IV. В ПРЕДДВЕРИИ МЯТЕЖА

КРОВАВЫЙ ПРАЗДНИК

Ясно было, что оппозиция попытается использовать приближающиеся «красные дни» — 1 и 9 мая, — чтобы продемонстрировать: она вовсе не смирилась, результаты референдума ей нипочем. Предвидя такой ход событий, Ельцин 28 апреля издал распоряжение прекратить проведение шествий, демонстраций, пикетирования и манифестаций на Красной, Старой и Новой площадях Москвы, а также в некоторых других местах в центре столицы. В документе говорилось, что эти ограничения действуют до принятия закона о статусе российской столицы, где должны быть четко определены границы участков вокруг зданий, занимаемых высшими органами власти, на которых не допускается проведение массовых мероприятий.

Однако эта мера не предотвратила «праздничных» эксцессов. Скорее наоборот — еще больше распалила оппозицию, прежде всего наиболее экстремистскую ее часть. Так, в ответ на распоряжение президента исполком ФНС распространил заявление, в котором расценил ельцинский документ как «грубое нарушение конституционного права граждан и политическую провокацию, имеющую целью сорвать празднование дня Международной солидарности трудящихся 1 мая». Исполком предупредил, что первомайская манифестация состоится в соответствии с поданным уведомлением, то есть будет предпринята попытка пройти на Красную площадь (сбор участников демонстрации был намечен на Октябрьской площади на 10 утра).

Стало ясно: события в Москве 1 мая действительно могут обрести весьма драматический поворот.

В соответствии с распоряжением президента поход на Красную площадь, намеченный его организаторами, не был санкционирован московскими властями, которые отвели для митинга площадку на Крымском валу возле Центрального дома художника. Видимо, осознав, что до Красной площади им не добраться, манифестанты числом около семи тысяч по призыву Анпилова двинулись в противоположную сторону — к университету на Воробьевых горах. Довольно непонятный маршрут: демонстрации здесь наблюдаются исключительно редко. Но организаторы шествия, вероятно, решили, что куда-то идти все же лучше, чем стоять на месте.

Столкновения между демонстрантами и ОМОНом начались примерно в половине двенадцатого в районе площади Гагарина. Здесь милиция попыталась блокировать движение колонны, в том числе и с помощью выставленных в ряд грузовиков, однако манифестанты прорвали заслоны. В ход шли металлические прутья, палки, древки флагов, камни, облицовочная плитка, отколотая в подземных переходах. Несколько грузовиков и автобусов были разгромлены, две машины подожжены…

Колонну, которая пришла в район площади Гагарина, возглавляли депутаты Михаил Астафьев, Илья Константинов, лидер «Трудовой России» Виктор Анпилов, а также недавно освобожденные из СИЗО бывшие вице-президент СССР Геннадий Янаев и председатель КГБ Владимир Крючков. Транспаранты «Вся власть Советам!», портреты Ленина и Сталина причудливо сочетались у демонстрантов с императорским флагом.

Получив подкрепление, ОМОН все-таки остановил толпу и развернул ее в обратном направлении.

Первомайский праздник вышел кровавым. Причем со стороны стражей порядка пострадавших оказалось больше. Всего в результате столкновений различные раны и травмы получили более 200 сотрудников милиции и около 70 демонстрантов. 27 милиционеров и 12 человек с противоположной стороны попали в больницу.

Вся страна видела по телевизору, как был раздавлен омоновец Владимир Толокнеев. Какой-то мерзавец, вынырнувший из толпы, вскочил в кабину оставленного без присмотра грузовика (машина стояла поперек улицы в ряду других) и дал задний ход, приплюснув оказавшегося там старшего сержанта милиции к соседнему грузовику. После этого убийца выскочил из машины и растворился в толпе. Несмотря на все попытки врачей спасти Толокнеева, через несколько дней он скончался в больнице. Подонок, совершивший убийство во имя «власти Советов», так и не был найден.

