— Нет, нет, — в отчаянии повторял Тоби, — я не покину его так! Мы должны бежать вместе!

— Тогда для вас нет надежды! — воскликнул матрос. — Ведь если я оставлю вас здесь на берегу, вас сейчас же после моего отъезда затащат обратно в долину, и тогда уже ни один из вас никогда больше не увидит моря.

И он стал божиться и клясться, что если только Тоби отправится сейчас в Нукухиву, то он может быть уверен, что завтра я уже буду с ним.

— Но почем вы знаете, что они принесут его завтра на берег, если они не хотят этого сделать сегодня? — возразил Тоби.

У моряка, однако, был целый запас доводов, и все они были основаны на таинственных обычаях островитян, доселе неведомых Тоби. Действительно, их поведение, особенно их запрещение вернуться в долину, было для него совершенно непонятно. Моментами ему все же приходило в голову, что старый моряк обманывает его. Но даже если это и так, все же, попав в Нукухиву, он легче сможет оказать мне впоследствии помощь. В то же время он боялся, что туземцы поспешат прикончить меня до его возвращения.

Мой бедный товарищ был в полном смятении; он не знал, что делать и у кого просить совета. Он был один, сидел на разбитом каноэ и никому не было дела до его сомнений. Туземцы толпились на некотором расстоянии от него и не спускали с него глаз.

— Становится поздно, — сказал Джимми. — До Нукухивы далеко, и мне нельзя проходить по стране гаппаров ночью. Вы сами видите: если вы пойдете со мною, все будет хорошо. А если не пойдете, пеняйте на себя: обоим вам придется навсегда остаться здесь.

— Ничего не поделаешь, — с тяжелым вздохом сказал, наконец, Тоби. — Мне приходится верить вам.

— Теперь идите рядом со мною, — сказал моряк, — и давайте двигаться быстрее.

Тут появились Тайнор и Файавэй; добрая старая женщина, узнав, что Тоби собирается уходить, бросилась к нему и расплакалась. А Файавэй, огорченная не меньше, чем старуха, сказала несколько английских слов, которым она научилась от нас, и показала Тоби три пальца: через столько дней он должен вернуться.

Наконец, Джимми вытолкал Тоби из толпы и, подозвав к себе молодого островитянина, стоявшего неподалеку с поросенком в руках, тронулся с ними в путь.

— Я сказал им, что вы вернетесь обратно, — со смехом сказал старый матрос, когда они начали уже подниматься в гору. — Но им придется долго ждать.

Тоби обернулся и в последний раз посмотрел на туземцев — девушки махали ему на прощанье своими плащами, мужчины поднимали копья.

Так как тайпи в конце концов согласились на его уход, могло случиться, что некоторые из них действительно верили в его скорое возвращение. Тоби сам, пока шел из долины к морю, убедил туземцев, что ему нужно отправиться за лекарством для меня. Джимми тоже говорил им об этом. Очевидно, тайпи смотрели на нас как на двух неразлучных друзей, и мое пребывание в долине казалось им достаточной гарантией возвращения Тоби. Таково мое предположение, иначе я не знаю, как и чем объяснить их странное поведение.

— Вы видите, до какой степени меня охраняет табу, — сказал моряк, после того как они шли некоторое время молча по крутой горной тропинке. — Моу-Моу подарил мне этого поросенка, и человек, который несет его, пройдет беспрепятственно через долину Гаппар и до самой Нукухивы. Все время, пока он со мною, он в безопасности; так же обстоит дело и с вами, а завтра будет и с Томмо. Так развеселитесь же, положитесь на меня: завтра вы его увидите.

Подъем на гору был не очень труден; они шли, держась берега, где горные хребты сравнительно невысоки. Дорога была хорошая, так что вскоре все трое стояли на вершине горы и обе долины лежали у их ног. Белый пенистый водопад ярко выделялся в зелени долины Тайпи и сразу привлек к себе внимание Тоби: по нему легко было отыскать глазами дом Мархейо.

Джимми повел своих спутников по самому хребту, и Тоби увидел, что долина Гаппар не настолько заходила в глубь острова, как долина Тайпи. Этим и объяснялось то, что мы попали к тайпи, когда рассчитывали спуститься в долину Гаппар.

Скоро путники увидали тропинку, ведшую под гору, и по ней быстро добрались до благословенной долины.

— У нас, — сказал Джимми, — людей, защищенных табу, есть жены во всех бухтах, и я хочу показать вам двух своих здешних жен.

Они приблизились к дому, где, по его словам, жили эти женщины. Дом стоял у подножия горы в тенистом уголке рощи. Они встретили там радушный прием. Как только весть об их приходе распространилась по долине и гаппары начали собираться, стало ясно, что появление белого человека не было для них такой редкостью, как для обитателей соседней долины. Старый моряк приказал своим женам приготовить что-нибудь поесть, так как ему нужно было добраться в Нукухиву до ночи.

Туземцы задавали Джимми массу вопросов относительно Тоби; они отнеслись к нему очень сочувственно, и некоторые предлагали Тоби даже остаться у них на несколько дней, так как вскоре должно было быть большое празднество. Однако мой товарищ отказался от приглашения.

Все это время молодой тайпи не отходил от Джимми ни на шаг. Он стал тих и робок и открывал рот только разве для еды. Все же некоторые из гаппаров недружелюбно поглядывали на него; другие притворялись вежливыми и предлагали ему выйти из дому и посмотреть долину. Но тайпи нелегко было провести таким предложением. Соблазненный обещанным красным ситцевым платком и чем-то еще, что Джимми держал в тайне, этот бедный парнишка предпринял довольно рискованное путешествие и, кажется, еще сам не знал, чем все это кончится.

Сидя в гаппарском доме, мой товарищ начал еще больше, чем прежде, беспокоиться, что оставил меня одного. Он чувствовал себя столь удрученным, что заговорил о возвращении обратно в долину и хотел, чтобы Джимми довел его до вершины горы. Но моряк даже и не слушал его и заставлял пить арву, надеясь этим рассеять его мрачные мысли. Но зная ее наркотическое действие, Тоби отказывался. Джимми стал уверять его, что он подмешал в напиток что-то такое, от чего питье становилось безвредно, но в то же время могло подбодрить их для дальнейшего пути. Наконец, Тоби заставили выпить, и результат получился такой, какого и хотел моряк: настроение Тоби сразу поднялось.

Старый матрос обнаружил теперь свои настоящие намерения:

— Если я доставлю вас на судно, — говорил он, — вы ведь дадите что-нибудь бедняге, спасшему вас?

Коротко говоря, прежде чем они ушли из дома, старик заставил Тоби пообещать ему пять испанских долларов, если ему удастся получить вперед часть матросского жалованья; а Тоби со своей стороны обещал наградить его еще больше, когда тот освободит и меня.

Через некоторое время путники тронулись дальше, в сопровождении многочисленных островитян и, пройдя вверх по долине, вышли на крутую тропинку, ведущую в Нукухиву. Здесь гаппары остановились и долго глядели на путников, поднимавшихся в гору; несколько человек разбойничьего вида потрясали копьями и угрожающе глядели на бедного тайпи, у которого и на сердце полегчало и ногам стало легче идти, когда он увидал своих врагов далеко внизу.

Они снова достигли вершины, и некоторое время путь их лежал по хребтам, покрытым огромными папоротниками.

Затем они вступили в полосу леса и здесь наткнулись на отряд вооруженных нукухивских жителей со связками длинных жердей в руках. Джимми, который, казалось, хорошо знал их всех, на минуту остановился и заговорил с ними об Уи-Уи. Так жители Нукухивы называли французов.

Это были воины короля Мованны, и по его приказанию они собирали жерди для его друзей французов.

Тоби и его спутники двинулись дальше, так как солнце было уже низко над горизонтом. Они подошли к Нукухивской долине с той стороны бухты, где горы отлого спускались прямо к морю. Военные суда все еще стояли в гавани, и когда Тоби взглянул на них, все странные события, происшедшие в это время, показались ему виденными во сне.

Они быстро спустились на берег и оказались в доме Джимми прежде, чем успело стемнеть. Здесь моряка приветствовали его нукухивские жены; после небольшого подкрепления молоком кокосовых орехов и пои-пои они все трое сели в каноэ и начали грести по направлению к китоловному судну, стоявшему на якоре в бухте. Это и был корабль, на котором не хватало людей. Наша «Долли» ушла несколько дней назад. Капитан китоловного судна был рад приходу Тоби, но подумал, судя по его истощенному виду, что он будет негоден для службы. Тем не менее он согласился оставить его у себя и взять его товарища, как только тот прибудет.