— Все в порядке, миссис Пламтри?

— А почему нет? — строго спросила Нинн.

— У вас лицо покраснело, — сухо заметила Флоренс.

— В комнатах отвратительная жара.

— Сама наверху?

— У себя.

— Опять ссора? — спросила, прислушиваясь, Флоренс.

Нинн ничего не ответила.

— Это все он, да? Мистер Ричард! Что ему надо? — продолжала Флоренс.

— Не смей говорить о нем ничего дурного, Флой. Прошу запомнить это.

— Скажите пожалуйста! — язвительно заметила Флоренс. — Он такой же, как и все остальные.

— Он лучше многих.

В спальне слышался голос мисс Беллами. Временами он становился громким, иногда замирал. Голоса Ричарда в промежутках почти не было слышно. Затем оба голоса, настойчивые и протестующие, вдруг достигли высшей точки и внезапно оборвались. Последовало длительное молчание, во время которого женщины, замерев, уставились друг на друга. Потом раздался короткий и непонятный звук.

— Что это? — прошептала Флоренс.

— Она что, смеялась?

Все прекратилось. Нинн промолчала.

— Ну что ж, — произнесла Флоренс и отпрянула в сторону, видя, что открывается дверь.

С побелевшими губами вышел Ричард. Он прошел мимо, не замечая их. Остановился на лестнице, прижал к глазам ладони, со стоном перевел дыхание. Он постоял немного, напоминая заблудившегося человека, стиснутой рукой стукнул дважды по колонке лестницы и быстро начал спускаться вниз.

— Что я говорила вам, — произнесла Флоренс. Она на цыпочках подошла к приоткрытой двери. — Ссора.

— Не его в том вина.

— Откуда вы знаете?

— Оттуда же, — ответила Нинн, — откуда я знаю, что нечего лезть не в свои дела.

В комнате что-то разбилось. Они растерянно стояли и прислушивались.

4

Сначала никто не обратил внимания, что мисс Беллами нет среди гостей. Прием вновь вошел в свое русло, а после шампанского оживление усилилось. Гости разошлись по двум комнатам и оранжерее, голоса звучали все громче. Все уже забыли о церемонии открывания подарков. Никто не заметил также, что нет и Ричарда.

Гантри пробрался к Чарльзу, который находился в гостиной, и наклонился к нему, чтобы было слышно, что он говорит.

— Дикки ушел, — сказал он.

— Куда?

— Думаю, чтобы успокоить девушку и ее дядю.

Чарльз посмотрел на него с выражением, близким к отчаянию.

— Ничего нельзя исправить, — проговорил он. — Ничего. Это было просто непристойно.

— Где она?

— Не знаю, разве не в соседней комнате?

— Не знаю, — ответил Гантри.

— Я не дождусь, когда это сборище закончится.

— Она должна еще показать подарки. Никто не уйдет, пока она этого не сделает.

Подошла Рози.

— Где Мэри? — спросила она.

— Мы не знаем, — ответил Чарльз. — Ей уже нужно демонстрировать подарки.

— Она свою реплику не пропустит. Можете на нее положиться. Но вам не кажется, что уже пора бы начинать?

— Пойду поищу ее, — сказал Чарльз. — Будьте добры, Гантри, соберите их всех, если сможете.

К ним подошел жизнерадостный и беззаботный Берти Сарасен.

— Что происходит? — спросил он.

— Мы ждем Мэри.

— Она отправилась наверх подремонтироваться наспех, — объявил Берти и хихикнул. — Смотрите, я и не знал, что я поэт, — добавил он.

— Вы видели ее? — спросил Гантри.

— Я слышал, как она говорила это Монти. Мне, бедняжке, она не молвила ни словечка.

К ним пробрался Монти Маршант.

— Монти, голубчик! — закричал Берти. — Твоя речь просто ужас до чего была правильной. Будь здоров! Ну и пьян же я.

Маршант заметил:

— Мэри пошла попудрить нос. Чарльз, может начать их сгонять сюда?

— Думаю, да.

Гантри взгромоздился на стул и крикнул своим режиссерским голосом:

— Внимание! Все исполнители!

За этим знакомым приказом последовало послушное молчание.

— Пожалуйста, все к столу и освободите проход. Последнее действие, леди и джентльмены, последнее действие!

