Колобок такой подлости от меня явно не ожидал. Глаза его моментально округлились, и оторвавшись наконец от обозревания носа, страшно выпучились. Нос же, лишившись приятного глазного общества, печально обвис, а пасть раззявилась, исторгнув из себя вдохновенный волчий вой. Однако это были все изменения, постигшие Колобка. Он и не подумал, подобно мячу, эффектно взлететь и, отскочив от стены, исчезнуть где-нибудь за поворотом. Нет! Этот негодяй клещом впился мне в ногу. Буквально обнял ее, как бы встретившись со старым, давно потерянным и чудесно обретенным другом. Хорошо еще, что пистолет свой обронил.

— Вот пиявка! — сплюнул я и, ухватив Колобка за уши, принялся тащить, отрывая от ноги. Протяжно замяукав, хлебопродукт еще сильнее вцепился в мою щиколотку. Я заорал, почувствовав, что теряю равновесие. Спустя миг я уже заваливался назад, внезапно упершись спиной во что-то твердое и холодное. Тут же оно подалось, и мы, завопив на два голоса, рухнули вовнутрь.

— Простите, что интересуюсь, но КАКОГО ЧЕРТА ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? — ядовито поинтересовался до слез знакомый голос.

— Кащейчик! — Колобок, отцепившись от штанины, уже полз по направлению к обладателю самого стального голоса в мире. — Это не я, это все он! Сбежать решил! Хулиган! Его наказать надо, а не помощи просить! Можно наказать? Это я сейчас…

Он торопливо принялся заряжать "револьвер", вытаскивая из миниатюрных кармашков пиджака все новые и новые иглы.

— Ат-ставить! — скомандовал Кащей. — Ат-ставить наказывать! А теперь — оба — вон отсюда! И ждать, пока я не освобожусь!

И тут я только обнаружил, что мы находились за дверью, скрывавшей за собой обыкновеннейший туалет. На толчке как раз и обретался искомый Кащей. В лапах его был зажат журнал "Огонек", старый, еще довоенный, с незнакомым плешивым мужиком на обложке. На лысине мужика красовалось здоровенное пятно, по форме напоминавшее очертания нашей родины.

— Я что, неясно выразился? — осведомился Кащей, и нас как ветром сдуло.

Захлопнув дверь, Колобок нежно погладил ее и спросил в щелочку:

— Одну иголочку. Всего одну. В мягкое место. А?

Я не понял, что ему ответил Кащей, видимо, на каком-то диалекте, потому что Колобок мгновенно покраснел и отскочил от двери, как ошпаренный.

— А если б ты, скажем, ко мне в такой ситуации полез, я бы тебе еще и дверью по хохотальнику приложил, — съязвил я.

Колобок ничего не ответил, только сердито засопел.

— И сапогом потом еще по заднице, — противника надо было добить.

— Хватит, и так уже приложил, — проворчал Колобок. — Теперь синяк будет.

— Да ты сам как сплошной синяк, — весело сказал я. — Братец Колдырь.

— Я не пью! — рявкнул круглый.

— Ага. Из мелкой посуды.

— Мне нельзя пить! Я сразу разбухаю!

— В смысле? На неделю или дольше?

— Я не пью, а бью! Сам. Всех.

— Мы уже имели удовольствие. Если бы не твой шприц, я бы из тебя блинчик сделал. С мясом.

— Ка-а-ащей! Он обзывается!

Из-за двери послышалось:

— Рот-рот, застегнись, язычок, не бранись!

И в тот же момент рот мой будто был запечатан и залит сургучом. Я хлопал челюстью, рвал губы в стороны и даже помогал себе руками — все было бесполезно. Зато Колобок так мерзко захохотал, что я просто не мог не наброситься на него.

— Брек, — сказал Кащей, появляясь, наконец, из заточения. Он взял нас за воротники и легко, как кутят, разъял в стороны. Я отправился в один угол, Колобок — в другой. Оттуда он сразу же принялся поливать меня необоснованными и очень грубыми обвинениями. Я грозным яком мычал в ответ.

— У вас все? — спросил Кащей после того, как мы излили друг другу души. — Тогда можно и о делах наших скорбных покалякать?

Он аккуратно сложил журнал вшестеро и швырнул в стену, где тот с шипением истаял, а затем протянул ко мне руку и щелкнул пальцами. Тотчас сургуч на губах пропал, и я с наслаждением выдохнул. Вот эдак:

— Ху-у-у!

— Таких слов вот, пожалуйста, не надо, — покачал головой костяной человек. — Не принято.

— Да я же вот только что, вот буквально минуту назад слышал, как эта скотина с корочкой чихвостила меня почем зря! — взорвался я.

— А мне можно, я бессовестный, — Колобок ухмыльнулся, показав свои чернущщщие зубы.

Как меня не вывернуло прямо тут, на ноги Кащея, до сих пор удивляюсь.

— Почему он тут, когда место ему там? — спросил у Колобка Кащей, указывая длинным тонким пальцем в ту сторону, откуда мы, собственно, и явились.

— Сбежал. Ловлю, — Колобок был краток.

— Ну так лови, — и Кащей, хрустнув пальцами, превратил бывший сортир в продолжение коридора. Затем повернулся ко мне. — Хочешь бежать? Пожалуйста. Никто не держит. Мы-то, собственно, хотели сами тебе все показать, продемонстрировать, если угодно, самые колоритные экземпляры нашего мира. Но раз уж так невтерпеж — милости прошу. Беги.

— Нет уж, теперь я никуда не побегу, — я скрестил руки на груди и постарался стать очень суровым. — Хоть режьте.

— Изволь, — сказал Колобок, и в его руке вдруг оказался мощный свинокол. — Заножу!

— А ведь он не шутит, — чуть склонившись ко мне, сообщил Кащей. — Ему только дай волю.

— Так не давайте же! Не давайте ему воли! — взмолился я.

— Ты сам так решил, и не в моем праве отказывать гостю, — подлый скелет сделал приглашающий жест в сторону коридора. — Прошу.

— Че это ты, че это? — вдруг осознав, что происходит, заорал Колобок. — Куда это? Я же тебя поймал!

— Господин Окк, на два слова, — поманил его Кащей и вполголоса сказал. — Нам же необходимо узнать, как поведет себя особь в экстремальной ситуации? Не будем же ему мешать. А ты подстрахуй его на всякий случай.

— Это что же выходит, свинку из меня подопытную сделали? — я раздул ноздри. — Дрозофилу? Не выйдет!

Но Колобок вновь взмахнул тесаком, и мне ничего не оставалось, как ринуться напролом. Хотя проламывать оказалось нечего — впереди был порядком осточертевший мне коридор, пускай он и был только что созданным, всё равно они все на одно лицо, а эта сволочь еще и обои такие же сотворила, в зелененький цветочек!

Но недолго музыка играла, недолго Чугунков бежал. Как только из мрака всплыла первая попавшаяся дверь, я метнулся к ней. На прикрученной к двери табличке было выбито: "Нумер 611. Без стука не входить! При зеленой лампе — не стучать. Ноги!"

Тщательно вытерев ноги (вероятно, по инерции), я глянул на зеленую лампочку над дверью, которая и не думала гореть. Удача! Хотя я бы и на секунду не задумался, если бы она была зажжена. Наскоро стукнув в дверь пару раз, я обернулся, недоумевая, отчего же за мной не гонится зловещий Колобок.

Зловещему Колобку было не до того. Он стоял посреди коридора, сунув тесак подмышку, и с наслаждением жрал из пакетика картофельные чипсы. На физиономии его было написано такое блаженство, что я аж позавидовал. Не отказался бы сейчас от чипсов-то. Да и тесак не помешал бы… В это время круглый заметил мое замешательство, с хрустом сунул в рот здоровенный чипс и погрозил мне свиноколом. Поняв, что стоять — только дразнить зверя, я ухватился за ручку и потянул на себя. Дверь практически без звука распахнулась. И что же я увидел, стоя на пороге?