В толпе людей, выходящих из магазина, я вдруг увидел свою тетю Розу.

Дорогую любимую тетю Розу, которая именно в этот момент почему-то направлялась к нам домой.

– Тетя Роза! – заорал я как сумасшедший. Она вздрогнула.

И куда только девался мой страх речи?

Я говорил без остановки всю дорогу, пока мы бежали по улице.

– Маме плохо! Она там лежит, я пришел, она лежит и говорит, дай корвалол, потом ей не помогло, она говорит, мне плохо, иди за милиционером, вызывай «скорую», я побежал, милиционера нет, вдруг вы идете...

– Я ничего не знала, просто решила к вам зайти, – озабоченно сказала тетя Роза. – А ты чего так далеко убежал? Надо было к кому-нибудь взрослому подойти или соседей поискать. Ах да, ты же боишься...

Мы поднялись на нашем ужасно медленном лифте, и я трясущимися руками открыл дверь.

Мама лежала спокойно и улыбалась.

– Ты знаешь, – спокойным голосом сказала она тете Розе, – вдруг прошло. Невралгия, что ли? Так схватило, я думала – ну все. Левку же не пошлешь никуда. Что, небось бегал по улице, не знал, к кому обратиться? Вот балда...

– Да, это невралгия, наверное. Ничего, у меня тоже так бывает, – спокойно сказала тетя Роза. – Врача вызвать?

– Не надо... – сказала мама. – Посиди просто со мной.

И они заговорили о чем-то своем.

Я вышел во двор и сел на наш низкий доминошный столик.

Закрыл голову руками.

«Мама, прости меня», – повторял я про себя.

«Неужели я всегда такой буду?» – думал я.

Мысли были мучительные.

Наконец я устал думать все эти мысли.

Пошел домой.

Тетя Роза и мама над чем-то смеялись.

– Ну что, герой? – сказала мама. – Далеко убежал-то? Как ты там, сильно испугался?

– Н-н-н-нормально, мам, – сказал я.

После речевой ситуации я всегда говорил немножко хуже. Вот и сейчас я заметил, что язык не слушается, а к горлу подступает спазм.

И тогда я решил больше ничего не говорить. Я замолчал.

Просто замолчал – и все. Я понял, что выход есть. Говорить надо меньше. Просто меньше, и все.

Мама посмотрела на меня внимательно, но ничего не сказала.

МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Справлять день рождения в мае – скажу я вам, это нелегкий труд.

Вот интересно – если у кого зимой день рождения, или там весной, или осенью – все бегут, как миленькие, на огонек.

Ну, там, посидеть, подкрепиться, вообще просто музыку послушать или подушками побросаться.

А вот чем ближе к лету – тем хуже народ собирается. Прям каждого надо отдельно уговаривать.

Все это я понял, конечно, уже несколько позднее. Позднее, чем во время описываемых событий.

Потому что во время описываемых событий я справлял свой первый самостоятельный день рождения.

Мама, как обычно, предложила перенести его с буднего дня на субботу и позвать родственников.

Я, разумеется, согласился. Кто ж отказывается от роскошного взрослого стола и от подарков!

– Только знаешь, мама, – сказал я, – в этом году у меня будет два дня рождения. Я так решил.

– Вот это да! – изумилась мама. – Он так решил! А меня спросить случайно не забыл?

– Вот я тебя и спрашиваю, – сурово ответил я, неприятно пораженный ее тоном. – А в чем, собственно, дело? Просто я хочу пригласить друзей в свой день рождения.

– Но я же буду на работе! – взмолилась мама. – Ну почему вы, мужчины, такие непонятливые? Кто вам тут приготовит, подаст, уберет? Рабочий же день! Я поздно приду, устану, папа вообще неизвестно когда с работы приходит. Опять не понял?

– Мам, – сказал я, – все я понял. Нам ничего не надо. Ну, может, к чаю что-нибудь.

Мама подумала и помолчала.

– Ладно, – сказала она. – К чаю так к чаю. Вот я как раз в магазин иду. Торт брать или пирожные лучше?

Тут я тоже задумался. Торт, он, конечно, большой и сладкий. Но пирожные я любил гораздо больше! Особенно эклеры!