Все сразу повиновались. Стол с грудой свертков был уже выдвинут на середину Грейсфилдом и горничными. Гости расположились по обе стороны, как хор в оперном театре, оставляя свободным проход к главной двери.

— Я только посмотрю, — сказал Чарльз и вышел в холл.

Подойдя к лестнице, он крикнул:

— Эй, Флоренс, скажите мисс Беллами, что мы готовы, хорошо?

Вернувшись обратно, он пояснил:

— Флоренс ее позовет.

Наступило долгое томительное ожидание. Было слышно, как Гантри с привычным свистом перевел дыхание.

— Придется мне идти за ней, — произнес Чарльз и направился к двери.

Но прежде чем он успел выйти, наверху хлопнула дверь и на лестнице раздались быстрые шаги. Послышалось облегченное бормотание и снисходительные смешки.

— Первый раз в жизни Мэри опаздывает к выходу, — проговорил кто-то. На пороге остановилась и застыла чья-то фигура. Но это была не мисс Беллами, а Флоренс.

— Флоренс, а где мисс Мэри? — спросил Чарльз.

Запыхавшаяся Флоренс хватала ртом воздух:

— Не придет.

— О господи! — воскликнул Чарльз. — Только не сейчас!

Как бы для того чтобы сделать сцену еще более театральной, Флоренс пронзительно выкрикнула:

— Врача! Ради всего святого, врача! Быстрее! Здесь есть врач?

Глава 4

Катастрофа

1

Неоспоримая разница между высокой трагедией и мелодрамой заключается в том, что последняя намного естественнее. В минуты душевного волнения даже людям театра, привыкшим быть живее самой жизни, свойственно выражать чувства не неожиданными и яркими фразами, а избитыми штампами.

После появления на сцене Флоренс многие из публики воскликнули: «Господи, что случилось?» Берти Сарасен пронзительно закричал: «Что с Мэри?», а какой-то властный, типично британский голос, владелец которого так и остался неизвестным, произнес: «Спокойствие. Не паникуйте», будто Флоренс звала не врача, а пожарного.

Единственным человеком, не обратившим ни на что внимания, был доктор Харкнесс, который рассказывал Монти Маршанту какую-то бесконечную пьяную историю и чей голос так и продолжал гудеть в дальнем углу столовой самым неподобающим образом. Флоренс протянула Чарльзу Темплетону дрожащую руку:

— Ради всего святого, сэр, — с трудом проговорила она. — Ради всего святого, скорее!

— …А этот парень и говорит другому… — повествовал доктор Харкнесс.

— Бога ради, — проговорил Чарльз, — что случилось? Неужели?..

— Беда, сэр. Идите скорее.

Оттолкнув Флоренс, Чарльз выбежал из комнаты и бросился вверх по лестнице.

— Доктора! — повторяла Флоренс. — Господи, где доктор?

Маршанту наконец удалось привлечь внимание Харкнесса.

— Вам надо идти, — сказал он. — Наверх, к Мэри.

— Что? Маленькая неприятность? — отсутствующе спросил доктор Харкнесс.

— Что-то стряслось с Мэри.

— Соберитесь, — добавил Тимон Гантри, — Харкнесс. Вас ждет больной.

Хотя забытая улыбка еще блуждала по лицу Харкнесса, но в нем мелькнула тень осознания происходящего.

— Больной? Где? Это Чарльз?

— Нет, Мэри. Она наверху.

— Господи помилуй! — произнес доктор Харкнесс. — Хорошо! Сейчас иду.

Он поднялся, слегка покачиваясь, но не тронулся с места.

— Плохо? — спросил Уорэндер Флоренс.

Та, прижав к губам руку, закивала, как китайский болванчик. Уорэндер набрал из ведерка для бутылок горсть льда и неожиданно засунул его за шиворот Харкнессу.

— Придите в себя, — сказал он.

Доктор Харкнесс, громко выругавшись, протестующе повернулся к полковнику, но потерял равновесие и тяжело растянулся на полу. Флоренс завизжала.

— Все в порядке, — проговорил, не поднимаясь, доктор. — Просто споткнулся. Чепуха какая-то!

Уорэндер и Гантри поставили его на ноги.

— Да, все в порядке, — сердито повторил он. — Дайте мне, пожалуйста, воды.

Гантри нацедил немного из ведерка со льдом. Доктор Харкнесс шумно проглотил воду и передернулся: