Согласно полученным данным о прохождении немецких транспортов через порты и аэродромы, было известно, что пока на территории Англии находилась только одна немецкая ар­мия — 16-я.

Вскоре должна была начаться переброска следующей армии. “Люфтваффе” располагали теперь достаточным числом аэродро­мов в Англии и могли поднимать в воздух значительно больше [274] самолетов, чем несколько дней назад. Другими словами, вермахт мог бы справиться с противником и меньшими силами, чем он в настоящий момент располагал.

Пора остановиться

26 июля высшее командование в отчете перед кабинетом вынуждено было признать, что, несмотря на локальные победы, ан­гличанам не одолеть противника. Танковые вылазки, имевшие место в течение последних 24 часов, были скорее эффектными, нежели эффективными. Даже вмешательство США не могло ни­чего изменить. Американский конвой, договоренность о котором была достигнута еще в июне, все еще не прибыл, хотя и находил­ся на подходе к Британским островам.

И без лишних вопросов членам кабинета было ясно, что даль­нейшее сопротивление ничего не даст. Командованию оставалось лишь окончательно убедить правительство, что военные действия должны быть прекращены. Черчилль, стараясь найти повод для оптимизма, уверял, что оборона Лондона способна выдержать на­тиск противника, но даже его одолевали сомнения. Министр внут­ренних дел Джон Андерсон говорил о несчастном положении лю­дей, которые оказались в оккупированных городах. Министр пи­щевой промышленности лорд Вультон обрисовал мрачные перспективы надвигающегося голода. Немцы перекрыли почти все каналы доставки продовольствия. Лорда Вультона поддержал министр снабжения Герберт Моррисон. Он говорил, что промыш­ленность приходит в упадок, так как из-за нарушения работы транспорта уже сейчас испытывает недостаток сырья. Рабочие на­ходятся в постоянном страхе перед воздушными налетами.

Лорд-хранитель печати Клемент Эттли подвел печальные итоги. Он тщательно проанализировал все “за” и “против” про­должения войны на территории Англии и закончил выступление призывом сражаться, опираясь на заокеанские имперские терри­тории. Он напомнил, что правительства оккупированных стран Европы, исключая Францию, перенесли свое местопребывание в Англию или другие безопасные места, чтобы продолжать сопро­тивление, не подвергая свой народ риску физического уничтоже­ния. И именно Англия вдохновляла их на подобные действия. Следовательно, теперь она сама должна поступить согласно провозглашенным [275] ею принципам. Эттли ничего не имел против продолжения боевых действий, если уже на то пошло, но он считал безнравственным навлекать несчастья на свой народ ради практи­чески недостижимой победы. “При осаде, — закончил он, — наступает момент, когда следует прислушаться к здравому смыслу и, пренебрегая традиционными убеждениями, сдаться. Боюсь, этот момент наступил”.

Черчилль упорствовал. Его патриотический дух бунтовал. Он не желал прислушиваться к мнению его разумных коллег.

Наконец, премьер-министр все-таки позволил себя уговорить. Но он потребовал немедленно доложить королю об отставке ка­бинета и его собственной. С большим трудом Черчилля заставили отказаться от этого демонстративного шага. Затем последовали изматывающие и бурные дебаты, что же конкретно следует пред­принять в первую очередь.

Смена правительства

Прежде всего, было решено, что ни правительство, ни король не должны стать немецкими заложниками. Героический сюжет о благородных национальных героях, до последнего сражающихся среди развалин во главе своего народа, министры сочли несовре­менным. Было принято решение об эвакуации и последующем управлении Империей из-за границы.

Другими словами, следовало найти удобный момент, чтобы переправить высших должностных лиц государства в один из до­минионов или в какую-нибудь колонию. Более всего подходила [276] Канада, хотя эти планы не очень-то устраивали канадского пре­мьера Макензи Кинга. Страна слишком гордилась недавно обре­тенной независимостью, к тому же присутствие имперского “пра­вительства в изгнании” могло усугубить трения между французс­ким и английским населением Канады. “Конечно, к королевской семье будет проявлена лояльность, учитывая исторические связи Канады и Великобритании”. Наконец, решили, что правительство отправится на Багамы и будет работать там — по крайней мере, на первых порах.

Кабинет не представлял, как будет организована государствен­ная власть на оккупированных территориях Великобритании и кто будет править ими от имени немцев. Называлась кандидатура сэра Освальда Мосли, который вместе с другими английскими фашистами находился сейчас в тюрьме. Мосли обладал опреде­ленным политическим весом, был лично знаком с Гитлером и Муссолини и не одобрял войну ни с Германией, ни с Италией. С другой стороны, в сентябре 1939 года он резко заявил, что фаши­стские государства не “присоединятся к какой-либо силе, воюю­щей с Англией”. 9 мая, накануне немецкого вторжения в Запад­ную Европу, он сделал следующее заявление: “Мы считаем своим долгом мобилизовать все силы на борьбу с захватчиками”. По мнению Мосли, ни один англичанин не мог и не должен был сотрудничать с оккупантами.

Все же вопрос оставался открытым. Было слишком очевидно, что с новой администрацией придется сотрудничать, иначе насе­ление Англии не доживет до дня освобождения. Если правитель­ство покинет страну (а оно собиралось сделать именно это), сле­довало назначить кого-то на роль исполнителя или посредника, который поддерживал бы связь с немцами.

Ни одна солидная политическая фигура не предложила себя на этот пост. Черчилль обратился к наемным королевским чи­новникам; некоторые из них уже были в отставке. Никто из быв­ших военных, находящихся на государственном обеспечении, не подходил для этой роли, — хотя бы из-за малой известности в [277] обществе. Лишь один человек из тех, кого можно было привлечь немедленно, обладал, правда с некоторой натяжкой, подходящи­ми чертами характера. Однако он тоже был своего рода “котом в мешке”.

Речь шла о генерал-майоре в отставке Дж.Фуллере. О нем было известно, что в свое время он ратовал за механизацию анг­лийской армии и был близок к фашистскому лидеру Мосли. Он был известен в обществе, благодаря своей предвоенной деятель­ности и печатным работам. Это был несгибаемый патриот, анти­семит, скептически относящийся к демократии. Немцы хорошо знали и уважали его. Было, правда, неясно, будет ли он полезен англичанам в качестве немецкой марионетки?

Фуллер находился в прекрасных отношениях с Черчиллем и, в отличие от других фашистов, пребывал на свободе. По этому пово­ду решили, что, значит, его “нельзя называть фашистом в полном смысле этого слова”. Черчилль решил: будь что будет. Вечером 27-го он беседовал с Фуллером в течение двух часов.

Фуллер без энтузиазма согласился на роль посредника, если правительство Черчилля отправится в эмиграцию. Он одно­значно не желал уподобляться Петену, Если его будут вынуж­дать действовать вопреки интересам нации, он станет сопро­тивляться.

Правительство строило свои планы в обстановке сверхсекрет­ности. На всякий случай, 27 июля было объявлено, что оно еще какое-то время останется в Лондоне и будет оттуда руководить военными действиями. К этому времени немцы переправились через Темзу в районах Рединга и Мейденхеда и начинали двигать­ся на северо-восток, укрепляя свои западные фланги.

Королевская семья тайно покинула Лондон. О ее переезде в “безопасное место” объявили на следующий день. Суверен напра­вился в Честер, откуда легко было добраться до любого из северо­западных портов страны, чтобы сесть там на военный корабль. [278]

Флот, все еще угрожая немецким конвоям в Ла-Манше и делая все возможное для обеспечения безопасности торговых пу­тей, начал готовиться к своей новой роли. Правительство решило, что его следует сохранить как главную действующую силу, спо­собную в будущем изгнать врага с территории Англии, и как средство поддержания престижа и влияния в переговорах с дру­гими державами — прежде всего с США. Флот должен был за­няться эвакуацией персонала и важного технического оборудова­ния. Речь шла о шифровках, секретных научных разработках, про­грессивных технологиях. Затем кораблям предстояло проследовать на военные базы, опираясь на которые они могли бы наносить удары по портам Оси.