– Мам, купи эклеров! – крикнул я, сидя в большой комнате, по-прежнему в состоянии глубокой задумчивости. Она проистекала от того, что я вдруг ясно представил себе, что останусь дома один, без мамы, и буду принимать гостей совершенно самостоятельно.

Сам буду ставить им тарелки, рюмки, сам их развлекать и сам отвечать за последствия.

Да! Тут было над чем задуматься!

– А сколько эклеров-то? – спросила мама, входя в комнату уже в плаще (на улице было прохладно) и в туфлях на среднем каблуке. – Сколько вас будет-то? Хоть примерно?

– Купи десять, – попросил я.

Мама с сомнением посмотрела на меня, но ничего не сказала.

Каково же было мое состояние, представьте себе, когда на следующий день в нашу квартиру явилось ровно десять человек!

Этого я ну никак не мог ожидать.

Целый вечер накануне я считал гостей в уме, правда, машинально загибая пальцы при этом.

– Может, лучше вслух считать будешь? – спросил папа, как всегда ехидно. – А то собьешься, не дай бог.

– Да ну тебя! – отмахнулся я и продолжал считать в уме.

Колупаев. Сурен. Женька-Хромой. Серега-маленький. Бурый. Демочка. Вовик, будь он неладен. Ну, может быть, Ленка со Славиком. Впрочем, если придет Ленка, она наверняка притащит еще какую-нибудь девку. Ну, там, Таньку Нудель или еще кого-нибудь.

В это последнее как-то не хотелось верить.

Вообще не верилось, что у меня на дне рождения будут девчонки. Да и Вовика с Демочкой, если честно, видеть не очень хотелось.

Так оно, кстати, и получилось, хотя и не совсем.

Демочка явился вдруг один!

Зато Ленка вместо Славика привела сразу двух девчонок.

Пришел и Сашка Белозерчев, который вообще-то крайне редко выходил гулять, потому что занимался какими-то там иностранными языками и вообще всякой ерундой, поэтому мама его, как правило, просто не выпускала во двор.

Короче, получилось ровно десять человек!

Сначала я обрадовался. По эклеру на человека. Тюк в тюк.

И вдруг я понял, что забыл сам себя!

Пока Колупаев драл мне уши ровно двенадцать раз (да-да! в тот день мне исполнилось ровно двенадцать лет!), я мучительно соображал, что же делать.

Не есть самому?

Но тогда все поймут, что эклеров меньше, чем людей.

Налечь на винегрет (мама все-таки кое-что приготовила, как она сказала, «на скорую руку») и наврать, что не могу сладкое после соленого?

Очень неубедительно.

Выйти в тот момент, когда все будут поедать эклеры?

Невежливо.

И некрасиво.

И в этот момент опять зазвонил звонок! Еще кто-то пришел!

Ни жив ни мертв я поплелся в прихожую и неохотно открыл дверь.

В дверях стояла тетя Роза и улыбалась.

– Здорово, именинник! – весело сказала она. – Не ожидал? А я тут рядом была. Меня мать просила зайти посмотреть, как тут у вас. Порядок?

– Ой! – прошептал я. – Тетя Роза, как хорошо, что ты пришла! Я просто не знаю, что делать! Это какой-то тихий ужас!

– А что такое? – встревожилась она, снимая плащ.

– У меня только десять эклеров! А нас одиннадцать человек вместе со мной!

– Понятно, – сказала тетя Роза, – сейчас что-нибудь придумаем.

Она достала из холодильника коробку эклеров, открыла ее, разложила на большой тарелке, потом секунду подумала и стала резать каждый эклер на две половинки.

Когда я это увидел, я просто на месте запрыгал от радости!

Вот это да! Неужели каждую большую проблему можно решить вот так – запросто?

Я очень сильно поблагодарил тетю Розу и понес эклеры в большую комнату.

Там я поставил эклеры на стол, рядом с винегретом и порезанной докторской колбасой. Мы открыли пять бутылок лимонада, и Колупаев приготовился сказать тост.

– Значит так, Лева! – торжественно произнес он. – Я тебе это... желаю всего... чего ты сам себе желаешь! Понял?

– Понял! – сказал я.

– А нельзя ли поподробней? – весело спросила тетя Роза. Она стояла в дверях, в фартуке.