— Хотите посмотреть змей?..

У меня издавна врожденное и неискоренимое отвращение ко всем пресмыкающимся. Из вежливости я, конечно, ответил утвердительно.

Князь повел меня к ящикам, наполненным этими отвратительными животными. К моему великому ужасу, он вдруг стал вынимать одну за другой змей из ящиков, предварительно надев для этого какие-то зеленые перчатки. Змеи извивались по его рукам. Кончилось дело тем, что Фердинанд подсунул мне одно из этих ужасных существ и милостиво разрешил поласкать его. С мужеством, достойным спартанца, я сделал надлежащий жест… Надо-ли прибавить, что успокоился я только тогда, когда мы перешли в другую часть сада. Очевидно, князь заметил по моему ответу, что я не поклонник змей, и так как по своему характеру он любил дразнить, то доставил себе удовольствие испытать крепость моих нервов. Затем Его Высочество повел меня в теплицы, подолгу останавливался пред пальмами и в точности называл латинское имя каждой из них.

Посещение зоологического сада, оранжерей и дворца, где мне был предложен интимный завтрак, заняли столько времени, что Ориент-экспресс, на котором я должен был уехать, задержан был на целый час по личному приказанию князя.

После завтрака Фердинанд предложил мне папиросу из своего великолепного портсигара, который подарил мне на память, вероятно, чтобы загладить шутку со змеями. По-видимому, все ученые немножко маньяки, даже когда у них короны на голове, однако милостивое и любезное отношение ко мне Его Высочества я не мог не оценить.

Визиты персидского шаха оставили в моей памяти только два анекдота. Их стоит рассказать.

На одном из придворных приемов целый ряд сановников и дам дефилировали перед восточным потентатом и были ему представлены. Отвечая на поклон одной из дам, шах громко сказал по-французски:

— Pourquoi: vielle? laide? decolletee?.. (Зачем: старые? безобразные? декольтированные?..)

Очевидно, в Тегеране приличия понимали иначе, чем в Петербурге.

Во время курских маневров шах, едучи на какой-то курорт, пожелал посетить Их Величества. Государь пригласил его присутствовать на финальном параде. Перед шахом пропустили громадное количество войск. Ему объяснили, что в параде участвуют сто тысяч солдат.

В известный момент шах подозвал знаком своего адъютанта и что-то сказал ему на ухо. Мой товарищ Бельгард, бывший в свое время инструктором персидской кавалерии, заметил, что адъютант остановился, совершенно беспомощный, около двери павильона, в котором помещались императрица и шах.

Оказывается, шах поручил ему пойти и лично удостовериться, что не одни и те же батальоны, повернув где-то сзади павильона, дефилируют по нескольку раз перед царем царей. Персидский офицер, бедняга, не знал, как исполнить столь деликатную миссию.

Бельгард свел его к тому месту, где происходила дислокация. Только этим путем удалось ему доказать, что парад производился без всякого обмана.

Государь, которому это доложили, долго смеялся над чисто восточною подозрительностью.

Переходя к вопросу о ежедневном обиходе Их Величеств, начну с того, как обстояло дело со столом.

Все, что относилось к столу и к церемониалу обедов и завтраков, находилось в заведовании гофмаршала двора графа Бенкендорфа. У него было два помощника — князь Путятин и фон Боде, которым присвоена была кличка «полковники от котлет»…

Граф Бенкендорф считал себя в сфере своего ведения безраздельным хозяином и владыкой, был очень ревнив насчет своих полномочий и никому не позволял ни малейшего посягательства на свои прерогативы. Само собой разумеется, ему приходилось держаться в рамках выделенной ему части бюджета двора, но деньгами этими он распоряжался совершенно диктаторски. Ему присвоена была высокая честь: личный доклад Его Величеству. Таким образом, он получал директивы непосредственно от царя. В исключительно важных случаях сообщал о полученных им приказаниях министру двора.

