Мы охотно можем предоставить буржуазно-социалистическим филантропам наслаждаться своим идеалом, пока они в своей общественной функции капиталистов продолжают осуществлять его именно так, вопреки своим интересам, на пользу и благо социальной революции.

Лондон, 10 января 1887 г.

Фридрих Энгельс

Напечатано в газете «Der Sozialdemokrat» №№ 3 и 4, 15 и 22 января 1887 г. и в книге: F. Engels. «Zur Wohnungsfrage», Hottingen-Zurich, 1887

Печатается по тексту книги

Перевод с немецкого

РАБОЧЕЕ ДВИЖЕНИЕ В АМЕРИКЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ К АМЕРИКАНСКОМУ ИЗДАНИЮ «ПОЛОЖЕНИЯ РАБОЧЕГО КЛАССА В АНГЛИИ»[374]

Десять месяцев прошло с тех пор, как я, по желанию переводчицы [A. Келли-Вишневецкой. Ред.] , написал «Приложение» [См. настоящий том, стр. 260–266. Ред.] к этой книге. За эти десять месяцев в американском обществе произошел переворот, на который во всякой другой стране потребовалось бы, по меньшей мере, десять лет. В феврале 1886 г. американское общественное мнение было почти единодушно в одном пункте, именно в том, что в Америке нет рабочего класса — в европейском смысле

[Издание на английском языке моей книги, написанной в 1844 г., оправдывается как раз тем обстоятельством, что состояние, в котором находится промышленность современной Америки, почти в точности соответствует положению английской промышленности сороковых годов, то есть рассматриваемому мною периоду. В какой степени дело обстоит именно так, свидетельствуют статьи Эдуарда Эвелинга и Элеоноры Маркс-Эвелинг о «Рабочем движении в Америке», помещенные в лондонском ежемесячном журнале «Time» за март, апрель, май и июнь[375]. Я ссылаюсь на эти превосходные статьи тем более охотно, что это предоставляет мне возможность одновременно отвергнуть отвратительную клевету по адресу Эвелинга, которую не постеснялся распространить Исполнительный комитет Социалистической рабочей партии Америки[376]. (Примечание Энгельса к отдельному оттиску 1887 года.)], что поэтому в американской республике невозможна такая классовая борьба между рабочими и капиталистами, какая разрывает на части европейское общество, и что, следовательно, социализм — растение, ввезенное извне и не способное пустить корни на американской почве. Однако как раз в тот момент начинавшая разгораться классовая борьба уже демонстрировала свой размах стачками пенсильванских углекопов[377] и рабочих многих других отраслей промышленности, а особенно приготовлениями по всей стране к широкой кампании за восьмичасовой рабочий день, которая должна была состояться и действительно проводилась в мае[378]. Мое «Приложение» показывает, что я уже тогда правильно оценил эти симптомы, что я предугадал начало движения рабочего класса в национальном масштабе. Но никто не мог тогда предвидеть, что в столь короткий срок движение развернется с такой непреодолимой силой, распространится с быстротой степного пожара и потрясет [В немецком издании вместо слова «потрясет» напечатано: «уже теперь потрясает». Ред.] американское общество до самых его оснований.

Но факт налицо, упрямый, неоспоримый. До какой степени поразил он ужасом американские правящие классы, я услышал в забавной форме от американских журналистов, оказавших мне прошлым летом честь своим посещением; «новый поворот» поверг их в беспомощное состояние страха и растерянности. Но тогда движение еще только начиналось; был лишь ряд неосознанных и, по-видимому, разрозненных судорожных движений того класса, который в результате уничтожения рабства негров и быстрого развития промышленности стал низшим слоем американского общества. Еще до конца года эти беспорядочные социальные конвульсии начали принимать определенное направление. Стихийные, инстинктивные движения этих огромных масс рабочих на обширной территории страны, одновременный взрыв их общего недовольства бедственным социальным положением, повсюду одинаковым и вызываемым одинаковыми причинами, привели эти массы к осознанию того факта, что они составляют новый и особый класс американского общества, класс фактически более или менее потомственных наемных рабочих — пролетариев. Это сознание привело их к тому, чтобы чисто по-американски сделать немедленно следующий шаг к своему освобождению — образовать политическую рабочую партию со своей собственной программой и с целью завоевать Капитолий и Белый дом. В мае — борьба за восьмичасовой рабочий день, волнения в Чикаго, Милуоки и пр., попытки правящего класса расправиться с начинающимся подъемом рабочего движения при помощи грубой силы и жестокой классовой юстиции; в ноябре — новая рабочая партия организована уже во всех крупных центрах, выборы в Нью-Йорке, Чикаго и Милуоки[379]. До сих пор май и ноябрь напоминали американской буржуазии только о выплате по купонам государственных облигаций Соединенных Штатов; отныне май и ноябрь будут напоминать ей также о сроках, когда американский рабочий класс предъявил к оплате свои купоны.

В европейских странах рабочему классу потребовались долгие годы для того, чтобы полностью убедиться в том, что он составляет особый и, при существующих общественных отношениях, постоянный класс современного общества; и затем снова потребовались годы, пока это классовое самосознание привело его к тому, чтобы организоваться в особую политическую партию, независимую от всех старых политических партий, образованных различными фракциями правящих классов, и противостоящую [В немецком издании вместо слова «противостоящую» напечатано: «и враждебно противостоящую». Ред.] этим партиям. На более благоприятной почве Америки, где нет никаких преграждающих путь средневековых развалин, где история начинается при наличии уже сложившихся в XVII веке элементов современного буржуазного общества, рабочий класс прошел через эти две стадии своего развития в течение десяти месяцев.

Тем не менее, все это только начало. Что рабочие массы почувствовали общность своего бедственного положения и своих интересов, свою классовую солидарность в противоположность всем другим классам; что для выражения своих чувств и претворения их в действие они привели в движение политический механизм, имеющийся для этой цели в каждой свободной стране, — все это только первый шаг. Следующий шаг состоит в том, чтобы найти общее лекарство от этих общих страданий и воплотить его в программу новой рабочей партии. А этот шаг, самый важный и трудный во всем движении, еще предстоит сделать в Америке.

Новая партия должна иметь определенную положительную программу; эта программа может изменяться в деталях в связи с изменением обстановки и с развитием самой партии, но в каждый данный момент ее должна разделять вся партия. Пока такая программа не выработана или существует только в зачаточной форме, сама новая партия будет оставаться в зачаточном состоянии; она может существовать в местном масштабе, но еще не в национальном; она будет партией только в потенции, но не в действительности.

Эта программа, как бы она ни выглядела первоначально, должна развиваться в направлении, которое может быть определено заранее. Причины, образовавшие пропасть между классом рабочих и классом капиталистов, одинаковы в Америке и в Европе; средства для ее устранения также Повсюду одинаковы. Поэтому программа американского пролетариата в конце концов [В немецком издании вместо слов «в конце концов» напечатано: «по мере дальнейшего развития движения». Ред.] совпадет в своей конечной цели с той, которая после шестидесяти лет разногласий и дискуссий стала признанной программой широких масс борющегося европейского пролетариата. Конечной целью она объявит завоевание рабочим классом политической власти, с тем чтобы осуществить прямое присвоение обществом в целом всех средств производства — земли, железных дорог, рудников, машин и т. д. — для совместного использования их сообща и в общих интересах.