Лидеры непримиримой оппозиции, организовавшие несанкционированную демонстрацию, — Астафьев, Исаков, Константинов и другие — на следующий день выступили с обращением к международной общественности и иностранным журналистам. В нем выражался «решительный протест против грубых актов насилия и произвола, учиненных во время праздничного шествия 1 мая в Москве». Авторы обращения утверждали, что столкновение ОМОНа с «беззащитными людьми» было заранее спланировано и спровоцировано властями. Но вот как описывает начало столкновения и его ход один из демонстрантов, человек вроде бы заинтересованный в том, чтобы своим рассказом подтвердить обвинения оппозиционных вожаков в адрес властей:

— Первые три шеренги демонстрантов были готовы к немедленной войне. В основном они состояли из дружинников, выделенных организаторами шествия для поддержания порядка из представителей Офицерского собрания. По своему настрою они заметно отличались от основной массы митингующих, представленной главным образом пожилыми людьми. Но даже и они поначалу намеревались сойтись с омоновцами «на кулачках», не пуская в ход подручные средства. И сошлись. Дальше началась такая буча, что мы свои свидетельские показания можем представить только фрагментарно. Большинство митингующих предпочли рукопашному бою войну камней. Камни подбирались на строительной площадке в ближайшем дворе. Даже выстроилась цепочка женщин, поставляющая их в месту боя. Многие также использовали облицовочную плитку, которую отдирали в подземном переходе. Милиция в ответ булыжников не бросала, но тем не менее у немалого числа демонстрантов оказались ранения, нанесенные как раз камнями: их, а также осколки стекол, кидали из окон и с крыш близлежащих домов, надо думать, иначе политически настроенные жители. Передвижным арсеналом митингующих довольно неожиданно стал грузовик Анпилова, который в считанные минуты женщины набили булыжниками. На борту грузовика был транспарант, призывающий рабочего человека к диктатуре, сам Анпилов стоял с гордым лицом нравственного победителя, а несколько верных соратников палками хищно били милиционеров. Люди службы в долгу, естественно, не остались…

Нет, не получается свидетельского подтверждения, что омоновцы избивали невинных овечек. Что касается «дружинников», точнее боевиков, которые шли в первых шеренгах демонстрантов, готовые к «немедленной войне», и которые затеяли побоище, нетрудно предположить, что именно они стали его инициаторами и спустя несколько месяцев, 3 октября.

Большое число пострадавших с обеих сторон не угомонило и не образумило оппозицию.

— С сегодняшнего дня, — заявил Илья Константинов в интервью 1 мая после побоища, — началось настоящее сопротивление. Я не удивлюсь, если 9 мая ОМОН будет встречен совсем по-другому.

Как же по-другому? Не одного омоновца раздавят, а целый взвод или роту?

Выступая в этот же день позднее на вновь собравшемся митинге на Октябрьской площади, Константинов опять заявил: «Мы будем стоять насмерть», — и призвал всех 9 мая «вымыться, одеться во все чистое и идти вперед, не обращая внимания на противодействие властей». «Родина или смерть!» — резюмировал он, совсем как Фидель Кастро.

В таком же духе, даже еще более грозно, выступил и другой пламенный революционер — Виктор Анпилов.

— 9 мая начинается сегодня, когда пуль еще не было, — сказал он, — но завтра пули полетят. Момент сегодня решающий: или мы заставим государственную машину, Съезд работать на нас, или мы будем бегать, а нас будут гонять.

Удивительное дело, но для президентских структур такой поворот событий оказался неожиданным. «Такой вариант не просчитывался», — признался заместитель главы администрации президента Вячеслав Волков в интервью «Интерфаксу». Сам Ельцин в этот день был на даче, хотя, наверное, мог бы в столь тревожный момент находиться и в Кремле. Поразительная беспечность главы государства вновь будет явлена через несколько месяцев, в октябре, и едва не окажется для него роковой.