Стол разделялся на три категории, или класса.

1. Стол Их Величеств и их непосредственной свиты.

2. Стол гофмаршала, для свиты не непосредственной и для сановников, приглашенных ко двору.

3. Стол прислуги с двумя подразделениями соответственно чинам.

Первый стол предназначался для лиц, специально приглашенных Их Величествами. Если особа, представлявшаяся Их Величествам, не получала приглашения к столу, то она довольствовалась у гофмаршала.

Первый завтрак подавался в апартаментах. Он состоял из кофе, чая, шоколада — по выбору. Приносили также масло, разные сорта хлеба (обыкновенный, сдобный, сладкий). Всякий мог потребовать себе ветчины, яиц, бекона.

Затем приносились еще калачи. Это была традиция, веками установленная и сугубо освященная поощрениями государыни, очень полюбившей именно калачи. Так как калачное тесто славится особливо в Москве, наши булочники создали целую легенду о том, что калач можно выпекать как следует только на воде непосредственно из Москвы-реки. Пришлось, значит, организовать доставку москворецкой воды. Были особые цистерны, и их гнали по рельсам во всякое место, где бы двор в данный момент ни находился. Калач полагается кушать горячим, поэтому его подавали завернутым в подогретую салфетку.

Блюстителями установленных обычаев при дворе была вся низшая прислуга, происходившая из дворцово-служительского сословия, существовавшего при крепостном праве. То были крепостные лично государя. Впоследствии сословие это юридически перестало существовать, но почти все придворные служители происходили из потомков этих крепостных и представляли весьма сплоченную среду, как бы племя или касту. Было почти немыслимо противодействовать традиционности, впрочем, совершенно не касавшейся их политических убеждений. При выборах в Думу дворцовая прислуга голосовала преимущественно за эсеров.

Приведу весьма характерный мой разговор с графом Бенкендорфом, опытным знатоком психологии дворцовых служителей.

Во время большого обеда в Гофбурге, данного императором Францем-Иосифом, меня поразило сходство придворных ливрей, как и способа служить за столом австрийской придворной прислуги. При подаче десерта наши соседи обратили внимание гостей на конфеты, завернутые в бумагу с фотографиями высочайших особ, и предложили нам взять по нескольку таких конфет. По окончании обеда все так быстро оставили свои места, что никто из гостей не успел взять своих конфет. Каково же было наше удивление, когда при выходе из дворца мы получили каждый оставленные нами на столе конфеты, завернутые в бумагу и завязанные шнуром цветов двора.

Я рассказал графу Бенкендорфу об этом случае и спросил его, нельзя ли и у нас ввести подобный порядок. Гофмаршал ответил, что это было бы невозможно.

По традициям нашего двора, все конфеты, не съеденные за столом приглашенными лицами, шли в распоряжение прислуги.

— Изменить эту традицию было бы слишком трудно. Будет масса недовольных… А гости все равно не получат того, что будет для них приготовлено…

Так смотрел на дело гофмаршал двора Его Величества, которого считали очень строгим, с безусловно устойчивым положением и большим авторитетом.

Завтрак подавали в полдень. В Ливадии и во время охоты свита садилась за высочайший стол в полном своем составе. В столовую надо было являться за 5 минут до назначенного времени. Государь входил, здоровался с присутствующими лицами и отправлялся к столу с закусками. Всякий брал, что хотел, и ели их стоя. Из закусок перечислю: икра, балыки, селедка и «канапе», то есть маленькие сандвичи. Подавались также два или три сорта закусок горячих: сосиски в томатном соусе, горячая ветчина, «драгомировская каша» и т. д. Государь выпивал две рюмки водки и брал себе чрезвычайно маленькие порции закусок. Государыня считала негигиеничным начинать завтрак с еды стоя и никогда не подходила к столу с закусками.

Все это продолжалось около 15 минут. Фрейлины подходили по очереди к государыне, которая разговаривала с каждой из них.