Можно быть уверенным, что Комарова не только не читает «Независимое военное обозрение», но даже и не знает о его существовании, но при этом она почти дословно цитирует в приговоре фразу из интервью этому изданию профессора Академии ФСБ генерал-лейтенанта в отставке Сергея Дьякова, опубликованного под названием «ФСБ умеет отличать аналитиков от шпионов». Он говорил: «Многолетняя практика расследования нашими следователями уголовных дел по измене и шпионажу показывает, что совершение подобных умышленных преступлений не ситуативно, а является результатом продуманных действий. Если человек, имеющий высшее образование и ученую степень, регулярно получает гонорары за сбор шпионской информации… какие могут быть иллюзии относительно социального смысла таких действий?»[43] В приговоре мы читаем: «Совершение Моисеевым противоправных действий носит не ситуативный характер, а является результатом продуманных целенаправленных действий. Наличие у Моисеева высшего образования, ученой степени, регулярное получение гонорара за сбор шпионской информации… свидетельствует о наличии прямого умысла на совершение государственной измены в форме шпионажа». Вряд ли найдется хоть один легковерный, который поверит в простое совпадение мнения и способа его словесного выражения профессора Академии ФСБ с судьей городского суда.
Кстати, поставив свою подпись под этой фразой, судья установила и не предусмотренные законом новые квалифицирующие признаки государственной измены, а именно: наличие у меня высшего образования и ученой степени. Впрочем, она лишь подтвердила то, чем руководствуется ФСБ при отборе в современные «шпионы»: среди них нет людей без высшего образования, а многие имеют даже докторскую степень. Если при социализме ученую степень называли «хлебной карточкой на всю жизнь», то теперь ее вполне можно назвать «путевкой на нары». Действительно, как прозвучало в устах Хрюна Моржова: «Будешь много знать — в зоне состаришься».
Подтверждает участие Следственного управления ФСБ в вынесении приговора и то, что там есть его оригинал, хотя законным путем приговор никак не мог попасть на Лубянку. Именно копии с оригинала приговора и даже определения Верховного суда Следственное управление прислало в Хорошевский суд во время рассмотрения имущественной жалобы моей жены.
Как утверждается в приговоре, нормы закона «О государственной тайне» в редакции 1993 и 1997 годов «имеют лишь незначительное терминологическое несоответствие». Напрасно, следовательно, обращалась Генеральная прокуратура к Государственной думе о необходимости переработать закон 1993 года, напрасно Конституционный суд принимал решение, в котором предложил внести необходимые изменения в действующее законодательство по гостайне, напрасно трудились депутаты Госдумы в течение почти двух лет над изменениями и дополнениями к закону, трижды рассматривая их на заседаниях Комитета по безопасности и на парламентских слушаниях, прежде чем вынести на пленарное заседание. Все, чем они занимались — не более чем словесная эквилибристика. Судья Комарова не увидела существенной разницы между законами о гостайне 1993 и 1997 годов. Ну, а что до Основного закона — Конституции, — то она его, видно, тоже не читала. Зачем это ей? У нее другие установки!
Не увидела она значительной разницы и между статьей 64 («Измена Родине») Уголовного кодекса РСФСР, действовавшего до 1997 года, и статьей 275 («Государственная измена») нового Уголовного кодекса, что, на ее взгляд, оправдывает придание статье 275 обратной силы. Суд признал меня виновным в совершении преступления с 1992 года, хотя ответственность за него могла наступить только с 1997 года. Более того, по мнению судьи, и «санкция статьи осталась прежней», то есть, оказывается, наказание от 10 до 15 лет лишения свободы по статье 64 УК РСФСР это то же самое, что и наказание от 12 до 20 лет лишения свободы по статье 275 УК РФ. Плюс-минус пять лет в тюрьме — это, выходит, несущественно.
Общение с иностранцами в приговоре, вопреки Определению Верховного суда, все же признано предосудительным, поскольку содержащийся в нем довод о том, что «объективную сторону преступления, предусмотренного статьей 275 УК РФ, составляют указанные в ней действия лишь со сведениями, являющимися государственной тайной», не основан, по мнению Комаровой, на законе. Судебная коллегия Верховного суда, следовательно, не в курсе российского законодательства. Так что «железный занавес», которым был окружен СССР, в России, вроде бы ратующей за открытость, должен быть заменен «заборчиками», ограждающими каждого гражданина, ибо любой ответ на вопрос иностранца может быть истолкован как передача сведений в ущерб внешней безопасности государства. В моем случае, например, ущерб Родине был нанесен передачей южнокорейцам ежегодно официально публикуемого списка дипломатов северокорейского посольства в Москве и согласованной с южнокорейцами программы пребывания Сысуева в Сеуле.
Как в таких условиях может работать наша дипломатическая служба, сотрудничать ученые — вообще непонятно.
Перекочевало в приговор из обвинительного заключения выходящее за рамки понимания утверждение о том, что я совершил государственную измену в форме шпионажа в ущерб внешней безопасности государства, «являясь гражданином СССР, а затем РФ». Какой глубокий смысл заложен в эту фразу?
Нужно ли говорить, что в 1992 году Советского Союза уже не существовало, и я не мог в то время быть его гражданином и не мог нанести ущерб его безопасности? Вероятнее всего другое: кто-то продолжает до сих пор жить по уложениям несуществующего государства и не может с ними расстаться. Ведь сослалась же судья вслед за обвинением на нарушение мной расписки, данной, как и всеми другими, при поступлении на работу в МИД СССР, которая предусматривала обязательство докладывать о контактах с иностранцами «представителям советской власти». При поступлении на работу в МИД России такой расписки, разумеется, уже не требовалось. В судебном заседании я предлагал ей сослаться еще и на Правила поведения советских граждан за рубежом, обязательство соблюдать которые я также регулярно давал в свое время при каждом выезде на работу за границу. Там и того строже: нужно было не только докладывать о каждом своем шаге, но и запрещалось в одиночку появляться на улице.
Не думаю, что у Комаровой уровень правовых знаний выше, чем у коллегии судей Верховного суда, чтобы она могла опровергнуть их Определение. Да и закон не позволяет этого делать, а требует безусловного выполнения содержащихся в Определении указаний. Абсолютно убежден, что она не пошла бы на это, не будучи твердо уверенной, что ее прикроют, а может быть, и поощрят.
Комарова, судя по всему, специализируется на делах, расследование по которым ведет ФСБ. Ее подпись стоит под приговорами генералу КГБ Олегу Калугину с заочным обвинением в государственной измене, скульптору Александру Сусликову; обстрелявшему из гранатомета американское посольство в Москве, активистам организации «Новая революционная инициатива», обвиненным во взрыве около приемной ФСБ. А репортаж с процесса, где она председательствует, журналисты называют «Бесчинства судьи Комаровой».[44]
Очень сожалею, что не мне первому пришло в голову задать вопрос, увиденный мною в качестве заголовка в одной из газет: «Ваша честь, где ваша совесть?» — но всегда его вспоминаю, когда читаю подписанный ею приговор.
Может показаться, что отмеренные мне судом четыре с половиной года за столь серьезное преступление — исключительно признание властями шаткости обвинения или некий акт милосердия. Если первый тезис имеет право на существование, поскольку наши суды практически никогда не выносят оправдательных приговоров, особенно арестованным — их в лучшем случае освобождают «за отбытым» в изоляторе, то второе я исключаю полностью. Не для того предпринималось столько усилий осудить, чтобы потом миловать.