В общем, как бы то ни было, а через несколько месяцев учебы, после успешной сдачи экзаменов, мы были командированы в ЦМНИИ, где продолжили изучение БИУС “на железе”. Руководили учебой, как наши преподаватели, так и специалисты группы Бельского. Надо сказать, что подготовкой операторов пульта “101-К”, т.е. старпома и меня. занимался лично Ростислав Рафаилович. Натаскивая нас, он добивался чтобы, вводя в систему какую-либо величину, или делая те или иные переключения, мы совершенно ясно представляли себе какие качественные изменения происходят в недрах системы, и какой, примерно, можно ожидать результат решения. Своего он добился, но, как оказалось, “на свою же голову”.
Дело в том, что в постановке или способах решения некоторых задач мы стали находить недостатки, которые требовали немедленного. на наш взгляд, исправления. Этот вопрос касался задачи выбора позиции для стрельбы ракетами, маневрирования и даже чисто технических задач. Например. Для контроля за предстартовой подготовкой ракетного комплекса на пульте “Тучи” должны загораться определенные подсветки от обыкновенных лампочек накаливания. Общей же проверки исправности ламп, как это сделано, скажем, в системах управления и защиты реактора, не было. Но самая тяжелая несуразность таилась в задаче определения элементов движения цели по данным шумопеленгаторной станции. Надо сказать, что эта задача является базовой для решения всех тактических задач, а главное для исчисления необходимых параметров прицеливания при торпедной стрельбе. Оказалось, что используемый в алгоритме способ математической обработки наблюденных данных не позволяет атаковать цель, идущую противолодочным зигзагом.
Как же так? Нам на флоте уже около десятка лет Курсом боевой подготовки ставится задача торпедировать такую цель. Мы в инициативном порядке разрабатываем всякие номограммы и таблицы. изобретаем нестандартные методы использования старых торпедных автоматов стрельбы, чтобы выполнить задачу. А тут разработана новейшая быстродействующая система, которая в принципе не позволяет это сделать! Конечно, мы доложили об этом в Управление боевой подготовки ВМФ, где известие о какой-то “Туче” было новостью. Пришлось нам также “пошевелить” разработчика и 24 института. Но тут, как говорится, нашла коса на камень — обе организации предъявили нам высочайше утвержденный документ, где указано, что метод определения ЭДЦ должен быть разработан “из постулата о равномерном и прямолинейном движении цели”. Это было явное упущение в тактико-техническом задании на разработку БИУС. и я сильно подозреваю, что это исключительно профессиональная конкретизирующая фраза появилась в ТТЗ не случайно. На то он и ученый, чтобы видеть дальше и глубже командно-штабного утверждающего.
В конечном счете, после непродолжительной тяжелой полемики, необходимость внедрения задачи современного определения поворота цели и частных курсов зигзага по данным шумопеленгования была подтверждена, и мы с институтским математиком капитаном 2 ранга Ю.Поповым наметили пути решения проблемы, которые ему еще предстояло проработать и математизировать, а разработчику внедрить. При этом мы прекрасно понимали, что метод, который мы назвали методом “Подбора”, несовершенен, но ничего другого в уже построенную систему всунуть было невозможно.
Надо сказать, что отладка функционирования запрограммированных задач шла успешно. “Затыки”, бывало, случались в местах сопряжения машин с датчиками источников информации, где иногда не соответствовали ранее согласованные электрические параметры. Случались нарушения межреспубликанских технических условий на поставку. Все эти огрехи подлежали устранению, что происходило очень и очень по-разному. Предприятия-смежники, которые дорожили своей репутацией, лучшими силами наваливались на дефект и в короткий срок его устраняли, другие же, прежде чем исправить собственную ошибку, длительное время занимались никчемной перепиской.
Тем не менее, дело продвигалось, и к концу 1965 года система уже была в таком состоянии, что ее можно было демонстрировать высокому начальству. Вскоре, когда руководство Минсудпрома пригласило Главнокомандующего ВМФ адмирала флота С.Г.Горшкова посетить ЦМНИИ, такая демонстрация состоялась.
