Система каперства продолжала существовать, несмотря на постоянное сопротивление европейских государств; и даже берега Испании и Италии подвергались иногда нападениям головорезов, посвятивших себя этому ужасному занятию — войне и грабежу. Тысячи рабов-христиан постоянно томились в неволе в Алжире; религиозно настроенными людьми были созданы общества со специальной целью совершать ежегодно поездки в Алжир и обратно, для того чтобы выкупать пленников на средства, которые им предоставляли родственники. Тем временем власть турецкого правительства сделалась лишь номинальной. Деи, которых избирали янычары, объявили себя независимыми от Порты. Последнего турецкого пашу изгнал дей Ибрагим в 1705 году; янычары на бурных выборах избирали новых предводителей, которых они нередко убивали во время своих мятежей. Янычары вербовались среди переселенцев из Турции, и ни один местный житель, будь он даже сыном янычара и местной женщины, не допускался в их ряды. Дей время от времени посылал подарки в Константинополь в знак своей номинальной вассальной зависимости; но выплата постоянной дани была полностью прекращена, и турки, скованные своей непрерывной борьбой с Россией, были слишком слабы, чтобы покарать мятежников в далекой провинции. Указать путь к уничтожению чудовищной тирании выпало на долю молодой республики Соединенных Штатов. Во время войн французской революции и наполеоновских войн могущественные флоты, находившиеся в Средиземном море, охраняли торговлю, и алжирцам пришлось временно прекратить свои незаконные вымогательства. По восстановлении мира алжирцы приступили к своим грабежам; и американцы, которые еще в 1795 г. были вынуждены, следуя примеру европейских наций, платить дею субсидию ради поддержания мира, теперь отказались выплачивать эту дань. В 1815 г. коммодор Декатур в схватке с алжирской эскадрой захватил фрегат и бриг и вошел в Алжирскую бухту, где принудил дея выдать всех американских пленников и отказаться в будущем от всяких притязаний на дань. Этому смелому примеру последовали англичане, которые под командованием лорда Эксмаута бомбардировали город в 1816 г. и, обратив его в пепел, заставили дея выдать своих пленников. Но это все же явилось лишь мерой наказания, ибо пиратство не было уничтожено; еще в 1820 г. алжирцы открыто захватывали итальянские суда в Средиземном море и даже совершали вторжения в Северное море. В 1818 г. правителем стал Хусейн-бей; в 1823 г. ввиду разграбления дома французского консула и ряда нападений на корабли, плававшие под французским флагом, ему было предъявлено требование о возмещении убытков, но безуспешно. Дело кончилось тем, что деи Алжира лично нанес оскорбление французскому консулу и употребил непочтительные выражения в адрес французского короля, не ответившего на письмо дея по поводу долга французского правительства еврейским купцам, бывшим в свою очередь должниками Хусейна[94]. Чтобы заставить дея принести извинение, была послана французская эскадра, которая блокировала Алжир. Были начаты переговоры между Францией, Мухаммедом-Али и Портой, в ходе которых Мухаммед-Али взялся завоевать при поддержке Франции Алжир и выплачивать постоянную дань султану в качестве его наместника. Этот план не был осуществлен отчасти из-за сопротивления Англии, отчасти же потому, что Мухаммед-Али и Франция не могли прийти к соглашению относительно конкретных мер по его осуществлению. Тогда правительство Карла Х самостоятельно предприняло экспедицию против Алжира, и 13 июня 1830 г. армия в 38000 пехотинцев и 4000 кавалеристов под командованием генерала Бурмона высадилась у стен города Алжира. Для борьбы с этой армией Хусейн-бей набрал 60000 человек, но, допустив высадку французов, не мог оказать им эффективного сопротивления; 4 июля Алжир капитулировал на том условии, что частная собственность жителей и их религия будут уважаться и что дей и его турецкая свита должны быть удалены. Французы завладели городом. В числе захваченной ими добычи было 12 военных кораблей, 1500 бронзовых пушек и звонкая монета стоимостью почти в 10000000 долларов. Они немедленно же разместили в Алжире гарнизон и ввели военное управление. Правительство Карла Х намеревалось отдать Алжир султану, и такого рода инструкции находились уже на пути в Константинополь, когда в результате июльских событий 1830 г. Карл Х был свергнут с престола[95]. Одним из первых актов его преемника {Луи-Филиппа. Ред.} было решение сохранить завоеванное, и на место Бурмона в Алжир главнокомандующим был послан Клозель.

Начиная с момента первой оккупации Алжира французами до настоящего времени несчастная страна является ареной непрерывных кровопролитий, грабежей и насилий. Каждый город, большой и малый, завоевывается пядь за пядью ценой огромных жертв. Арабские и кабильские племена, которые дорожат независимостью, как сокровищем, а ненависть к иноземному господству ставят выше самой жизни, подавляются и усмиряются посредством свирепых набегов, во время которых сжигаются и разрушаются их жилища и имущество, вытаптывается их урожай, а уцелевшие несчастные существа подвергаются либо истреблению, либо всем ужасам разврата и жестокости. Французы упорно придерживаются этой варварской системы ведения войны, вопреки всем нормам гуманности, цивилизации и христианства. В оправдание прибегают к утверждениям, будто кабилы жестоки, будто им свойственна склонность к убийствам и они пытают своих пленных, и было бы, дескать, ошибкой проявлять снисходительность к дикарям. Политика цивилизованного правительства, прибегающего к lex talionis {праву тождественного возмездия. Ред.}, вряд ли может найти оправдание, А если судить о дереве по его плодам, то можно сказать, что, после того как было израсходовано примерно 100000000 долларов и принесены в жертву сотни тысяч жизней, Алжир сделался лишь военной школой для французских генералов и солдат, в которой прошли воинскую подготовку и приобрели свои военный опыт все французские офицеры, стяжавшие лавры в Крымской войне. Что касается попытки колонизации, то сравнение числа европейцев с численностью местного населения свидетельствует о ее почти полном провале в настоящее время, и это в одной из самых плодородных стран мира, древней житнице Италии, расположенной от Франции в 20 часах пути, где недостает лишь одного: безопасности для жизни и имущества, которым угрожают как друзья-военные, так и враги-дикари. Не в нашей компетенции судить, можно ли приписать эту неудачу врожденному недостатку характера французов, делающему их непригодными для эмиграции, или же неблагоразумию местной администрации. Все значительные города — Константина, Бон, Бужи, Арзев, Мостаганем, Тлемсен — были взяты штурмом и подвергнуты всем сопутствующим ему ужасам. Местные жители с чувством глубокой неприязни подчинялись своим турецким правителям, которые, по крайней мере, имели то достоинство, что были их единоверцами; но они не обнаружили никакого преимущества в так называемой цивилизованности нового правления, к которому они к тому же в полной мере питали отвращение, порожденное религиозным фанатизмом. Каждый новый губернатор являлся лишь для того, чтобы повторить все жестокости своего предшественника; в прокламациях говорилось о самых благих намерениях, но оккупационная армия, передвижения войск, ужасные жестокости, совершавшиеся обеими сторонами, — все это опровергало заявления о мире и доброй воле.

В 1831 г. барон Пишон был назначен гражданским интендантом; он пытался организовать систему гражданской администрации, которая должна была бы действовать наряду с военным управлением, но так как его мероприятия привели бы к установлению контроля над главнокомандующим, то это вызвало раздражение Савари, герцога де Ровиго, прежнего наполеоновского министра полиции, и по его предложению Пишона отозвали. При Савари Алжир был превращен в место ссылки для всех, кого подвела под бич закона неблагонадежность в политическом или социальном отношении; в Алжир был введен иностранный легион, солдатам которого было запрещено посещать города. В 1833 г. в палату депутатов была подана петиция, в которой говорилось: