— Ничего не было.

— Так-таки и ничего? Я хочу услышать ответ. Что ты нашел там, в квартире. Ну, давай, говори.

— Обои.

— И я должен поверить, что ты воровал со стен обои?

— Они немного обгорели и были залиты водой

— Обои? Ладно, к этому мы еще вернемся. Сперва выясним другое. Накануне тебя задержали в универмаге за мелкое воровство. И что нашли у тебя?

— Сам знаешь.

— Обращайся ко мне на «вы». Отвечай только на вопросы!

— Они меня там обыскали.

— А мы тут пишем протокол допроса. Ну так, я жду.

— Да я там ничего такого не взял, только пару носовых платков.

— Полдюжины кружевных носовых платков. Для кого? В подарок матери в Швецию к рождеству?

— Да я даже и адреса ее не знаю.

— Ну я бы еще понял, если бы ты взял сигареты или сладости. Но носовые платки, отделанные кружевами? Довольно странно, если, конечно, они не предназначались для чего-нибудь особенного. Или для кого-нибудь. Итак, для кого? Для этой опекунши Леэны Мустонен?

— Только не для нее.

— А для…

— Ты здесь находишься для того, чтобы мы все это выяснили. И мы выясним. Но сперва сделаем маленький перерыв. Чашку кофе выпьешь?

— Не-э…

— А что собой представляет контрольный класс?

— Это тоже входит в допрос?

— Нет. Просто интересно. Как там.

— Хотя бы ора Хемули не слышно. У Вас там свой учитель?

— По ремеслу у нас Репе. Этот дает нам делать все, что мы хотим.

— И какую ж работу ты там делаешь?

— Мне придется остаться тут? Или как?

— Ничего тебе не придется. Напишем бумаги и правим их в отдел социального обеспечения. А ты

пойдешь домой.

— да нет у меня никакого дома.

— Та-ак. Мать-то давно в Швеции?

— Она сказала летом, что приедет к рождеству и заберет туда Пяйви. Но она не может. Она написала, у нее еще даже комнаты своей нет.

— Написала! Ты же только что сказал, что не знаешь ее адреса.

— Да она за это время сменила три места и должна была снова переехать.

— И ты с сестренкой живешь у Леэны Мустонен. А для чего все-таки тебе понадобились эти обои?

— Хэ! Да они ведь ни для чего уже толком не годятся, они ведь обгорели.

— Рельефные матерчатые обои, как показал дворник. Очень красивые. Жаль, что огонь повредил их. Ты хотел наклеить их у себя в комнате, что ли?

— Да там уцелело всего-то примерно вот столько.

— Этого даже для одной стенки не хватило бы.

— Да этого бы хва… эх, ладно.

— Хватило? Для чего хватило бы?

— Можно, я пойду? Пяйви одна дома, Леэна ушла куда-то.

— Уйдешь сразу, как только выясним это дело. Итак, Для чего хватило бы такого куска обоев?

— Я делаю такой… рождественский подарок.

— Сестричке?

— Она видела такой в витрине одного магазина. Совсем легко и самому сделать.

— А эти кружевные платочки? Они тоже нужны были для этого подарка?

— Леэна обещала сшить.

— Что?

— Занавесочки на окна.

— Значит, этот подарок сестричке, это…

— Домик для куклы…

— Громче, не расслышал.

— ДОМИК ДЛЯ КУКЛЫ!

ОХОТНИКИ ЗА СКАЛЬПАМИ

Отец сунул расчетную книгу под мышку Паси и велел отнести Халминену. Тот заплатит сразу же, он такой. «Смотри, не потеряй деньги!» Это отец говорил всегда, словно Паси когда-нибудь обходился с деньгами небрежно.

Но Халминен жил на Тууликату, и отец не знал, что те кварталы — сфера влияния компании Яапи. И по какому бы делу ты ни шел, без «уличного налога» не обойдешься. Хорошо еще, если отделаешься только этим.

С тех пор как отец оказался в инвалидном кресле, Паси носил расчетные книги и наряды на сдельную работу бывшим отцовским товарищам по шоферскому делу. Отец однажды заснул за рулем и врезался в ель. Кузов был полон, две тонны гравия засыпали отца. Тогда-то у него и сместились позвонки, и парализовало ноги. Навсегда. Отец долго лежал в больнице, а выписавшись оттуда, стал дома вести бухгалтерию за тех, кто шоферил раньше вместе с ним, подсчитывал наряды и составлял налоговые декларации.

Отец отличался справедливостью. За выполнение каждого поручения Паси получал проценты. Работа не сложная, зато в кармане у него всегда водятся кругляшки на мелкие расходы. Но маршрут на Тууликату бы небезопасным.

— Ну иди скорее, — поторопил отец. — Успеешь вернуться к началу фильма по телику. Сидней Поллак — интересный режиссер.

— Угу.

Отец увлекался вестернами. На них он отводил душу. Отец знал режиссеров этого жанра, их работы, а также актеров, операторов, композиторов, сценаристов. Он смотрел фильмы не просто так. Он критиковал, сравнивал, высказывал мнение. Он учил видеть, а не просто смотреть.

Конечно, Паси с удовольствием посмотрел бы «Охотников за скальпами», но… Он вполне успел бы сходить к Халминену и вернуться: до начала картины оставалось еще около часа. Однако идти на Тууликату именно сейчас не стоило ни в коем случае, если он не хотел попасть прямо в объятия Яапи и его дружков. Но у Паси возникла идея, с помощью которой, возможно, удастся… Поэтому он нарочно тянул время.

Дойдя до лестницы, Паси вспомнил, что позабыл перчатки, и вернулся, чтобы взять их. Все-таки ему пришлось уйти раньше, чем надо было по его плану, ибо отец начал удивляться его медлительности. Паси не хотел говорить ему о ватаге Яапи. Отец бы не понял. Хотя и он был когда-то молодым, и наверняка тогда тоже дрались ватага на ватагу. Но компания Яапи была случаем особенным.

Конечно, Паси вышел слишком рано. Лишнее время следовало как-то скоротать. С расчетной книгой Халминена под мышкой он свернул на Набережную. Совершенно ненужный крюк, лишь бы убить время, а займет-то он не больше пяти минут. Поэтому на Набережной Ааси зашел еще в столовку, выпил там бутылку «Яффы», хотя пить ему не хотелось, сыграл два раза на автомате «флиппер» — потратить на игру больше времени он не мог, если собирался обойтись на Тууликату без приключений.

Набережная была почти безлюдной. Холодный, ветер завывал за рекой и заметал улицы снегом. Паси еще постоял перед витриной большого магазина, круглый год торгующего товарами по сниженным ценам Две девчонки, шедшие мимо, захихикали. Неудивительно: они вообразили, что он рассматривает ценники женских колготок.

Время тянулось медленно. Неужели и оно замерзло? Эх, было бы хоть с кем поговорить, пусть даже с Юртсе. Пожалуй, именно он сейчас пригодился бы. Юртсе мог ходить где хотел, даже по Тууликату. Его никто не задевал. Еще бы, лучший нападающий команды «Пе-То» и славится неудержимыми бросками от синей линии.

Было холодно. Наверняка градусов двадцать. Мороз щипал лицо, проникал сквозь джинсы, забирался под куртку. Мерзли ноги. Паси глянул на часы. Пора.

Тууликату брала начало от Набережной и тянулась наискосок к ней. Свернув на Тууликату, Паси с первого взгляда установил, что улица пуста. Но это еще ничего не значило. У ватаги Яапи было свое укрытие, откуда она появлялась, словно стая зайцев из шляпы фокусника. Яапи вышколил свою банду. Его парни никогда не бежали гурьбой к месту происшествия, никогда не поднимали шума. Идешь по улице, и вдруг перед тобой вырастают двое верзил. Оглядываешься назад — тебя нагоняют еще двое. Бросаешь косой взгляд вбок и замечаешь — цепь вокруг тебя сплошная, деться тебе некуда.

Мимо первых домов на Тууликату Паси шел медленно. За одним окном был виден телевизор — фильм «Охотники за скальпами» начался. Берт Ланкастер в куртке с бахромой вез на муле связки шкур вдоль ручья. Люди смотрели телепередачу, развалившись на диване. На улице могло происходить что угодно, они бы и не заметили. Никто не пришел бы на помощь. Кричать бесполезно. Паси зябко поежился.

Возле желтого обветшавшего дома Паси перевел и глубоко вздохнул, переходя на другую сторону. Здесь жил Яапи. Его стая и рыскала главным образом в этих кварталах. Но сейчас тут не было ни души. Окна заливал голубой свет. Паси вытянул шею и увидел то, на что и надеялся. Десяток с лишним парней дружков Яапи, сидели, уставившись на экран телика. У них был черно-белый.