Там же, в монтажном цехе, непосредственно рядом с пультом “Тучи” главный конструктор развесил демонстрационные плакаты и графики. Из служебных кабинетов принесли стулья. Белье-кий усадил меня за пульт, а сам приготовился к докладу. Главком вместе с некоторыми, как говорят, заинтересованными начальниками управления ВМФ прибыл часов около одиннадцати. Все уселись поближе к пульту. Ростислав Рафаилович начал доклад, а я по мере изложения крутил рукоятки, жал кнопки, щелкал тумблерами и вызывал на ЦЗИ (цифровая знаковая индикация) различные цифири в пределах возможности имитаторов, и все шло гладко. Главком слушал очень заинтересованно, изредка задавая вопросы или молча кивал головой, когда ему было понятно.
Мирное настроение Главнокомандующего было прервано, когда Бельский, докладывая компоновку левой - “торпедной” панели, с гордостью сообщил:
- А вот здесь установлен переключатель всех 16 типов торпед.
- Что? - Главком знаком остановил докладчика и повернулся к вице-адмиралу, начальнику минно-торпедного управления ВМФ. - Костыгов, это разврат! Нам нужно три-четыре типа торпед. Что Вы делаете?
- Господи, - подумал я, - до чего же здорово, когда Хозяин Флота понимает наши командирские беды. Ведь половина торпедного старья, обозначенного на панели пульта, - это давным-давно отработавший свои сроки хлам. который, однако, используется на практических торпедных стрельбах. Он ходит произвольными курсами и скоростями и почти никогда не проходит положенную дистанцию, тонет или всплывает в любой точке траектории, он обвешивает неудовлетворительными оценками командиров и экипажи, он не дает нормально изучать устройство, приготовление, нормы приемки и тактику использования новых образцов торпед, он становится причиной унизительных разносов, которые учиняют командирам подводных лодок кабинетные флотоводцы.
- Но теперь, - как думал я. - за дело взялся сам Главнокомандующий и, понятно, положение изменится немедленно.
Как бы не так... Я еще полтора десятка лет после этого отрабатывал курс боевой подготовки, эксплуатируя этот торпедный хлам. И особенно гнусное чувство я испытывал когда, будучи руководителем стрельбы, не обнаружив торпеды в расчетной точке ее всплытия после залпа, я, согласно передовой теории поиска, выстраивал в строй пеленга два сторожевых корабля, торпедолов. подводный стратегический ракетоносец и утюжил район возможного всплытия торпеды, чтобы найти ее с вероятностью 0.95, заранее зная, что: во-первых она утонула; во-вторых, что она не стоит и сотой доли людских усилий, моторесурса и топлива, затрачиваемых на ее поиск. Но, “так положено”.
В общем, ведомство победило. Или Главком позволил ему себя победить. Это уже потом, в конце 70-х после изучения книги С.Г.Горшкова “Морская мощь государства”, я понял, сколь малое значение придавал он торпедному оружию и его развитию.
Вскоре, в начале 1966 года головной образец “Тучи” поступил на СМП. и начался монтаж его на лодке. Во всех монтажных и наладочных работах принимали самое деятельное участие оба наших командира электронно-вычислительной группы, и должен без преувеличения сказать, что после этой производственной практики более грамотных и умелых специалистов на флоте было не сыскать. Высокая квалификация также отличала институтских наладчиков. Вместе они обеспечили безотказную работу системы на швартовых испытаниях. Было, правда, дело, когда из трубопровода воздушного охлаждения ЭВМ хлынула вода и залила все электронные платы. Откуда могла добраться? Но это “заслуга” даже не вентиляторщиков, а конструкторов, которые сумели спроектировать трубу так, что в каком-то изгибе копился конденсат, дренажа не было, он и дал фонтан при очередном запуске вентилятора.
Но вот, наконец, и ходовые. Мы, кто участвовал в освоении, а более всех тех, кто создавал БИУС, с громадным нетерпением ожидали первого выхода в море. Оказалось, что для полного испытания БИУС на подтверждение количества целей, элементы движения которых могут определяться одновременно, на Беломорской ВМБ просто не хватало корабельного обеспечения. Поэтому приходилось ограничиться двумя, реже тремя кораблями. Однако и здесь мы нашли технически корректный способ испытать “Тучу” на полное запрограммированное число целей.