При любых других обстоятельствах конфликт из-за ширины фронта вторжения затруднил бы взаимодействие армии и “Кригсмарине”, но многолетняя дружба между начальником штаба су­хопутных сил генералом Гальдером и руководителем штаба морс­ких операций адмиралом Шнивиндом помогла сгладить острые углы. Двадцать пятого мая Гальдер вылетел в Берлин, чтобы посе­тить Шнивинда и обсудить с ним, насколько реально новое гитле­ровское предприятие. У Гальдера были сомнения в том, что Вели­кобритания запросит мира. Нет, скорее всего, она полна реши­мости дать врагу сражение на своей собственной территории. [54]

Гальдер покинул Берлин, удовлетворенный обещаниями “Кригсмарине” подготовить к началу июля множество (около 1000) ма­лых самоходных судов, которые смогут одновременно перевезти около 100.000 человек. Практически, на тот момент судов в нали­чии фактически не было: в середине июня флот с трудом мог при­нять 7500 солдат единовременно.

Гальдер записал в своем дневнике: “Прикрытие (от огня ар­тиллерии противника) и поддержка десанта на втором этапе пе­рехода морем и в период высадки должна быть обеспечена авиа­цией.

Угроза со стороны подводных лодок противника может быть устранена с помощью противолодочных сетей. Угроза со стороны надводных кораблей противника может быть ограничена постановкой минных заграждений и действиями подводных лодок и авиации в сочетании с огнем береговой артиллерии.

Крутой берег — только в районах Дувра, Данджнесса и мыса Бичи-Хед. В остальном побережье удобно для высадки...” Далее Гальдер коснулся вопроса использования крупных буксируемых барж, упомянул штурмовые лодки системы доктора Федера, ко­торые в это время проходили испытания (“выпуск достаточного количества, по-видимому, будет возможен в июле”), а также са­моходные танкодесантные паромы Тодта. Шнивинд, со своей сто­роны, подчеркнул необходимость хорошей видимости, безветрия и отсутствия волнения на море (и на то, и на другое в июле смело можно было рассчитывать). Разумеется, адмирал настаивал на неограниченном использовании в интересах операции всех пор­тов между Сеной и Шельдой.

Встреча Гальдера со Шнивиндом не только разрешила ряд проблем, связанных с организацией взаимодействия родов войск, но также придала дополнительный импульс штабным работни­кам, занятым планированием вторжения. Гальдер, наконец, по­чувствовал, что 24 мая Гитлером было принято судьбоносное решение и что поэтому “все должно делаться с максимальной [55] <Карта “Операция “Морской Лев”: планы”> [56] быстротой”. Гальдер переговорил на эту тему с Браухичем, Кессельринг же через Валдау увеличивал давление на своих планиров­щиков. После того, как был утвержден план атаки Дюнкерка, Кессельринг свалил эту задачу на своего начальника штаба Шпейделя, а сам приступил к изучению плана предварительных мероп­риятий операции “Морской лев”, имея в виду прежде всего про­блему увязки действий против Англии с неизбежными требова­ниями сухопутных войск поддержать их во время второй фазы битвы за Францию.

“Люфтваффе”

“Люфтваффе”, в принципе, создавались как чисто тактичес­кие воздушные силы, предназначенные главным образом для не­посредственной поддержки сухопутных войск. Некоторые соеди­нения, правда, получили опыт действий против кораблей, но без использования авиаторпед. Германские ВВС не доверяли этому оружию, с которым много экспериментировал флот, но добился едва ли 50-процентного результата.

“Люфтваффе” также обладали некоторыми (весьма ограни­ченными) возможностями в осуществлении стратегических бом­бардировок городов и промышленных районов. Ночные бомбардировки, однако, требовали особой аккуратности, поскольку наведение по радиолучам не было в достаточной степени отра­ботано. Днем же бомбардировщики были не способны защи­щать себя от атак вражеских истребителей и требовали эскорта. Это означало, что их реальный “дневной” боевой радиус определялся [57] тактико-техническими характеристиками истребителей и не превышал 250 км.

Кессельринг понимал, что за те четыре недели, которые оста­вались в его распоряжении до начала операции по уничтожению RAF, установлению господства в воздухе и переходу к прямой поддержке высаживающихся частей, он должен разместить эс­кадрильи Второго воздушного флота на новых аэродромах, нахо­дящихся как можно ближе к Англии (не все эти аэродромы уже были захвачены немцами), обеспечить их охраной, определить силы врага, диспозицию его эскадрилий и используемые им так­тические приемы, наконец, подготовить эскадрильи и их коман­диров к операциям принципиально иного характера, нежели про­водившиеся до сих пор. Это были сложнейшие задачи, но Кес­сельринг надеялся на свой талант, энергию и природный оптимизм.

На 5 июля Второй воздушный флот насчитывал:

- 200 бомбардировщиков дальнего радиуса лействия (He.111, Do.17),

- 50 двухмоторных истребителей Bf.110,

- 20 дальних разведчиков (в том числе, несколько четырехмо­торных самолетов Fw.200 “Кондор”);

- в течение месяца должны были войти в строй:

- 700 бомбардировщиков Ju.88,

- 280 пикирующих бомбардировщиков Ju.87,

- 550 одномоторных истребителей Bf.109,

- 100 двухмоторных истребителей,

- 30 разведывательных самолетов дальнего радиуса. [58]

Постепенно Кессельринг начал наращивать давление на про­тивника: операции против избранных объектов на побережье и в глубине Англии должны будут осуществляться и днем, и ночью. Он намеревался втянуть силы RAF в бой, прощупать структуру противовоздушной обороны Великобритании, по возможности — причинить ущерб портовым сооружениям, подорвать каботаж­ное судоходство в водах Ла-Манша. Конечно, речь шла и о том, чтобы ознакомить пилотов с театром военных действий и посте­пенно подготовить их к решающим сражениям, намеченным на 9 июля.

В то время, как Второй воздушный флот заканчивал передис­локацию, Шперле, чей Третий воздушный флот уже развернул боевые действия в рамках последнего этапа Французской кампа­нии, начал подготовку к операциям на левом фланге расположе­ния сил Кессельринга. Завершив текущие задачи, Третий воздуш­ный флот должен был полностью переключиться на поддержку действий Второго.

Первого и второго июня “Люфтваффе” начали бомбить транс­портные узлы центральной Франции. Затем подверглись опусто­шению пригороды Парижа. И, наконец, немцы переключились на аэродромы. Наступал решающий момент в битве за Францию. Ее ход будет подробно описан в главе 3.

В ночь на 5 бомбардировщики Кессельринга приступили к пробным вылетам. Над территорией Англии самолеты держались на низкой высоте. В городах и деревнях завыли сирены. Жители страны, слыша тяжелый рокот вражеских моторов, понимали, что враг на пороге их дома. Они учились воспринимать бомбежки как новую реалию жизни. Падали бомбы, грохотали зенитки. Ни одна из сторон еще не сражалась в полную силу. Немцы стара­лись дать своим экипажам возможность совершенствовать навы­ки ориентирования при помощи радиолучей, посылаемых стан­циями наземного управления. Об этой предварительной фазе операции “Морской лев” рассказывается в главе 4.

“ Кригсмарине”

Какими же ресурсами располагали “Кригсмарине” накануне вторжения в Англию? К первому июня были сделаны кое-какие [59] подсчеты. Если удастся избежать потерь в Норвегии, то на под­ступах к Ла-Маншу можно будет рассчитывать на следующие суда:

- 2 линейных крейсера (“Шарнхорст” и “Гнейзенау”)

- 2 броненосца, устаревшие еще до Первой Мировой войны (“ Шлезине”,” Шлезвиг-Гольштейн”);

- 1 “карманный” линкор (“Адмирал Шеер”);

- 1 тяжелый крейсер (“Хиппер”);

- 3 крейсера (“Кельн”, “Эмден”, “Нюрнберг”);

- 10 миноносцев и эскадренных миноносцев;

- 34 эскортных корабля;

- 30 подводных лодок;

- 20 торпедных катеров (S-boats, которые англичане обычно называют F- или Е- boats).

В распоряжении флота также имелись минные заградители, тральщики и моторные лодки. Конечно, этого было недостаточно, чтобы противостоять Королевскому флоту. Но ведь оставались еще авиация и береговая артиллерия в узких местах Проливов. И кто знает...