зашуршала трава, и два силуэта, как призраки, растворились в ночи. Над стеной у лестницы возникли головы часовых. Снова стало тихо.

Разведка принесла добрую весть:

— Грозный так храпит, что мы сперва испугались: уж не душит ли его кто.

— Пор-рядок! — потирая руки, проговорил Снайпер. — Пошли, что ли!..

И мальчишки направились к Преображенской церкви. Прошли мимо знаменитого памятника древних веков — Икалтойской академии, оставили позади огромную, в три обхвата, липу, пересекли небольшую лощину, поросшую высокой травой, и подошли к лазу, ведущему в подземелье.

— Ну-ка, Снайпер, посмотрим, что ты за мастер. Доставай свои отмычки и приступай!